Нет, всё таки для моей пустой головы его речи были уж очень утомительны.
- Так как всё таки звать тебя? Подскажи уж.
- А зови меня…
Он секунд на десять задумался. Но я готов поклясться, что ответ свой он придумал заранее. Как и заранее предвидел мой вопрос.
- Зови меня Ангел. Ведь я единственный ангел, которого ты знаешь. Не так ли? Так что вряд ли произойдёт какая-нибудь путаница. А вот если повстречается ещё один… Тогда мы и подумаем о каком-нибудь другом имени.
- А что, может и ещё один повстречаться?
- Это вряд ли… В этом мире наши пути редко когда пересекаются. Да и встретив его, без моей помощи ты едва ли ты догадаешься, что это ангел…
- Приму за сумасшедшего? Психопата? Преступника?
- Возможно… Или просто пройдёшь мимо и не заметишь. Так тоже бывает.
- Но на небе то у тебя имя есть?
- Есть. Но оно тебе не понравится.
- Слишком сложное?
- Слишком непристойное. Я же говорю - обывательская логика. Слабость души, цепляющейся за кроватные пружины и обоссанный матрас, вместо того, чтобы легко и свободно возносится…
- К вашим небесным хирургам?
- Я же говорю, у нас анестезия. И полная стерильность.
- А миссия у нас какая?
Ангел ткнул пальцем в стекло. Я посмотрел вперёд. В том направлении, что он указал, словно вырастая из засыпанной хламом земли придорожных пустырей, потянулись вверх жёлто-коричневые, обшарпанные, вечные окраинные пятиэтажки провинциального города. Число их росло, они лепились всё тесней и тесней друг к другу и мне показалось, что осмелев от столь большой своей численности, они подбираются всё ближе и ближе к дороге, обступают, окружают нас. И окна их открыты вовсе не от быстро нагревающегося под утренним солнцем воздуха.
Нет.
От голода. Собачьего голода.
И когда их станет совсем много - они решатся. И бросятся. И вцепятся. И не отпустят.
Одна такая пятиэтажка однажды уже вцепилась в меня. И грызла, и рвала меня на куски много лет подряд. Пока…
- Что, воспоминания начались? - спросил ангел.
Похоже, он не издевался. В его голосе мне послышалось сочувствие. Сострадание. Ведь не мог же он всё время притворяться?
- И разума уже вроде нет, а память всё остаётся… Страшная штука - память. И в раю достать может. Уж поверь мне. Неплох город, да? Поищем гостиницу какую-нибудь. Хоть одна то должна быть. Машину помоем, заправимся. Отдохнём. И снова за работу.
- За какую, Ангел? Со вчерашнего дня одни намёки у тебя.
- Всё то тебе объяснить надо… Людей будем на небо отправлять. Возносить. Восполнять, так сказать, энергетический ресурс.
- А столбы… нам потребуются?
Ангел засмеялся.
- Столбы, верный помощник мой, везде есть. Как же без столбов. Где есть любовь - там уж без столбов нельзя. Такой, знаешь ли, порядок во Вселенной.
И сбавил скорость.
Мы подъезжали к перекрёстку.
Нет, я не могу вспомнить название этого города.
Кажется, первая буква его имени - "З". Вторая, по моему, "а". И заканчивается его имя вполне традиционным сочетанием букв "ск".
Прямо кроссворд какой-то, да? Зареченск? Зарайск? Заозёрск? За…
Господи, да какая разница!
Все эти города, городки, деревни, придорожные кафе, парковки - всё давно уже слилось для меня в единый поток до зевоты однообразных картин среднерусского бытия. Картины эти похожи на выцветшие чёрно-белые фотографии, наклеенные на подсвеченный прозрачный круг, ровно и безостановочно вращающийся прямо перед моим носом. Иллюзионист - с уголка его губ свисает, покачиваясь при каждом движении, потухшая сигарета.
Он вращает ручку гипнотического своего аппарата. Потрескивая, горит свеча - и огонёк её то подпрыгивает вверх (и тогда на чёрно-белых картинках на миг проступают вдруг контрастно линии, формы, контуры, фрагменты, ровно нарезанные кусочки призрачного, иллюзорного мира; моего мира, в котором протекла моя жизнь), а то пламя задрожит и станет совсем маленьким (и тогда наступает ночь, и в наступившей полутьме вращение это я принимаю за собственный сон и думаю, что один иллюзорный мир сменился другим, разве только более загадочным и таинственным… но, увы - это тот же круг и та же свеча, только фитиль заливает воск).
И липкий сон, охватывавший меня от этого монотонного кружения, лишь иногда прерывался яркой вспышкой… Нет, это не поломка. Не пожар в старом, пыльном балагане.
Аппарат работает исправно. Иллюзионист, прикрыв глаза, всё так же исправно вращает ручку. Круг вращается…
Но после вспышки - я уже не сплю.
Я встаю со стула. Тихий скрип. Половицы едва заметно прогибаются под ногами.
Навстречу мне по коридору идёт Ангел.
- Ты, я вижу, уже на ходу спишь. Прямо на пять минут оставить нельзя.
Я согласен с ним. Полностью.
- Извини, Ангел. Расклеился…
- Склеим. Пойдём.
- Куда?
- Ну ты даёшь! Мы вообще то куда с тобой приехали?
Действительно, куда?
Мы идём по коридору. Двери. Двери справа, двери слева. Потёртый ковёр - он не пружинит, не проминается, а собирается в складки под нашими подошвами, и носки ботинок задевают эти складки, выбивая из них лёгкие облачка пыли.
Запах белья и казённых шкафов… Как это привычно!
- Еле администратора нашёл. Хотя это она. А как правильно - администратор или администраторша?
- Администратор…
Я почти проснулся. Шаги мои становились всё быстрее, я уже почти не отставал от Ангела.
- В конце коридора… Так вот, насчёт комнаты я договорился, - продолжал Ангел. - Честно говоря, по моему это вовсе никакая и не гостиница. Самое натуральное общежитие. И хорошо, если удобства в комнате, а не где-нибудь на этаже. Триста сороковая… Ещё комнаты три, не больше…
- А руководство в этом городишке где останавливается? - спросил я, вполне уже придя в себя и осознав, о чём именно Ангел успел договориться с администратором женского пола и оттого искренне удивляясь желанию Ангела остановится в столь убогом месте.
- Начальство, наверное, в этом городишке и не появляется… А если появляется - у них тут какой-нибудь особый вариант на этот случай припасён. Спецдача или, скажем, номер "люкс" в местном доме отдыха. Ведь есть тут, наверное, местный дом отдыха… Всё, пришли!
И только тут я заметил, что он держит в плотно сжатой ладони ключ, привязанный бечёвкой к грубо вырезанной деревянной груше, на толстом боку которой фломастером были жирно выведены цифры "3", "4" и "0".
Выписаны были эти цифры коряво и неровно, но толщина линий делала их вполне различимыми и читаемыми даже в полумраке коридора.
Нет, всё таки странные вещи он творил!
- А, может, и нам эту спецдачу поискать? Теперь за деньги куда угодно пустят…
Ангел загремел ключом, дёрнул ручку - и открыл дверь.
- Ваш мир, друг мой, одинаково мне противен, независимо от того, нахожусь ли я в пятизвёздочной гостинице или в грязном общежитии…
- Но тогда обо мне бы подумал. Я то в раю не был, мне и приличная гостиница подошла бы.
- … И кроме того, - строгим голосом продолжил Ангел, - скромность украшает служителей Господа.
- Знаем мы вашу скромность, - пробормотал я, заходя в комнату.
И добавил:
- Ездил бы тогда на "Жигулях". Или вообще на велосипеде.
- Машина, между прочим, служебная, - заявил Ангел.
Воздух в комнате был тяжёлый и затхлый.
Пропитанные пылью шторы были наглухо задёрнуты, отчего в комнате было не намного светлей, чем в коридоре. Разница была только в том, что коридор при всей своей простоте, а точнее сказать - простоватости, всё таки не оставлял столь гнетущего впечатления, как эта комната, с тёмно-жёлтыми обоями, местами покрытыми расплывшимися бурыми пятнами, с провисшими на металлических кольцах зелёно-коричневыми шторами, наглухо загородившими эту комнату от солнца и только лишь по самым краям своим пропускавшим жиденькие рассеянные лучи.
Откровенно говоря, едва я осмотрел временное наше пристанище, как сразу же захотел вернуться на покинутый мною стул и отоспаться хотя бы там. По крайней мере, там, в вестибюле, у самого выхода, дул лёгкий ветерок, донослся с улицы шум проезжающих машин, шаги, обрывки чьих-то разговоров и самое главное - там было светло. Там на окнах лишь прозрачные, лёгкие занавески. Там не страшно закрыть глаза. Там не сжимается горло от приступов удушья. Там…
- Боишься умереть во сне? - спросил Ангел, подходя к окну и отдёргивая занавески.
- Тьфу ты! Да когда ж их стирали то?!
Не облако - целый поток густой, лежалой пыли сорвался вниз, клубясь и расплываясь в воздухе и усыпая голову и плечи Ангела сплошным серым покровом, отчего тот сразу же стал чихать, трясти головой и хлопать по плечам ладонями.
- Боюсь, - ответил я. - Я вообще боюсь умереть глупо… и незаметно.
- Незаметно - для кого?
Зачем он спрашивал меня? Неужели он заранее не знал, что я ему отвечу? С его то способностями? Играл? Прямо божественная комедия какая-то…
- Для самого себя.
Отчихавшись, Ангел кинул портфель (да, да, то самый; он и в гостиницу его с собой притащил) на стоявший у стены стул (один из двух, что были в той комнате, второй стоял у стола) и, потянувшись, присел на кровать.
- Ну и ладно… Умрёшь умно и заметно… Для самого себя… Да, скромно тут, конечно… Но место тихое, да и будем мы тут недолго. Так что рекомендую не зацикливаться на временных бытовых трудностях, а просто пока отдохнуть. Часа, я полагаю, тебе хватит. А я тем временем кое-что приготовлю.
- Что за спешка то? - спросил я. - Почему бы и не два часа? Или три?
- Мы на работе, - напомнил Ангел.