- Его все-таки вернули инопланетяне? Никита, это правда?
- Похоже, правда, - сказал Никита. - Только он не здесь, а в Лисьей бухте. Отсюда полчаса на автобусе, а потом еще часок пешком. Нам ребята завтра покажут.
- Я очень рада за тебя, Санька! Серьезно. Жаль, не смогу с вами поехать, - сказала Дива и пошевелила пальчиками своей забинтованной ноги. - Мне ужасно интересно посмотреть на этого Пола. Он ведь у нас вроде жупела. Теперь придется сидеть одной, прикованной к палатке.
- Ну зачем одной? Я с тобой останусь, - сказал Юра.
- А тебе неинтересно посмотреть на это чудо?
- Во-первых, тебя нельзя одну оставлять. С таким растяжением на ногу лучше не наступать. А во-вторых, я уверен, что Пола не существует. Это типичный миф. Саша страдает издержками мифологического сознания, которое нормальные люди преодолели с появлением мировых религий.
- Умник ты фигов! - сказала Саша.
- Не слушай ее, контуженную… Спасибо тебе большое, Юра, - сказала Дива, - ты очень добрый.
Он в ответ погладил ее лодыжку и что-то нежно прошептал.
- Мы приволочем его сюда живьем и покажем тебе, чтобы не воображал, - сказала весело Саша.
- Ладно уж, - сказала Дива, - вы его сначала найдите. Я на него и в Москве могу посмотреть. И вообще, хоть мы его ни разу не видели, нам он успел уже порядком надоесть. Ты только о нем и говоришь, ничего вокруг не замечаешь. Хоть чуть-чуть бы хоботком покрутила… Разбил нам компанию, гад такой! Мы здесь сидим с Юрцом, а вы где-то пропадаете, все ищете его. Так что, по уму, надо бы хорошенько всыпать по его розовой ирландской попке, и лучше всего ремнем. А потом за ушко - и в Москву.
- И сдать на Лубянку, - добавил свои пять копеечек Юра.
- Точно!
Саша на это только скорчила смешную рожицу и высунула язык, синий от винограда.
Потом они пошли с Никитой прощаться с городом, а за ними потащились их длинные худые тени, жестикулирующие костлявыми трехметровыми руками. Солнце опять скатывалось за море, превращая его в огромную домну, плавильный котел, где следовало утопить ненужную, предательскую грусть.
Когда Саша и Никита вышли на благословенный променад, им вдруг показалось, будто в Коктебеле они уже сто лет Всюду встречались знакомые. Купив полуторалитровую бутылку вина, Саша и Никита принялись всех угощать. Сначала присели на теплый асфальт рядом с Робинзоном, продававшим резные ложки.
- А вот мы тут ложечки продаем, - на всякий случай говорила прохожим Саша, потому что Робинзону до его торговли не было никакого дела. Он строгал можжевеловую корягу кривым ножом питекантропа. И стружки сыпались на его вечную юбку.
Потом они угощали вином знакомую девчонку, мастера по тату. Она жила неподалеку от них, тоже в палатке, с годовалым ребенком, а работала в городе. Иногда приходила к их костру. У нее была непослушная челка и черные от работы пальцы. Она набивала татухи хной. Сидя с ними вечером у костра, девчонка постоянно вскакивала, потому что ей казалось, что ребенок плачет. А это, видно, Господь оплакивал своих неприкаянных чад.
На фонтанчике, напротив дома Волошина, они снова встретили Миху. Он ждал каких-то ребят из Екатеринбурга, чтобы играть с ними всю ночь. К вину он приложился так, что красная струйка пробежала под его майкой до самого пупа. Под алычовым деревом Саша закружилась с Никитиной бейсболкой в знакомом ей уже танце аскера. Неразговорчивые ребята с зеленки играли там песни группы "АукцЫон", непризнанные гимны коктебельских коммун.
Никита кинул в раскрытый гитарный чехол гривну.
- Забери, быстро! - сказал певец. - Со своих денег не берем!
Тогда Никита отдал им недопитую бутылку вина…
- Идешь по буржуйскому в принципе городу, а вокруг все знакомые люди, - сказал Никита Саше.
- Мы просто отбросы общества, - сказала Саша.
И они рассмеялись.
Утром одиннадцатичасовой автобус нес их в направлении Лисьей бухты. На автовокзале они съели по сочному чебуреку, приготовленному прямо у них на глазах целым семейством. Папаша мял тесто, сынок тесто резал и раскатывал, мамаша начиняла его снедью, а маленькая дочурка вынимала готовое кушанье из кипящего масла. Чебуреки получались богатыми и сочными. Такими сочными, что при укусе из них хлестал сок, сыпались куски помидора. Саше пришлось облизывать пальцы чуть не по локоть, а Никита вынужден был удалиться, чтобы отмыть свою еще не вполне загустевшую бородку. Словом, завтрак был королевский, достойный рыцарей Круглого стола.
В это время Юра, размотав ногу Дивы, на руках понес ее купаться. Теперь, на третьей неделе пребывания в Коктебеле, Дива была спокойна, как сфинкс. От столичной нервозности и суетливости не осталось и следа. Она стала румяна и послушна. Юра говорил: "Тебе не надо наступать на ногу". И она не наступала. Юра говорил: "Тебе надо искупаться и умыться". И она обвивала его шею своими тонкими загорелыми руками, и они вместе заходили в море. Легкие волны раскачивали их, а они играли в "Баба сеяла горох". Юра говорил: "Обвалился потолок" - и опускал Диву в воду под ее радостный смех.
- Интересно, как там наш Скелетон? - сказала Дива.
- Не знаю, как Скелетон, но я, кажется, нашел свою жемчужину, - сказал Юра.
- Интересно, что ты имеешь в виду?
- А ты догадайся…
Дива смотрела ему в глаза лукавым взглядом и молчала. Это была сладкая минута… но внезапно их прервали.
С пляжа кто-то позвал Диву по имени.
- Кто это? - спросил Юра. Он щурил свои близорукие глаза, но никак не мог узнать стоявшего на берегу человека.
- Господи, да это же Сережа! - воскликнула Дива. - И откуда он здесь? Сережа!
Юра вынес Диву на берег.
- Ей нельзя вставать на ногу, - сказал он незнакомцу.
- Ничего, - ответил тот и по-хозяйски подхватил девушку.
Юре пришлось отойти.
Сережа был совсем не похож на обитателей коктебельской коммуны. Он был белокожий, рослый и коротко стриженный. Дива о чем-то говорила с ним. Плакала. Потом смущенно обернулась, и Юра понял, что она хочет ему что-то сказать.
- Мне и правда надо ехать, - сказала она. - Сережа приехал за мной на машине. У него мало времени, к тому же моя нога…
- Все ясно, - перебил Юра.
- Спасибо тебе!
- Не за что.
Она взяла из палатки свой маленький рюкзачок, опираясь на плечо Сергея, надела джинсы и рубашку.
- Давай-давай, - говорил он нетерпеливо. Потом подхватил сразу Диву и ее рюкзак и поволок к бетонке, где стояла его машина. Дива помахала Юре рукой и исчезла в кабине. Сережа сразу садиться за руль не стал. Он обошел автомобиль, попинал ногой колеса, словно проверяя, хорошо ли накачаны. Потом, будто вспомнив о забытой вещи, быстро вернулся к Юре. Не говоря ни слова, на широком шаге врезал ему по лицу.
- За что?! - вскрикнул Юра, еле устояв на ногах.
- Было бы за что, убил бы. Ты ее трогал?
- Кого?
Последовал второй удар.
- Конечно, трогал… - пролепетал Юра.
Он приставил кулак к носу, из которого шла кровь.
- Трогал, я тебя спрашиваю?!
- Не трогал, - поняв наконец, о чем речь, сказал Юра.
- Ну повезло тебе!
Юра молчал. Парень покрутил головой по сторонам.
- А прикольно тут у вас! - сказал он и посмотрел на Юру. Лицо незнакомца изменилось. - Ладно, прости, брат, если что не так!
И протянул Юре руку, которую тот машинально пожал.
- Ты ведь на меня не обижаешься?
У Юры тряслись разбитые губы, казалось, он сейчас заплачет.
- Не обижайся, ладно? - сказал Сережа. - Все мы дураки грешные.
Парень хлопнул Юру по плечу так, что массивные часы на металлическом браслете подпрыгнули, и побежал к машине.
Юра побрел к морю и минут десять сидел у кромки воды, умывая лицо и приходя в себя, пока на горизонте не появился Митяй.
- Вот ты где! - закричал он. - Чувак, я тебя ищу!
Юра поднял на него полные отчаяния глаза, а Митяй гордо протянул ему литровую бутылку пива.
- Ты мне вчера две гривны дал, - сказал он, свободной рукой почесав затылок, - вот, это тебе. Я ее, между прочим, еле сохранил. На эту бутылочку многие покушались… Можно я только глоточек сделаю?
- Угу, - ответил Юра.
Митяй приложился к бутылке, крякнул от удовольствия и вытер губы.
- А что кислый? Из-за бабы, что ли?
Юра молчал.
- Дурак! Баб миллион, а свобода - одна. - И Митяй огляделся вокруг, будто выискивая что-то. - А где твои-то? Остальные то есть?
- Разъехались.
- Уже? Блин!.. Слушай, Рома чай делает с ежевикой, с яблочками, с чачей. Чачачай называется. Там печенье есть и сгущенка, пойдем хлебнем.
Юра посмотрел Митяю в глаза и улыбнулся:
- Я попозже.
Митяй, не слушая, ухватил его за руку и помог встать.
- Давай-давай, остынет все на хрен! Чувак!..
Процессию возглавляла троица музыкантов, один из которых тащил на себе контрабас. Саша и Никита шли за ними, прыгая по раскаленным камням. В одном месте им даже пришлось разуться и переносить свои пожитки над головой по морю: нескромный валун выкатился вперед и перегородил дорогу.
- Слушай, - сказал тот, что с дредами, лысому, - смотрю я на тебя который день и понять не могу, чего это ты кепку козырьком назад носишь.
- Так модно, - сказал лысый.
- Прости, не мог бы ты повторить ту херню, которую только что сказал?
- Так сейчас модно, и это не херня, это реалии эпохи. Спущенные джинсы, нижняя майка и кепка наоборот. Это нормально.
- Нормально?! Это ниггерская мода!
- Мне насрать, чья это мода… К тому же негры всегда за нас.