Плюгавый брюнет со слегка безумной улыбкой подошел и попросил закурить. Ал протянул пачку, в которой оставалась последняя сигарета. Тот сказал: "Последняя… но я все равно возьму", – и взял. Ал холодно отвернулся. Коротышка принялся оправдываться, мол, в Гринвич-Виллидж приходится вести себя по-особенному, а сам он из Коннектикута и ищет себе женщину. Потом он заметил у пианино парочку лесбиянок, и глаза у него заблестели. "Женщины!" – воскликнул он и стал проталкиваться поближе все с той же нездоровой ухмылкой.
После Макдональда мы свернули за угол и зашли в "Минетту".
– Интересно, что сегодня делают Бабе и Джейни? – сказал Филип.
– Хорошо бы вечером с ними увидеться, – поддержал Райко.
В "Минетте" было обычное сборище придурков. За столиком сидел коротышка Джо Гулд. Ала толкнул какой-то тип и извинился.
– Ничего страшного, – улыбнулся Ал.
– Я извинился, потому что я джентльмен, – сказал незнакомец, – но вам этого не понять. – Встретив пристальный взгляд Ала, он добавил: – Кстати, я был чемпионом по боксу в Мичиганском университете.
Никто не ответил, и чемпион побрел дальше в поисках новых собеседников. Посетители баров частенько выдают себя за боксеров, чтобы напугать – как черный полоз, который бьет хвостом о камни, изображая гремучую змею.
Некоторое время мы пили, потом Ал присел к хорошенькой девице и стал болтать. Филип остался у стойки, демонстрируя кому-то свои матросские документы, а собеседник в ответ вытащил из кармана какие-то бумаги, доказывая, что был на войне.
– Я подсел за столик к Алу и девушке. Она была совсем тупая, и разговор шел туго. Ал рассказывал про фильм, который мы смотрели, и я упомянул, что бывал в Алжире.
Девушка подозрительно прищурилась.
– В Алжире? Когда?
– В тридцать четвертом, – ответил я. Она продолжала хмуриться, глядя на меня
со злобным подозрением. Я чувствовал себя как на старой работе в баре – единственным нормальным человеком в психушке. Никакого превосходства не ощущаешь, только уныние и страх, потому что пообщаться не с кем. Мне остро захотелось домой.
– Слушай, Ал, – сказал я, – мне завтра рано вставать. Пойду, пожалуй.
Проходя мимо заведения Тони Пастора, я увидел, как лесбиянка-вышибала Пэт выкидывает на тротуар пьяного матроса. "Гомики сраные!" – выкрикнул тот, падая носом в землю, потом поднялся и понуро побрел прочь, что-то бормоча себе под нос.
Я прошел по Седьмой авеню, свернул на Кристофер-стрит и на углу купил утренние газеты. У Джорджа слышались звуки потасовки, и я перешел на ту сторону, чтобы посмотреть. Хозяин кабака стоял в дверях подбоченившись – он только что выкинул на улицу сразу троих. Один из них вопил:
– Я пишу статьи для "Сатердей ивнинг пост"!
– Мне плевать, чем ты занимаешься, – отвечал хозяин. – В моем заведении тебе не место, вали отсюда!
Он угрожающе шагнул вперед, и троица отпрянула, но едва стал поворачиваться к двери, все повторилось заново. Уходя, я слышал, как хозяин говорит: "Ступайте куда-нибудь еще, в Нью-Йорке кабаков полно!"
Я задумался о том, что по всей Америке на углах, в барах и ресторанах все только и делают, что спорят ни о чем, достают из карманов всякие бумажки и тычут в нос друг другу, доказывая, что были где-то и делали что-то. Настанет день, и людям это надоест. "Хватит с нас этого дерьма!" – крикнут они и начнут проклинать, колотить и пинать друг друга.
10 – Майк Райко
В четверг ровно в десять Фил плеснул мне в лицо водой из стакана. – Вставай, пора!
Я спал на диване, не раздеваясь, Джейни – в спальне. Филип уже успел умыться, причесаться и привести себя в полный порядок.
Когда мы явились в Юнион-Холл, я еще толком не проснулся, лишь перехватил кофе с сандвичем у греческой тележки.
Едва мы вошли в зал, объявили набор целой команды, десять мест. Подбежав к окошку, я сдал свою карточку, со мной еще шесть человек с первым классом. Я был практически уверен в успехе. Однако диспетчер выкинул две карточки обратно, в том числе мою.
– Какого черта? – завопил я.
– Вот именно! – подхватил другой неудачник.
– Вчера вечером было профсоюзное собрание, – объяснил диспетчер, – а вы, голубчики, не явились. В следующий раз будете знать, как пропускать.
Я протянул руку сквозь решетку и схватил одну из принятых карточек. На обороте стоял штамп: "Собрание, 26 июня 1944 г."
Выругавшись, я вернулся и сел на скамейку. Подошел Фил.
– Что теперь? – уныло осведомился он.
Я растерянно взглянул на него, потом решительно нахмурился.
– Придется как-то выкручиваться.
Мы погрузились в размышления. Внезапно в голове мелькнула идея.
– Пошли! – Я встал и потащил Фила вверх по лестнице.
В одном из кабинетов какой-то тип разговаривал по телефону. Я оперся руками о стол и начал сверлить его взглядом. Он говорил еще минут десять, потом недовольно повернулся.
– Послушай, товарищ, что за дела тут творятся? – возмущенно выпалил я. – Мы должны были получить работу, и вдруг наши карточки выбрасывают, потому что на них нет штампа собрания! Это что, значит, теперь мы и в плавание уйти не можем?
– Это значит, что вам придется обратиться в другое окно, – объяснил он.
– Но как мы могли явиться на собрание, если вчера были в Вашингтоне? Мы с другом, – я указал на Фила, – двое суток там просидели на дебатах в Конгрессе. Не могли же мы тут штаны просиживать, когда…
– И что вы можете сказать о дебатах? – с интересом перебил меня чиновник.
– Ну… – Я оглянулся на Фила. – Мы с другом просто места себе не находили! Невозможно слушать, как эти реакционные ублюдки из Джорджии и Миссисипи пытаются ставить палки в колеса новому закону!
На лице типа за столом появилась улыбка. Я собрался было продолжать, но тут зазвонил телефон. Поговорив минуту-другую, чиновник повесил трубку, и я снова раскрыл рот.
– Ну вот, значит…
– Давайте ваши карточки, – распорядился он.
Мы выложили карточки на стол, и он проштамповал их.
– Спасибо, товарищ! – сказал я с чувством, словно он только что вытащил меня из тюрьмы после забастовки.
– Здорово! – восхищенно произнес Фил, когда мы вышли из кабинета.
– Обычная психология, – улыбнулся я. – Они хотят направить на флот как можно больше либералов, чтобы разъяснять партийные догмы и вербовать новых остолопов в ряды борцов за дело рабочего класса. У него же на физиономии все написано.
Внизу в зале нас поджидал Рэмси Аллен. Узнав о нашей маленькой победе, он одобрительно усмехнулся. Потом, когда Фил отошел за сигаретами, я спросил Аллена, помогли ли бланки.
– Нет. Какой смысл? – Он горько покачал головой. – Филип сказал, что не хочет плыть со мной.
Я вздохнул, пожимая плечами. Ну и слава богу.
Фил вернулся, и мы снова стали изучать щит с названиями кораблей.
– Сегодня или завтра, – убежденно сказал я. – Ставлю что угодно.
Аллен не отрывал глаз от Фила, но тот не обращал внимания.
– Пошел бы лучше что-нибудь заработал, вместо того, чтобы здесь сшиваться, – наконец заметил Филип.
– А что, это идея, – откликнулся Аллен. – Побелю-ка стены у старой миссис Бердетт.
– Вот и давай, – кивнул Фил, и Аллен тут же исчез.
Мы перекусили в якоре, выпили пива и снова стали ждать вакансий, то читая, то подремывая на стульях. Так продолжалось до самого вечера. Работу на танкерах мы не брали, предпочитая сухогруз. Теперь с законными карточками можно было и покапризничать. Танкеры, которые идут во Францию, встают на рейде далеко от берега, и сбежать с них не так-то просто.
Аллен вернулся часам к пяти и гордо помахал десятидолларовой банкнотой.
– Ого! – удивился Фил. – Ты хочешь сказать, что все это заработал?
Аллен показал квитанции из ломбарда – на два маленьких бриллианта. На вопрос Фила, откуда камни, ответил:
– Пока миссис Бердетт гуляла с собакой, я успел порыться в комоде. Видели меня только ее две кошки.
– Это та самая миссис Бердетт из Мемфиса, к которой ты ходишь пить чай, когда остаешься без денег?
– Да, она старый друг нашей семьи.
– Ну что ж, – сказал Фил, – тогда пошли пропивать.
– А что с кораблем? – спросил Аллен, светясь улыбкой.
– Завтра успеется.
Мы начали с "Якоря", заказав виски с содовой. Бар был под завязку набит моряками, которые получили работу и теперь усиленно заправлялись перед дальним плаванием. Потом мы сели на метро и доехали до Таймс-сквер, чтобы сходить на какой-нибудь французский фильм, но перед кино зашли в итальянскую забегаловку, которая попалась на дороге. Мы с Алленом взяли по бутылке пива, а Фил заказал херес. Он купил "Пикчерс магазин" и принялся изучать по карте положение фронтов.
Нам принесли спагетти. Я сходил к стойке за перечницей, поперчить мясной соус. После еды Фил пододвинул перечницу Аллену и громко сказал:
– Съешь целую ложку? Китсу удалось.
– Ну, не знаю… – протянул Аллен.
– Заодно желудок прочистишь, – продолжал Фил во весь голос, так что за соседним столиком кто-то обернулся. – От язвы помогает. Если Ките смог, почему бы и тебе не попробовать?
Аллен насыпал в столовую ложку перца и взял в рот. На глазах у него выступили слезы, он улыбался через силу, стараясь не морщиться.
– На вот, запей, – сказал Фил, придвигая ему стакан с водой, – чтобы поострее было.
Я поспешно сунул Аллену кусок хлеба.
– Прожуй скорее и проглоти.
– Нет, – запротестовал Фил, – так нечестно!
Аллен выпил воду, слезы потекли по щекам.
– Уф! – Он потряс головой, по-прежнему улыбаясь Филу.