Затем внезапно нам предложили сыграть еще и в четверг. Одна из любимых наших групп того времени The Family Cat гастролировала в связке с еще одной группой, записывавшейся на "Дедикейтед Рекордз", Hard Wayne. Когда им осталось отыграть всего три концерта, поддерживающая команда обнаружила, что они остались без вокалиста; он загремел в госпиталь с аппендицитом. И The Family Cat пришлось доверить клубам выбирать разогревающие команды. Управляющий "Эдвардс № 8" был другом Мартина. Разумеется, все мы трое оказались свободны в тот вечер и готовы сыграть: мы все собирались пойти на этот концерт.
За сценой The Family Cat были дружелюбны и немного нервозны, в соответствии со своим названием. Мы по-быстрому выпили с ними за смену правительства. Затем вышли друг за другом из раздевалки, обошли колонки и по ступенькам поднялись на залитую желтым светом сцену. Публика заполнила все пространство, от бара до темных закоулков, где парочки прятались от клубных прожекторов.
- Привет, - сказал Карл. - Мы - "Треугольник".
Несколько человек одобрительно закричали, наверняка наши друзья. Мы начали с бросающей в дрожь, утяжеленной версии "Загадки незнакомца", использовав при этом запись разбивающегося стекла; затем "Третий пролет", с паузой/эффектом взрывной волны, это в буквальном смысле заставило аудиторию отступить; затем "Его рот", Карл навис над микрофоном, застыв в узком луче белого света. Мы решили отыграть лучшие фрагменты нашей обычной программы, исключив самые сложные песни и новые вещи, над которыми мы еще работали. Мощная звуковая аппаратура клуба и узкий коридор пространства работали в нашу пользу. Каждый номер после аплодисментов сопровождала полная тишина.
Перед последней песней Карл сделал паузу, чтобы подстроить гитару.
- Спасибо, что слушали нас, - сказал он. В голосе слышалась усталость. - Когда я был здесь в последний раз, какой-то фанат Megadeth решил попрыгать у меня на голове. Вы сможете разглядеть следы крови на рубашке, если подойдете поближе.
На нем была черная рубашка с красными нитями.
- Почему люди не могут развлекаться, не причиняя друг другу боли? Я не знаю ответ.
Он отбил ритм ногой, и "Ответ" зазвучал, как вопль сирены. Мы сыграли укороченную версию, поскольку наши оговоренные полчаса подходили к концу
Выпив немного за сценой и поспешно переодевшись, мы проскользнули в зал, чтобы посмотреть The Family Cat. Они играли очень мощно, мрачные, трогающие за живое тексты сочетались с бодрой, динамичной гитарной музыкой. Новая прекрасная песня "Жуткое похмелье" рассказывала об одиночестве моряков и шахтеров: людей, пойманных в ловушку умирающей индустрии. Она напомнила мне мрачные народные песни, которые пели мне родители, когда я был маленьким - что-то про подвалы банков, забитые серебром, добытым кровью и потом шахтеров. "Покрась меня в серый" - стон сожаления об упущенных возможностях в эпоху конформизма. "Паровой каток" - грохочущий, яростный всплеск, насмешливая романтическая бравада, так The Clash играют "Розалиту" Спрингстина после нескольких бутылок "Тандерберда" . Мы с Карлом стояли обнявшись и слушали как маленькие дети. Кое-кто из стоявших поблизости узнал нас. "Эй, а вы круто сыграли". После концерта мы снова присоединились к The Family Cat за сценой и изрядно напились.
В "NME" появился отзыв об этом концерте. Как правило они не упоминают разогревающие группы, но эта заметка начиналась так:
В погоне за признанием "Коты" находят для себя странную компанию. Сегодня их разогревал атональный "Треугольник", группа стремительно превращающаяся в культовую в Центральных графствах, несмотря на то, что они носят короткие стрижки и неплохо играют. Их вокалист, кажется, все время хочет спросить публику - на кого они смотрят, в то время как два других угла треугольника усиливают холодящий душу страх и вколачивают его в тишину. Классовая месть, по-видимому, говорят они, блюдо, которое лучше есть холодным.
На следующий вечер мы, все еще страдая от похмелья, играли в "Ирландце" перед шестью десятками человек. Это была довольно большая площадка, полная призраков перепившихся подростковых банд и любителей народных танцев, помахивающих призрачными бутылками. Мы начали с "Фуги", продолжили "Стоячей и текучей водой", затем медленная инструментальная вещь, впоследствии ставшая частью "Дороги в огонь". А после мы впервые сыграли "Город комендантского часа": фаталистическую повесть о безумных подростках; Йен играл щетками на своих барабанах, а я выдал низкий рифф, гудящий, как подводный колокол. "Краски вокруг него/ Что меняются, едва он поднимает голову/ Песни в воздухе/ Подхватывают слова, что он произносит". Посреди песни какая-то коротко стриженая деревенщина в толпе принялась орать: "Вы дерьмо! Вы дерьмо!" Я бросил взгляд на Карла - он закусил губу и продолжал играть. Аплодисменты звучали вяло и вразнобой, точно помехи на ненастроенном радио. Голос перекрывал их: "Дебилы"!
Карл покачал головой и заиграл "Загадку незнакомца". Мы начали ее мягко, как и планировали, но что-то случилось с гитарой, и Карлу пришлось играть жестче, чтобы заглушить расстроенное звучание. Полупустой стакан пролетел над нашими головами, обрызгав нас пивной пеной, и ударился об стену. Но яростная кода песни, казалось, утихомирила публику, точно чужой гнев смог приглушить их чувства. Мы закончили "Третий пролет", бешеная атака рвано-металлических риффов взорвала сердцевину ритма. На пике Карл поднял руку и мы замолкли.
Подталкиваемый вперед приятелем, стриженый ублюдок пробивался к сцене. Его лицо покачивалось между поднятых кулаков, пародия на боксера. Карл положил гитару и быстро вышел вперед. Я двинулся за ним, чтобы удержать или защитить его. Но охранник успел раньше. Он скрутил лжедесантника и злобно толкнул его приятеля обратно в толпу, а затем выволок своего пленника через заднюю дверь. До нас донесся шум борьбы, глухой удар и пронзительный крик боли.
Карл взял гитару и шепнул нам с Йеном: "Ответ". Он не был следующим в плей-листе, но я понял его идею. Мы растянули его минут на десять, стенающая гитара Карла подчеркивала мою агрессивную четкую партию и неистовые ударные Йена. Затем мы сыграли новую песню под названием "На расстоянии". Здесь она звучала куда более жестко, чем на репетиции. Я подумал, что низкие частоты резонируют от стен здания. Хотя лидер-гитара Карла звучала хрупко и он слегка импровизировал, разрежая звук, его вокал был кровоточащим от одиночества. Мы написали эту песню вместе, я предложил блюзовый ряд, а Карл наложил на него фрагменты мелодии и странные, необъяснимые слова. Заключительные строки почти проговаривались: "Пустой поезд мчится по рельсам/ Исчезая в ночи/ От голубого к черному/ Попрощайся с будущим/ Оно уже не вернется". Мы покинули сцену в темноте.
В полутемной раздевалке нас встретили бородатая улыбка Мартина и ящик дешевого вина. Мы наплевали на правила хорошего тона. Сквозь закрытую дверь доносились голоса, требующие анкора. Мы уже подумывали о нем, но тут голоса заглушили U2 - "Там, где у улиц нет названий". Возможно, зажегся свет. Через другую дверь вошел управляющий "Ирландца", одетый в допотопный твидовый пиджак. С ужасно деловым видом он подписал чек и протянул его Мартину. Затем он повернулся к Карлу.
- Не знаю, что это все значит, но что-то это мало похоже на развлекуху. Я думал, вы - рок-группа. Больше вы здесь играть не будете, ясно?
Затем он ушел. Мы распили бутылку вина. Оно оказалось слишком сладким. Оставив остальное недопитым, мы запаковали инструменты и свалили. Снаружи на тротуаре валялся без чувств пожилой пьянчуга. Охранник говорил по мобильному. Группа юнцов перепрыгивала через неподвижную фигуру по дороге к ярким огням Стирчли, точно он был канавой.
Глава 4
Саксонское наследие
Жизнь для тебя, точно сложный танец,
Выучить па невозможно, импровизируй.
Tindersticks
В выходные после Всеобщих выборов мы намеревались приступить к работе в студии. Но у Йена началась мигрень и он не смог работать. Выяснилось, что "Релент Рекордз" может использовать время для записи нового сингла другой группы, так что Карл воспользовался возможностью, чтобы отменить обе сессии. Мы с ним провели похмельный, горький уикенд в его квартире. Музыка не занимала главное место в наших мыслях. В воскресенье утром он трахнул меня с какой-то беспомощно-отчаянной страстью.
Звуки, вырывавшиеся из его горла, походили на дальнее-дальнее эхо. После завтрака я предложил ему помочь убраться в квартире. Он велел мне отвалить. Затем он принялся ходить туда-сюда по гостиной, поправляя рисунки и фотографии; я сидел на кушетке и смотрел на его тень, мечущуюся на стене. Вдруг он сел рядом со мной и посмотрел мне в глаза. Я заметил сетку лопнувших сосудов в его глазах, радужка была почти такой же темной, как и зрачки.
- Поднимайся, - сказал он, - давай съездим куда-нибудь.