действию магического слова в эпоху, предшествовавшую Просвещению. Команды, которые мы набираем в машине, являются своего рода языком, который не столько что-то сообщает, сколько заставляет вещи происходить, происходить немедленно и неотвратимо… Иными словами, это заклинания, и каждый, кто идет в ногу с техносоциальными тенденциями нашего времени, отдает себе отчет в том, что логика заклинания быстро проникает в нашу жизнь.
Своя логика есть в том, что техноязычество с его стремлением найти противовес власти компьютерных гуру выворачивает на изнанку такого рода уподобления. В мире, где программирование рассматривается как кибернетическая каббалистика, заклинания могут пониматься как магическое программирование. "Программы - это "обряд", вызывающий определенные действия",- полагает техноязычник Фаррел Макговерн, принимающий участие в дискуссии "Кибермаг":
Точно также магический обряд является программой,- продолжает он. - Выполнив, "запустив" свой ритуал однажды, тебе не требуется его повторять, поскольку его энергетический рисунок уже отложился у тебя голове… Ты лишь обращаешься к магическому участку пространства в мозгу, которое создал оригинальный ритуальный "исходник"! Вот так я делаю магию.
Легкость, с которой такие сравнения переворачиваются с ног на голову, подтверждает веру Родни Орфеуса в то, что в слове "техноязычник" на исходе века не скрывается никакого оксюморона. "Нас спрашивают: "настоящие язычники сидят в лесу и поклоняются природе, чего же вы хлещете Diet Coke перед Mакинтошем?",- пишет Орфеус, который помимо своего членства в ордене кроулитов является еще и профессиональным хакером и поклонником машин для расширения сознания. - Но когда вы работаете на компьютере, вы задействуете свое воображение, чтобы манипулировать с компьютерной реальностью. Это как раз и есть то, чем занимается любое колдовство - изменением податливой пластичной реальности в самом ее основании. Именно поэтому древние магические техники, которым уже сотни лет, востребованы в эру киберпанка".
Риторика Орфеуса все же имеет свои пределы. Несмотря на тот вызов, который философия бросает научному мировоззрению, многие из нас до сих пор не могут полностью от него отказаться и разделить веру Орфеуса в превосходство разума над материей. Конечно, постмодернистская критика и эпохальные достижения современной науки (теория относительности, квантовая механика, теория хаоса) достаточно сильно расширили научное мировоззрение, чтобы оно могло принять идеи, которые прежде считались противоречащими здравому смыслу или даже "иррациональными". Но все же оно не настолько широко, чтобы вместить техноязыческую идею передачи энергии по телефонным линиям или толкование будущего по "мантрическим вибрациям мириада точек" от помех на телеэкране.
Это же касается и восторженного утверждение Диббеля о том, что компьютеры сводят "разделение мира на символический и реальный" к "философскому миражу который требует более тщательного исследования". Немногие могут отрицать его тезис, лежащий в основе как современной корпоративной футурологии, так и посмодернизма, о том, что наши отношения с окружающем миром все больше и больше перемещаются в сферу, опосредованную электроникой,- видеоконференции, дискуссии на BBS и тому подобное. И немногие могут оспорить его идею о том, что власть транснациональных корпораций все больше зависит от киберпространства и осуществляется в его пределах. И, наконец, вряд ли кто будет спорить с тем, что слово (язык программирования) и дело (обработка информации) становятся единым целым в компьютере, манипулирующей символами машине, работающей с последовательностями произвольных знаков. Кроме того, способность языка функционировать в виртуальном мире внутри компьютера посредством операционных кодов находит свое отражение в обмене информацией между людьми, осуществляемом посредством компьютеров, где описание происходящего равносильно самому происходящему. Например, сообщения сексуального содержания на электронных досках объявлений некоторыми воспринимаются как "вербальное" и даже "физическое" вторжение, приносящее такой же вред, как и то, что происходит с нами в "реале".
Доказывая, что компьютер уничтожает различие между реальным и виртуальным, Диббель прибегает и к скрытым метафорам, намекающим на то, что компьютер стирает границы и между магией и техникой. По иронии судьбы именно ритуальная магия дает нам крайне полезную метафору "развода" между символическим и реальным - между киберпространством, где цифровые магические формулы "заставляют вещи происходить, происходить немедленно и неотвратимо", и материальным миром снаружи. Как пишет Джозеф Кэмпбелл, "когда маг начинает колдовать, он очерчивает вокруг себя круг, и внутри этой границы, этого герметично закрытого пространства, может пускать в действие силы, которые за его пределами теряют свою власть".
Таким образом, хотя физическая работа компьютера несомненно превращает символы в действия, а нематериальная социология BBS может отождествлять описания поступков с самими поступками, самый важный обмен символами в киберпространстве - глобальная, зачастую компьютеризированная торговля валютой, бросовыми облигациями и другими нематериальными товарами - скорее обостряет, а не снимает "разделение мира на символический и реальный". Представления о киберпространстве как "герметично закрытом", в котором желания обретают форму команд, забывших о мире снаружи магического круга, ведут к еще большему расслоению поляризованного общества, где "высшие слои - это высокооплачиваемые специалисты, низшие - низкооплачиваемые трудящиеся" и безработные, как указано в отчете специальной комиссии, возглавляемой бывшим министром труда Джоном Данлопом. "Наша культура - это культура, в которой символическая экономика, торговля "информацией" и абстрактными ценностями (кредитам, бросовыми облигациями и так далее) опередила экономику материальных благ",- пишет специалист в области потребительской культуры Стюарт Ивэн:
Она все чаще действует отдельно от последней, как совершенно автономная сфера, хотя мы еще не победили дефицит. Фондовые рынки стремительно растут вверх, а материальное благосостояние населения не улучшается. Кризис в здравоохранении, нищета и безработица - налицо зловещие признаки развала на материальном уровне общественного здания.
Министр труда Роберт Рейч также обеспокоен тем, что дальнейшее развитие техники приведет к еще большему обострению, а не сглаживанию этого неравенства. В своей статье в New York Times, озаглавленной "Разложение среднего класса", он пишет так: "Одним информационный хайвей обещает быстрее доставить до желанной цели, других он загоняет в технологическую версию "городского гетто"".
Аргументы Диббеля и мои опровержения его идей в очередной, уже далеко не первый раз, поднимают одну важную проблему - антагонистическое противопоставление политического и трансцендентального, проходящее через всю эту главу, ту оппозицию, которую Тодд Гитлин определял как "Изменить мир!" против "Изменить сознание, изменить жизнь!". На одной чаше весов лежит тезис о том, что киберпространство является социокультурной и возможно даже духовной "зоной силы" - магическим социальным пространством, где разрыв между мыслью и действием исчезает, и в котором техноязычники и другие представители сетевого содружества могут создавать "общества более достойные и свободные, чем те, что строятся на грязи, бетоне и деньгах" (Диббель). На другой чаше весов - тезис о том, что те, кто слепо верят в магические возможности сгенерированных компьютерами миров, оставляют надежду на политические перемены в мире, "построенном на грязи, бетоне и деньгах" тогда, когда их вклад так необходим.
Техноязыческие представления о киберпространстве как магическом круге, о BBS как "новых храмах века информации" (Диббель), и об Интернете как о "духовном оружии" (Делайсид) можно считать освоением киберпространства и техносферы субкультурой, маргинализированной научным мировоззрением. Они являются свидетельствами триумфа того, что Нейл Постман называет "Технополией" - "государством культуры", которое одновременно является и "государством разума". Такое государство характеризуется обожествлением технологии:
Культура ищет свое оправдание в технологии, находит удовлетворение в технологии и принимает посвящение от технологии. Это создает необходимость развития новых типов социального устройства и новых потребностей, которые приводят к быстрому разложению большей части того, что связано с традиционными убеждениями.
Техноязычники не согласны с тем, что технология в буквальном является магической силой, но в один прекрасный день они могут проиграть эту войну спорных сравнений. В эхе WELL "Техногнозисис: Компьютеры как магия" инженер-авиатехник Уильям Мук предложил убедительную и очень поэтическую аргументрацию этой идеи: