ХСТ: Ну, кажется, я знаю, что страна увидит в этом случае – можем заключить пари: республиканца в Белом доме.
ГХ: Одна из наших проблем в том, что партия не имеет стратегии поведения. Нет общего направления. И люди это видят. Они скорее пойдут за республиканцем, чем за демократом – бесом, которого они не знают.
ХСТ: Когда я смотрю на парня вроде Пола Саймона, он кажется мне среди них чужим…
ГХ: Пол не гоняется за рекламой. Он классный парень. У него простая и ясная избирательная платформа: "Я забочусь о людях, я второй Гарри Трумэн". Вот так. Знаешь, плохо, когда политики не хотят открыто говорить о болезни и искать дипломатическое, военное или экономическое решение. Это тяжкий труд. Я потратил на него десять лет жизни… А они постоянно шарахаются от серьезных проблем. Ведь иначе им придется выполнять тяжелую работу. Звучит занудно, но я стал настоящим кандидатом в президенты только потому, что люди увидели во мне серьезного человека. У них появилось ощущение, что я выполнил работу, которую надо было сделать, чтобы выяснить, куда должна двигаться страна. Недостаточно просто встать и заявить, что ты подготовился к работе президента. Недостаточно сказать: "Голосуйте за меня, потому что я проделал большую работу". Ты должен доказать это. Ты должен писать статьи, должен выступать с речами.
ХСТ: Может ли кто-нибудь из сегодняшних претендентов-демократов добиться победы на президентских выборах в 1988 году?
ГХ: Да, может. Но не тем путем, который они выбрали. Некоторые члены моей бывшей команды работают на того или другого кандидата. Они по-прежнему спрашивают у меня совета. Я говорю, что им надо освободить себе лето, не ездить в Нью-Гемпшир, не ездить в Айову. Встретиться с умными людьми, не статистами из Вашингтона или Нью-Йорка, а с действительно толковыми людьми. Подготовить речей шесть, да таких, чтобы каждая имела мощность авиабомбы, – и бабахнуть стране прямо промеж ушей в сентябре или октябре. Такой кандидат западет в умы избирателей. Но пока никто не последовал моему совету.
ХСТ: Когда лучше всего провести такое совещание?
ГХ: Сейчас наступил подходящий момент. Прошлый был летом. В сентябре репортеры начнут подсчитывать шансы и заключать пари. Но ничего не изменится. Сейчас Дукакис выглядит хорошо, Джепард выглядит еще лучше, а Байден – нет. Все это ерунда. Думаю, что за ближайшие два-три месяца всем этим парням надо заново определиться в ключевых вопросах… Я не говорю, что они – плохие. Нет, они – неплохие. Хорошие. Это просто вопрос масштаба, величины и размаха. Это не хорошо и не плохо, это просто размах. Сейчас не хватает именно размаха. Мы не говорим о левизне, правизне и остальной идеологической чепухе… Открыты широкие возможности. Существует множество различных подходов. Сейчас нелепо следовать правилам, если эти правила мешают.
ХСТ: Несмотря ни на что, ты сохраняешь определенное влияние. До этого скандального дела были люди, которые не голосовали за тебя просто потому, что им не нравился, скажем, твой галстук, а теперь они говорят: "Ладно, ребята, за него стоит проголосовать". Мне кажется, отчасти это связано с феноменом позитивной реакции избирателей на негатив.
ГХ: Да, я тоже так думаю.
ХСТ: Как нам это расценивать, Гэри? Кто эти избиратели? Неверные мужья и жены? Одержимые сексом?
ГХ: Просто жертвы. Сейчас, Хантер, впервые в моей жизни темнокожие люди подходят на улице, чтобы пожать мне руку. Это поразительно. Я чувствую дух солидарности.
ХСТ: Да, Гэри, мы не можем позволить себе потерять этот дух. Иначе еще четыре года один из этих злобных, богатых и недоделанных парней будет отбивать интерес к политике у целого поколения. Настало время победить, Гэри. Пора восстановить чистоту рядов.
ГХ: Ты прав, Хантер. Но что-то не видно вокруг героев на белых конях.
ХСТ: К черту белых коней. Пусть наши герои сидят хоть на мулах или "харлей-дэвидсонах", лишь бы ехали куда надо. Мы поговорили о победе. Разговор о нехватке героев отложим до той поры, когда у нас будет для него больше времени, ну, скажем, часов шестнадцать кряду в моем "порше" с ящиком пива. Не будем забывать, парень, что несколько месяцев назад ты сам был героем. Ты был так близок к президентскому креслу, что в твоей победе были уверены абсолютно все.
ГХ: Ладно, Хантер, жди меня в Вуди-Крик через пару недель, уж тогда мы наговоримся. И, само собой, погоняем на твоем "порше".
Я повесил трубку. Мне было грустно. Гэри – по-прежнему самый блестящий и самый умный из сегодняшних кандидатов в президенты. Сейчас он собирается заново начать предвыборную кампанию. Мне нравится Гэри, и я желаю ему удачи, но игрок во мне говорит, что у него в лучшем случае один шанс из сорока четырех. Будем смотреть правде в глаза. В конце концов, ведь мы – профессионалы.
7 сентября 1987 года
Поколение свиней
В наши дни домашняя медицина превратилась в огромную индустрию. Одна из крупнейших евангелических организаций недавно провела исследование, которое показало, что каждый третий американец планирует в этом году поэкспериментировать с разными самодельными шарлатанскими снадобьями и различными способами лечения – в диапазоне от рвотных средств до сканеров мозговых альфа-бета волн и многоканальных гемоиндукционных самоприсасывающихся цилиндров для измерения действительного количества жира в организме.
Некоторые жители наших городов и гетто собираются ежедневно исследовать уровень сахара в своей крови способом, пригодным разве что для определения смертельного уровня; другие будут испытывать друг на друге причудливые и дорогостоящие тесты, предназначенные для диагностики рака бедренной кости, локтя или колена.
Мы все рабы этого синдрома, но есть вещи и похуже… В прошлую субботу я пошел в снэк-бар на Джинива-драйв рядом с "Kay-палас" и во время перерыва между "Рокки IV" и "Бледным всадником" провел исследование посетителей методом случайного отбора.
Результат оказался потрясающим…
Большие головы, тонкие шеи, слабые мускулы и толстые бумажники – вот преобладающие физические признаки восьмидесятых… Поколение Свиней.
"Рокки IV" продолжается девяносто одну минуту, а кажется – не больше девятнадцати-двадцати. Только мы расположились с кувшином ледяного пива и хорошим ужином – а мы взяли по порции "острого цыпленка" от "Кентукки Фрайд Чикен" из Дэйли-Сити – как сцены жестоких избиений внезапно завершились оргазмом подростково-политической болтовни Сильвестра Сталлоне. На этом картина кончилась.
Только когда Слай лупил огромного русского как клячу, сидевшие в автомобилях зрители оживились, и в сигаретном дыму раздались гудки и хриплые выкрики.
Вместе со всеми я нажал на гудок своего полного под завязку "камаро", а потом попытался выйти из машины, чтобы поговорить со зрителями серьезно. Тут меня атаковала стая бездомных собак, которые собрались вокруг машины, чтобы погрызть свежие куриные косточки.
Я ударил одну собак в горло, а другую схватил за переднюю лапу и стукнул о стоявший рядом пикап с тремя женщинами, усевшимися на переднем сиденье. Одна из женщин опустила боковое стекло и обругала меня – показалось, будто тяжелый грузовик внезапно с ревом завелся и, скрипя, двинулся на первой передаче, вырвав с корнями дешевый металлический громкоговоритель…
Я проехал на своем "камаро" несколько рядов, а потом сквозь тьму вернулся в снэк-бар. Там я нашел аппарат для определения частоты сокращений сердца.
Указания были достаточно ясны: "Опустите 25 центов и вставьте в лунку датчика средний палец. Чем ниже частота ваших сердечных сокращений, тем, как правило, лучше ваше физическое состояние".
Казалось, все на уровне современных медицинских технологий: на экран выводятся сложные показатели, на шкале от 60 до 100 – зловещие красные цифры. Уровень ниже 60 соответствовал "спортивной форме", от 60 до 70 – "хорошей форме", от 70 до 85 – "средней"; дальше следовали уровни, которые предвещали мрачные перспективы.
Между 85 и 100 лежал уровень "ниже среднего", выше 100 значилось: "Малоподвижный образ жизни. Проконсультируйтесь со своим врачом".
Вначале я проверил Марию. У нее оказалось 91, что вызвало сочувствие даже у привычных зрителей. Мария навзрыд заплакала и привлекла внимание крупного, подстриженного ежиком охранника в форме. Он представился как Рэй и попросил меня предъявить "удостоверение личности или какие-нибудь другие документы".
У меня не было ни того, ни другого. Мой адвокат смотался вчера ночью со всеми моими кредитками и пресс-карточками.
– Ерунда, Рэй. Дай мне свою руку, – сказал я. – Мне нуж
ны чьи-нибудь показатели, как точка отсчета.
Между тем я сунул свой собственный палец в лунку аппарата и получил 64, что произвело на окружающих заметное впечатление. Потом позицию занял Рэй, и со всех сторон раздались вой и почтительное бормотание. Рэй выглядел молодцеватым, щетинистым и самонадеянным бойцовым быком в расцвете сил. Я кинул в щель еще один четвертак и отыскал на дисплее результат охранника.
Показатель равнялся 105; все кругом затихли. Рэй неуклюже поежился и проворчал, что ему надо идти в обход, чтобы проверить помещение, посмотреть, нет ли наркоманов, извращенцев и пьяных.
– Не расстраивайся, – сказал я. – Эти цифры ничего не значат. С каждым может случиться.
Он мрачно взглянул на меня и удалился, пообещав скоро вернуться для нового, более точного тестирования. Народ стал расходиться; Мария заперлась в туалете, и мне некем было заняться, кроме нескольких слонявшихся по залу детей.
Я взял за руку маленькую девочку со светлыми волосами, которая сообщила мне, что ей десять лет, и повел к машине.
– Я доктор, – соврал я. – Мне нужна твоя помощь в одном эксперименте.