Английские фразы он строил очень правильно, улыбкой сиял на сто ватт. Одного взгляда на этот могучий приветственный комитет хватило, чтобы понять: я стану их гостем хотя бы на одну ночь. А как только они обо мне забудут, я сбегу из этого бетонного морга и проберусь в уютно запущенную, затененную пальмами мирную берлогу "Кабаньяс", где мне почти как дома.
По пути из аэропорта пиарщик в голубой бейсболке и стильной синей с белым майке (обе с логотипом "Страйкер") рассказал, что владелец гигантского нового отеля "Козумеленьо" принадлежит к семье, правящей островом.
– Им половина острова принадлежит, – сказал он с усмешкой. – А чем они не владеют абсолютно, то контролируют через топливную лицензию.
– Топливную лицензию?
– Ну да. Они контролируют каждый галлон топлива, какой тут продается, – от бензина, на котором мы сейчас едем в джипе, до газа в каждой плите всех до единого ресторанов и даже авиационного топлива в аэропорту.
В то время я не обратил внимания на его слова. Такую холуйскую дребедень с обожествлением власти слышишь от любого пиарщика на свете по любому вопросу и в любой ситуации.
* * *
Моя проблема была очевидна с самого начала. Я приехал на Козумель (во всяком случае, официально) писать не только про турнир рыбаков, но и про общую атмосферу: редактору я объяснил, что серьезная спортивная рыбалка привлекает специфических людей и меня интересует как раз их поведение, а вовсе не марлин с парусником. В свой первый приезд на Козумель я обнаружил рыболовецкий порт по чистой случайности, когда однажды вечером мы с Сэнди, полуодетые и отлетевшие на стимуляторах, катались по острову и на бухточку с причалами для яхт наткнулись лишь потому, что около полуночи я свернул не туда и попытался, не соображая, куда еду, протаранить заграждение на подходах к единственному на острове аэропорту, которое охраняли три мексиканских солдата с автоматами. Помниться, сцену мы устроили скверную, и задним числом подозреваю, что плесневелый белый порошок, которого мы наелись, был, скорее всего, не стимулятором, а каким-то транком для скота. В наши дни на рынке наркотиков полно ветеринарных анестетиков; любой, кто хочет безболезненно отправить лошадь в кому, без проблем купит их у… ну… зачем же выдавать, а?
Как бы то ни было, когда вооруженная охрана прогнала меня от аэропорта, я свернул на ближайшую же шоссейку, и мы оказались в бухточке для яхт, где как раз шла вечеринка. Шум слышался приблизительно за полмили, поэтому я взял курс на музыку и ехал по шоссе, а после еще ярдов двести по крутому травянистому склону к акватории. Сэнди из джипа выходить отказалась, заявив, что с такими людьми она в сложившихся обстоятельствах общаться не готова, поэтому, посмотрев, как она заворачивается в одеяло на переднем сиденье, я пошел в док один. Чего-то подобного я как раз и искал: десятка три пьяных в хлам богатых белых из Джексонвилля или Помпано-Бич, мотающихся по мексиканскому порту вокруг яхт за двести тысяч долларов и проклинающих туземцев, что слишком мало прислали с музыкантами маррьячи малолетних шлюх. Полнейший декаданс, и я почувствовал себя как рыба в воде. Я начал заговаривать с людьми, пытаясь нанять на завтра лодку, что оказалось очень непросто, так как никто не понимал, что я говорю.
"Что, черт побери, происходит? – недоумевал я. – Неужто дело в наркоте? Почему меня не понимают?"
Среди прочих я заговорил с владельцем шестидесятифутовой "Крис-крафт" из Миллуоки. По его словам, он только сегодня приплыл из Ки-Уэст, и на данный момент его, похоже, интересовала только "аргентинская дева", с которой вошел в клинч на мостике. У "девы" лет пятнадцати были светло-русые волосы и красные глаза, но рассмотреть ее было трудно, потому что "Капитан Том" (как он представился) нагибал ее над пластмассовым контейнером для наживки, набитым дельфиньими головами, и, разговаривая со мной, пытался слюнявить ей ключицу.
Наконец, я махнул на него рукой и разыскал местного торговца рыбой по имени Фернандо Мерфи, чье опьянение было настолько брутальным и сильным, что мы прекрасно друг друга поняли, хотя по-английски он говорил плохо.
– Никакой рыбалки по ночам, – сказал он. – Приходи ко мне завтра в магазин, в центре у площади, и я дам тебе хорошую лодку.
– Отлично. Сколько?
Рассмеявшись, он повалился на вязкую блондинку из Нового Орлеана, которая была слишком пьяна, чтобы разговаривать.
– Для тебя, – сказал он, – сто сорок долларов в день, и я гарантирую рыбу.
– Идет. Я буду на рассвете. Готовь лодку.
– Chingado!- заорал он и, уронив стакан на палубу, обхватил себя руками.
Такая вспышка меня ошарашила, я сперва не понял, в чем дело. Пока не увидел, что ржущий трехсотфунтовый толстяк в "ливайсах" и красной футболке, стоявший на мостике ближайшей яхты под названием "Черный люциан", всадил в футболку Мерфи крючок на тридцатифунтового марлина и теперь старается подсечь добычу.
Подавшись назад, Мерфи снова заорал Chingado, упал на палубу и разорвал на себе футболку. Да уж, решил я, сегодня с этими ребятами не договориться. Правду сказать, я в тот приезд вообще не рыбачил. Но общая подленькая атмосфера той вечеринки мне запомнилась: живая карикатура на то, как распоясывается в чужих краях белое отребье; омерзительный сюжет, но не без толики психологии.
* * *
В первый день турнира я восемь часов провел в море на борту будущего победителя – пятидесятичетырехфутовой яхты под названием "Танцовщица солнца", которая принадлежала богатому промышленнику средних лет Фрэнку Оливеру из Пейлетки, Флорида.
По словам Оливера, у него была своя флотилия барж на водоканале под Джексонвиллем, и "Танцовщица солнца", единственная в гавани Козумеля, ходила под флагом Конфедерации. Водоизмещения в ней было "триста двадцать пять тысяч с гаком", к тому же уйма встроенных в стены розеток для пылесоса – чистить длинноворсовые ковры. Хотя, по словам Оливера, он проводил на ней "пять недель в году от силы", тем не менее считался очень серьезным рыбаком и решительно намеревался победить в турнире.
Для этой цели он нанял одного из лучших в мире рыболовецких капитанов – проворного ловкача по имени Клифф Норт – и фактически разрешил ему жить на яхте круглый год. Норт – живая легенда в мире спортивной рыбалки, и то, что Оливер взял его своим личным капитаном, не по нутру остальным рыбакам. Один объяснил, мол, это как если бы богатый бездельник нанял Арнольда Палмера проходить за него финальные лунки в Большом кливлендском турнире по гольфу "Элк-клаб". Норт живет на яхте вместе с женой и двумя молодыми "помощниками", которые делают всю грязную работу, и десять месяцев в году, когда Оливер в своей Пейлетке, готов сдать себя и судно любому, кто способен платить таксу. За эту синекуру от Клиффа требуется только одно: чтобы Оливер выигрывал три-четыре турнира, на участие в которых у него хватает времени за год.
Благодаря Норту и его опыту Фрэнк Оливер теперь значится в книгах рекордов спортивной рыбалки как один из лучших рыбаков мира. Победил бы Оливер без Норта и "Танцовщицы солнца" – предмет споров и зачастую грубых выпадов среди профи спортивной рыбалки. Даже самые эгоистичные рыбаки не станут отрицать, что хорошее судно и умелый капитан у штурвала – важнейшие факторы в океанской рыбалке, но между рыбаками (в основном богатыми дилетантами) и профессионалами мнения о сравнительной ценности опыта сильно разнятся.
Большинство профи, с кем я разговаривал на Козумеле, поначалу мялись говорить на эту тему (во всяком случае, для протокола), но после третьего или четвертого стакана неизменно приходили к выводу, что от любительской или спортивной рыбалки больше опасности, чем пользы, и что больше рыбы можно поймать, просто воткнув удочку в держатель на корме и предоставив рыбешкам самим делать всю работу. Через два-три дня самое большее, чего я добился от профи, звучало так: даже лучший рыбак стоит лишь десяти процентов в шансах на победу, а большинство вообще помеха.
– Господи всемогущий, – сказал как-то ночью в баре местного отеля один бывалый капитан из Форт-Лодердейла, – ты даже не поверишь, что у меня на глазах вытворяли эти идиоты! – Он рассмеялся, но смешок вышел нервный, и все его тело Словно бы содрогнулось от воспоминаний. – У одного типа, из тех, на кого я работаю, жена просто сумасшедшая. -Он устало покачал головой. – Не пойми меня неправильно, как человека я ее очень люблю, но когда доходит до рыбалки, черт побери, мне хочется ее порубить и бросить акулам. – Он сделал большой глоток рома с колой. – Неприятно такое говорить, но ни на что – кроме наживки для акул, она не годится. Иисусе, вчера она едва не убилась! Мы подцепили большого парусника, а когда такое случается, шевелиться надо побыстрее, сам понимаешь. И тут вдруг я слышу, она орет дурниной. Перегнулся с мостика и вижу, она волосами в барабан попала! -Он хохотнул. – Черт бы меня побрал! Ну, можно в такое поверить? Ее едва не скальпировало! Пришлось прыгать вниз -с пятнадцати футов при неспокойном море, да на мокрую палубу, – и собственным ножом перерезать леску. Еще десять секунд, и ей все волосы выдернуло бы!
* * *
Мало кто из рыбаков – особенно победителей вроде Фрэнка Оливера – согласен с профи в раскладе девяносто на десять.
– Это же командная работа, – говорит Оливер. – Как цепь без слабых звеньев. Рыбак, капитан, матросы, лодка – тут все важны, тут все работают как шестеренки единого механизма.