Но я знал, Карлу нравилась идея поддержать становление маленького лейбла. План на ближайшее время был таков: отправиться в короткое турне, прорекламировать альбом и опробовать новые песни, а затем уже, в октябре, когда выйдет альбом, - в настоящий большой тур по всей стране. Алан сказал, что мы можем выпустить сингл, он пристроит его в вечерний эфир на какой-нибудь радиостанции. Но какую песню?
Тут мы, разумеется, никак не могли достичь согласия. Карл предложил "Третий пролет", потому что ее всегда хорошо принимали на концертах. Я считал, что "Загадка незнакомца" более характерна и ее скорее заметят. Рейчел ратовала за "Его рот", потому что "она красивая и странная, точно татуировка на гениталиях". Йен, сонно моргая, пробормотал: "Фуга"… если услышишь ее, то уже не сможешь выбросить из головы", - затем вернулся к своим снам о космических барабанах. Алан сказал: "Дорога в огонь", и привел нам три довода, почему эта вещь сработает в качестве сингла. Не помню, какие именно, но звучали они убедительно. По крайней мере нам нравилось играть ее на концертах.
Около полуночи мы, пошатываясь, вывалились под теплый летний дождь. Сент-Пол-сквер походил на подземную пещеру, размытый свет и влажные камни. Рейчел подняла руки к небу:
- Звезды тают.
Карл обнял меня.
- Пошли домой, - сказал уверенно. - Это совсем не далеко… Черт, а где мы?
- Сент-Пол-сквер.
- По нашим стандартам, возможно. Но по их - сейчас очень суровые времена.
Окутанные влажной простыней ночи мы впятером, пошатываясь, забрались на Хокли-Хилл. Йен и Рейчел поймали такси, затем уехал Алан, помахав нам рукой сквозь темное окно. Мы с Карлом пошли по эстакаде: устремляющаяся ввысь каменная арка, точно застывшее изображение чего-то летящего. Дождь стучал по бледному, растрескавшемуся бетону.
Мы вернулись в студию днем, чтобы записать "Взорванную тишину", инструментальную композицию, которая должна была выйти на второй стороне сингла "Дорога в огонь". Алан вознаградил нас гастрольным автобусом: блестящей, компактной машиной, почти новой, цвета жженого сахара с затемненными окнами, похожими на солнцезащитные очки инопланетянина. Внутри, позади водительской кабинки, было три длинных сидения - хватит места для девяти тощих задниц или трех спальных мешков. Он закрывался герметично, точно египетская гробница. Скромный, неприметный, но это был, несомненно, гастрольный автобус рок-группы. Предыдущие владельцы оставили черные сигаретные ожоги на серой обшивке сидений, похожие на глаза мертвого насекомого, но нас это не слишком огорчило.
Карл уволился из своего магазина, я продолжал перебиваться случайными подработками. У Йена и Рейчел были кое-какие сбережения, к тому же она всегда зарабатывала больше него, так что обретение группой статуса "профессиональной" не вызвало у них затруднений. Не знаю, завидовал ли я стабильности их отношений. Может, и нет, для меня была невыносима мысль о том, что снова придется так много терять.
"Дорога в огонь" пошла лучше, чем "Ответ". Марк Рэдклифф ставил ее несколько раз в своем ночном шоу и прокомментировал: "Если бы вы когда-нибудь попытались пройти через Спагетти-Джанкшн ночью, когда Ангелы Ада устраивают свое ежегодное сборище… то вы скорее всего были бы уже покойником, а не слушали нас". "Мелоди Мейкер" назвал сингл "странным полуночным рассказом о путешествии, саундтреком к какому-то постиндустриальному дорожному фильму". "NME" отвесил двусмысленный комплимент: "Новый сингл "Треугольника" - это четырехминутная переделка "Одиссеи", звучит она очень чудно, как если бы Моррисси стал вокалистом The Jesus and Mary Chain. И если вы считаете, что такова формула успеха, стало быть, вы - маленький несчастный инди-задрот, и "Треугольник" станет новой любовью всей вашей не-жизни". Это нас порадовало, поскольку большинство читателей "NME" относились к журналу, как клиенты к строгой госпоже, - им требовалось унижение.
Местная станция под названием "Скрипучее радио", возглавляемая парочкой престарелых хиппи из Эрдингтона, ставила "Дорогу в огонь" в течение целого месяца. Мы с Карлом ходили в их довольно обшарпанную студию на ночное интервью. Мы рассказали им и всем слушателям о "Жестких тенях" и наших гастрольных планах. Позже, за бутылкой "Джек Дэниелс", мы неплохо поладили с Питом и Марком. Они давно жили вместе, их мачистское хвастовство было всего лишь типично бирмингемской иронией, которую прекрасно понимали постоянные слушатели. К тому же они были фанатами блюза - скорее электричество, чем акустика, скорее сталь, чем хлопок. Марк знал Саймона Макки из "Голубого нигде", сейчас тот жил в Бристоле, записывался в студии с разными людьми и курил слишком много гаша, тщетно пытаясь завязать с выпивкой.
Саймон был вокалистом, лидер-гитаристом и автором песен "Голубого Нигде". Высокий парень с большими руками и волнистыми черными волосами, способный добавить скорости и яда в самую вялую композицию, или же, напротив, замедлить все до полного затишья. Он не был великим певцом, но гитара была его истинным голосом - воющая и стонущая, точно тенор-саксофон с разбитой бутылкой внутри. Я преклонялся перед ним, но не старался сблизиться, нас объединяли только музыка и выпивка. Кроме одной ночи, когда он остался у меня и я дважды отсосал ему. Он даже ответил взаимностью, он был достаточно чувствителен и не изображал из себя крутого мужика. В то время у него не было подружки, такое бывало нечасто. Я почти не рассказывал о нем Карлу. Мне нравилась саймонова легкость в отношениях: "Это ушло в прошлое/ Еще до того, как случилось".
Карл очень нервничал из-за тура. Его не вдохновляла перспектива переезжать с места на место, жить от концерта до концерта, "точно весь мир - всего лишь закулисье. И негде спрятаться, если все пойдет наперекосяк". То была широкоформатная версия страха сцены, она изрядно омрачала его общение с группой. Я начал понимать, почему он так долго выжидал, прежде чем войти в мир музыкального бизнеса. Он боялся, что им завладеет кто-то или что-то - звукозаписывающая компания, публика, сама музыка. Йен, казалось, совершенно спокойно воспринимал эти гастроли, несмотря на заявления Рейчел, что у него начнется джетлаг, если он уедет дальше Хейлсоуэна. Я же сосредоточился на своей игре и прочих практических вещах, стараясь не задумываться о тонких материях.
Эта фаза подготовки к туру получилась удивительно статичной. Дни стояли жаркие и влажные - предчувствие шторма, который так и не начался. Ночи были слишком душными для сна или секса, так что оставалась одна альтернатива - хорошо охлажденный алкоголь. Вечера же, ну, по крайней мере, в кинотеатрах было прохладно. Йен достал нам с Карлом несколько билетов в "Треугольник", в том числе на "Сталкера" и "Жестокую игру" , которые мы посчитали одними из лучших фильмов, что мы когда-либо видели. Стресс обостряет способность получать удовольствие от разных вещей - от фильмов и музыки в особенности. Ты слушаешь и смотришь более внимательно, не понимая до конца, что здесь реальность, а что - твое воображение. Этот момент перехода - самое близкое приближение к правде, которого ты можешь достичь. Что бы ни случилось после.
За два дня до начала гастролей я позвонил Карлу в три утра. Он моментально ответил:
- Алло?
- Карл, это я. Твой ненормальный.
Шорох простыней.
- В чем дело, Дэвид?
- Не мог заснуть. Слишком жарко. Так что я встал и посмотрел на карту. Подумал о туре, семь дат. Бристоль. Рединг. Кембридж. Ноттингем. Шеффилд. Престон. Стоук.
- Ты знаешь, который час?
- Я задумался, почему Престон? Там же ничего нет, кроме закрытых фабрик и жалких пабов. Затем я увидел его. Семь площадок. Это ведь треугольник, с Бирмингемом в центре.
- Или Стоурбриджем. Да. Это идея Йена, не моя.
- Почему ты мне не сказал?
- Мы подумали, вдруг у тебя какие-нибудь суеверия на этот счет.
- Что за фигня. Меня это совсем не колышет. - Похмелье накрыло меня неожиданно рано. - Да мне наплевать, даже если мы будем двигаться по треугольнику против часовой стрелки. Это просто глупость, Карл. Полная…
Кто это? Я услышал чей-то голос, кто-то был рядом с телефонной трубкой. Женский голос. Снова шорох простыней.
- Послушай, Дэвид. Я сейчас не могу говорить. Уже поздно, а мне еще нужно со многим разобраться. Поговорим завтра, хорошо?
Щелчок трубки, и я слышу только помехи на линии.
"Свободный жребий" поехали с нами в качестве разогревающей группы. У них была своя машина, выкрашенный в черный цвет фургон с неулыбающимся "смайликом" на задней дверце. Лицо раскрывалось, открывая покрытое пятнами металлическое нутро с подушками, инструментами и бутылками, разбросанными в уютном беспорядке. Энди, ударник, провел дополнительный динамик аудиосистемы в заднюю часть фургона, при закрытых дверях, когда "Где бы я ни скитался" сотрясала тускло освещенные стены, возникало ощущение, что ты оказался в голове непонятого тинейджера.