- Что ты лепишь? Кто под дурью просит "трахни меня", "трахни меня", будто вот-вот разревется, если я не трахну?
- Заткнись!
- Слышь, малыш, пасть на меня не разевай, ладно?
Мне больше нечего было сказать…
Среди моих подруг никто, кроме меня, не встречался с женатыми мужчинами. Другие девушки могли спокойно, взявшись за руки, ходить со своими парнями по улицам, вязать им на день рождения свитера и шарфы и носить в бумажниках фотографии, на которых они снимались в момент поцелуя. Молодые люди встречали моих подруг после школы в старых спортивных машинах, выкрашенных распылителями. Я же никогда и ни при каких обстоятельствах не могла появиться на людях ни с Маэдзимой, ни с Сином. Я не могла никого с ними познакомить, никому не могла о них рассказать. Жизни моих друзей были для меня не ближе, чем луна, на которую я смотрела из окна, находясь в центре предварительного заключения. Казалось, меня снова заперли в клетке.
Поздними вечерами, когда Син высаживал меня у дома, я всякий раз мечтала о том, чтобы мы могли хотя бы еще чуть-чуть побыть вместе. Мне было очень трудно открыть дверь и войти внутрь. Прежде я никогда не испытывала подобных чувств. Даже если Син не воспринимал наши отношения всерьез, это ничего не меняло - я просто хотела быть с ним.
На мое восемнадцатилетние Син преподнес мне совершенно невероятный подарок. Мы как раз катались на машине, когда он вдруг остановил автомобиль возле новенького многоквартирного дома и велел мне выйти. Я зашла вслед за ним в кабину лифта, мы поднялись на пятый этаж. Подойдя к дверям угловой квартиры, Син вытащил из кармана два ключа и вручил один мне.
- Давай, открывай.
Я сунула ключ в замочную скважину. Раздался щелчок, и дверь распахнулась.
- Глазам своим не верю! Это что, мне?
- Да, малышка. О квартплате и счетах не беспокойся. Я обо всем позабочусь. Почему бы тебе не бросить работу?
- Но я…
- Тогда мы сможем выкроить больше времени для свиданий.
- Значит, если я уволюсь, ты сможешь по вечерам приезжать сюда и навещать меня?
- Точно. Я смогу сюда заскакивать по дороге с работы, хотя бы на несколько минут.
- Ты серьезно? Значит, я могу здесь жить?
- Считай, это подарок нам обоим. Тебе было непросто, но думаю, мы сможем начать новую жизнь…
В общем, с днем рождения, - он заключил меня в объятия и крепко прижал к себе.
Наш секс с Сином был полон нежности и теплоты. Только занимаясь с ним любовью, я чувствовала хотя бы что-то общее между собой и подружками и не завидовала их отношениям со своими парнями. Все то удовольствие, которое я получала от секса с Маэдзимой, было связано с наркотиками, деньгами и предательством родителей. Когда я трахалась под кайфом, то все, чего хотела, все, что мне было нужно, все, на чем я могла сосредоточиться, ограничивалось физическим удовольствием, которое я получала вместе с наркотическим дурманом. Иными словами, я не могла заниматься с Маэдзимой сексом, не будучи при этом под кайфом. С Сином все стало совершенно иначе. Он был единственным из всех, кого я знала, кто оказался способен любить такую оторву как я, однако после секса всегда отправлялся домой. В глубине души я знала, что не нужна ему, и каждый раз, когда видела, как он уходит, у меня на глаза наворачивались слезы.
На следующий день я быстро собрала все свои вещи и начала жизнь содержанки. Казалось, мне удалось убежать от Маэдзимы. Но, к сожалению, вскоре у Сина появилось еще больше дел, чем прежде, и он неделями не появлялся у меня в квартире, а порой даже и не звонил. Какая ирония! Ведь он купил ее как раз для того, чтобы мы могли проводить вместе больше времени. Мне до смерти хотелось ширнуться, но я сжимала зубы и пыталась в одиночку перебороть это желание. В квартире стоял тот особенный запах свежей краски, который можно ощутить в новых зданиях. В моем жилище было мало мебели, поэтому оно казалось холодным и пустым.
Однажды, едва выйдя из дома, я услышала, как знакомый голос окликнул: "Эй, Сёко!" Я застыла как вкопанная. Несомненно, Маэдзиме не составило особого труда меня разыскать. Он резко остановил черный "Мерседес" рядом со мной:
- Садись.
Я покачала головой.
- Делай, блядь, что сказано, поняла? На этот раз я послушалась.
- В чем дело? Что, не хочешь уколоться?
- Не приезжай сюда больше, хорошо?
- Чего ты, блядь, гонишь? Можешь встречаться с кем хочешь! Но я же знаю, ты хочешь встречаться и со мной тоже. Я ведь прав, малышка?
Совсем как в первый наш вечер, по дороге в "отель для влюбленных" я не проронила ни слова. Однако как только мы переступили порог номера, я попыталась поговорить с ним. Наверное, это было напрасно - Маэдзима и так весь кипел от злости.
- Слушай, я и вправду больше не хочу с тобой встречаться.
- Кончай нести эту хуйню! - Маэдзима схватил со стола пепельницу и швырнул в меня.
Я совсем не ожидала этого и не успела отскочить. Тяжелая стекляшка попала мне прямо в лоб, вырвав кусочек кожи. Когда Маэдзима увидел, как я тщетно пытаюсь отереть струи крови, заливающие мне глаза, он протянул руку, чтобы помочь.
- Да отъебись ты от меня! - заорала я, оттолкнув его руку прочь.
- Сёко, малышка, видела бы ты выражение своего лица - ты и вправду пошла в отца. Ладно, слушай сюда. Больше я не буду к тебе заезжать. Все? Успокоилась?
- Я тебя ненавижу!
- Если ты так запела, твоей семейке придется заплатить мне все деньги, что она задолжала, - сказал он. В его голосе зазвучала угроза. - Будешь передо мной выебываться - пожалеешь!
Я молча всхлипнула.
- Впредь я не желаю видеть такое выражение на лице моей девушки. До тебя дошло?
- Да…
- Я рад, что мы достигли взаимопонимания, - с искаженным яростью лицом Маэдзима принялся готовить шприц. - Руку! - скомандовал он.
- Не хочу…
- Решила все-таки повыебываться?
Он схватил со стола стакан с водой, швырнул его в меня, а потом ударил в живот. Я упала на пол, ударившись рукой о разбитый стакан. Куски стекла вонзились в кожу. Боль была невыносимой, но я продолжала лежать, прижав одну ладонь к животу, а другой размазывая кровавые потеки на полу. Мне казалось, экзекуция закончена, но Маэдзиме было этого мало.
- Никогда не зли меня больше! - Он схватил термос с горячей водой, стоявший рядом с чайником, и швырнул его на пол. Кипяток брызнул мне на руку, обварив кожу между безымянным пальцем и мизинцем.
Пошатываясь, я встала и нетвердой походкой отправилась в ванную. Посидела, подставив обваренную конечность под струю холодной воды, вынимая из ладони острые осколки. Сдернула с подставки пару полотенец, перевязала порезы и вытерла кровь со лба. Потом, не обращая внимания на боль, вернулась в комнату и стала подбирать стекло с пола, в то время как Маэдзима спокойно сидел на диване и делал себе укол. Едва я увидела иглу, как пальцы у меня на ногах непроизвольно поджались, а ладони вспотели. Я знала, что должна сопротивляться, но мне так хотелось ширнуться.-..
- Блядь, попасть не могу! Дай левую руку… Туже! - дождавшись, когда покажется вена, Маэдзима вогнал в нее содержимое шприца.
- Ну как? - Голос Маэдзимы звучал словно далекое эхо. - Бьюсь об заклад, ты уже успела возбудиться…
Я не стала дожидаться, пока он закончит фразу, и бросилась к нему.
- И чего ты от меня, малышка, хочешь?
- Трахни меня.
- Извини, что-то я не расслышал. Можно чуть погромче?
- Трахни меня. Скорее! Ну пожалуйста…
- Вот с этого и надо было начинать. Ты же знаешь, что сама будешь меня просить об этом через минуту после укола.
- Да.
- А ты несешь всякую херню. Расстанемся, мол…
Крепких объятий уже было для меня достаточно, чтобы издать стон.
- Я ведь на самом деле нужен тебе. Правда, Сёко?
Мне было отвратительно слышать такие слова от человека, который предал моего отца, но я ничего не могла с собой поделать.
Гадкий утенок, над которым издевались в школе; невинное дитя, которое чуть не изнасиловал Мидзугути; послушная дочь, помогавшая матери наводить порядок в доме после разгрома, учиненного отцом в приступе ярости; маленькая девочка, всегда тщательно следившая за собой, чтобы не разозлить папу… Ни один из этих образов не являлся моим истинным лицом. Я привыкла думать о событиях своего детства так, словно они были пережиты не мной. Так мне казалось гораздо проще. Но в результате я слишком часто меняла маски, поэтому сейчас уже не могла сказать, которая из тех Сёко была настоящей. Я могла отключить сознание и душу от тела, утонуть в наслаждении, которое получала от Маэдзимы и "спидов". Но все же каждый раз, когда пропитанное наркотическим дурманом свидание с Маэдзимой подходило к концу, и блаженство отступало, я не ощущала в душе ничего, лишь пустоту и чувство вины перед Сином.
- Не могу я так больше.
Маэдзиме, казалось, было совершенно наплевать.
- Вы с этим парнем все равно расстанетесь. Это лишь вопрос времени. Он все равно не сможет удовлетворить такую шлюху как ты, - Маэдзима рассмеялся.
Вопрос времени… Сейчас больше всего на свете мне хотелось проводить время с Сином.
Вскоре после этого впервые за долгое время ко мне на квартиру заехал Син и сразу же заметил, что со мной что-то не так.
- Сёко, покажи мне руку, - приказал он. Схватив меня за запястье, он рванул вверх рукав. На моей тощей руке сразу же бросались в глаза трассы-предательницы - следы от уколов.
- Значит, ты колешься! О чем, черт возьми, ты только думаешь? - Я впервые увидела, как Син утратил над собой самообладание. - Поверить не могу, что ты принимаешь наркотики!