По чайхане плавал приятный запах кальяна и жареного мяса. Свет был притушен. Горели свечки на невысоких столиках, вокруг лежали шкуры.
- Какое это блаженство, снять обувь и возлежать в подушках! - сказала Саша томно. - Кстати, одну можно в палатку захватить.
- О, а я пока унитаз отвинчу, - обрадовалась Дива.
Они полистали меню. На последней странице красовалась строчка: "Кальян. Одна минута - одна гривна".
- Хохлы - прикольные люди! - засмеялся Никита.
Кальян они, конечно, брать не стали, а заказали плов.
- В Средней Азии говорят: "Богатый стал человек, каждый день плов может есть", - блеснул познаниями Юра.
Наконец подали среднеазиатский плов из баранины, очень аппетитный, источавший сложные ароматы мяса, пряностей, сладкого перца и сухофруктов.
- Богема! - сказала Саша, которая наелась раньше всех и теперь нежилась, лежа на шкурах.
- Богема, - согласился Никита. - Палатка на сигнализации, все идет нормально, праздник жизни, короче.
На обратном пути они встретили пермяков, Дена и Танечку, все таких же простых и непосредственных.
- Мы тут решили с Деном на порнуху сходить! - поделилась впечатлениями Танечка, улыбаясь из-под панамки. - Атам такая азиатская хрень и заумь, просто кошмар! Весь вечер себе испортили!
- Как фильм-то называется? - поинтересовался Никита.
- Да цифры какие-то.
- "2046", что ли?
- Во-во, именно эта фигня!
Никита согнулся от смеха.
- Ну, вы даете! Порнуха! Это фильм великого китайского режиссера Вонг Кар Вая. Мой любимый. А с чего вы взяли, что это порно?
- Мы долго выбирали, - немного обиженно, но весело сказал Ден, - и это был единственный фильм, на котором было написано: "После 18 лет".
Все улыбнулись, а Танечка глубоко вдохнула свежего ночного воздуха и, положив ладонь на плечо мужа, торжественно сказала:
- Придется делать порно в палатке!
Потом она схватила Дена под руку и, виляя задом, потащила его прочь из города.
А на следующий день, прямо у палатки Саши и Дивы возник Скелетон. Он был хилый, ребра у него торчали, а волосы были чернющие и всегда всклокоченные. Он сказал, что живет наверху, на зеленке, что бабушка его продает в Минске породистых собак, а сестренку они не взяли на море потому, что она сплошная двоечница. Еще он сообщил, что, вообще-то, его зовут Сашка, но бабушка называет Скелетоном, потому что он худой и не поправляется, и еще что ему уже одиннадцать с половиной лет. Лицо у Скелетона было серьезное и умное, а на шее висела безразмерная веревочка с крестиком. На пляж он являлся всегда в огромной маске, которая явно была ему велика, с трубкой и в ядовито-желтых плавках. Скелетон ходил немного подпрыгивая, уши у него были оттопырены, а брови всегда задраны чуть не на середину лба.
Он скатился по влажной от ночного дождика тропе, как горнолыжник, и запрыгал к морю, напяливая на ходу свою маску. Дива в этот момент сидела у палатки в розовой индийской рубахе поверх рыжих шароваров и плотоядно обнюхивала со всех сторон маленькую дыню.
- Эй, дружок! - сказала она. - Чем лезть в этот холодильник, иди-ка лучше сюда, уничтожим эту малышку! Спорим, что такую сочную дыньку ты не ел никогда в жизни? Если я проиграю - утоплюсь. По рукам?
Скелетон развернулся, секунду подумал и очень серьезно заявил, что готов попробовать дыньку, но сначала должен выловить, по крайней мере, пять мидий, а то не успеет.
- Ты их к обеду, что ли, должен натаскать? - поинтересовалась Дива. - Но пятью мидиями может наесться лишь птенец чайки. А для такого здоровяка, как ты, надо штук сто.
- Нет, - ответил Скелетон, - мне для другого.
- Ну, валяй, лезь, раз ты такой серьезный парень. Я тебя подожду.
И Дива нехотя положила дыню в миску, достала зеркальце и стала что-то высматривать на своем лице. Неделя без расчески и косметики не прошла бесследно. На Диву из зеркала смотрела дворовая девчонка-сорванец. Она здорово помолодела. Обветренное и слегка подгоревшее лицо перестало быть матово милым, оно свирепело. Дива себе ужасно понравилась. Зеленые глаза горели. "Кто эта дикарка? - подумала она и рассмеялась. - Скоро, скоро мое тело покроет загар темный и непроницаемый, я буду танцевать на песке, как танцуют нубийки, выгибая спину. Глаза станут прозрачными, я смогу смотреть на небо, не щурясь. Я стану ловкой и прыгучей, я не буду выбирать слова. Буду злой и нежной. Никто меня не узнает, никто не найдет…"
Скелетон купался в одиночестве. На пляже было мало народу, лишь поодаль, через три палатки от Дивы, у небольшого очага суетилась девушка, в одной белоснежной юбке до пят, готовя утренний чай. Саша с Никитой с самого утра ушли, как выразился Юра, "в поле" интервьюировать местное население на предмет иностранного подданного, Пола.
Дива сидела совсем одна, и ей нравилось умиротворенное одиночество. Ее душа и тело принимали это утро как подарок, как предвестье праздника.
Со стороны Коктебеля появился Юра. Он принес добытые на завтрак пирожки, банку компота и улыбку укротителя тигров.
- Привет, красавица! - воскликнул он и плюхнулся возле Дивы. - Ух ты, дынька! Опросил всех, про Пола не слышали. Говорят, неделю назад крымчане какого-то шпиона американского поймали, совершили над ним насильственный акт.
- Неужели это был Пол?!
- Слухи неподтвержденные. Информация расследуется.
Дива помолчала.
- Знаешь, Сашке не говори пока.
- Конечно. Нашел - молчи, потерял - молчи! Могила. Дыньку-то будем употреблять в пишу?
- Подожди минутку, ковбой! - сказала Дива. - Я обещала ее уговорить вон с тем мальчиком, который бултыхается с трубкой. Сейчас он выйдет, и будет вам счастье.
- А я тогда компот открою.
- Господи, где ты нашел этот раритет?! - изумилась Дива, глядя на трехлитровую банку черешневого компота. - В краеведческом музее?
- Места надо знать!
- Ладно, открывай, устроим ретро-пати!
Скелетон выскочил из воды и запрыгал в сторону Дивы. Синий, в гусиной коже, он трясся всем своим хилым тельцем и стучал зубами.
- Юрик, дорогой, дай-ка нашему приятелю полотенце, на него смотреть холодно!
Не говоря ни слова, Скелетон прижал полотенце к лицу и застыл. Дива встала со своего насиженного места и решительно принялась растирать мальчика полотенцем. Он терпеливо ждал, сжимая в кулачках две маленькие ракушки.
- Я ищу жемчужину, - сказал он, когда перестал дрожать и, закутанный все в то же полотенце, сел у миски с дыней. - Я по телевизору видел, что в раковинах попадаются жемчужины.
- А где твои родители?
- У меня нет родителей, меня бабушка родила.
- Так не бывает.
- А вот бывает!
- Хорошо. А у бабушки твоей дочка или сын?
- Дочка.
- Она тоже здесь отдыхает?
- Нет, она с нами не живет.
- И где же она?
- Бабушка говорит, она непутевая, укатила с новым хахалем во Владивосток.
Дива с Юрой переглянулись.
- Слушай, дружок, - сказала Дива и протянула Скелетону ломтик дыни, на котором Юра сделал надрезы, чтобы было удобней кусать. - Вот ведь какая штуковина: не найдешь ты здесь такую раковину, чтоб с жемчужиной. Хоть все облазь.
- Это почему? - спросил Скелетон через дыню.
- Понимаешь, - сказал Юра, - жемчугообразующие раковины крайне редки, а теперь и подавно. Чаще всего жемчуг выращивают искусственно. Жемчуг в Черном море - это нонсенс.
- Раковины с жемчужинами знаешь какие? - добавила Дива. - Они огромные, как таз, таких здесь не бывает. Их надо искать в океане. Здесь маленькие раковины, и если и есть в них жемчужины, то такие, что проглотишь - не заметишь. Микроскопические. На зубе хрустнет, и вся любовь!
- Нет уж, - твердо сказал Скелетон. - Найду! Вот эти еще надо разбить. - Он деловито показал новым друзьям свои ракушки и нечаянно уронил ломтик дыни на гальку.
- Быстро поднятое упавшим не считается, - сказала Дива, очистила ломтик и протянула мальчику.
- Бабушка вечером кипятком обваривает, и мы смотрим. Вообще, времени у меня мало осталось, мы через два дня уезжаем, так что лучше я пойду, половлю еще маленько.
С этими словами Скелетон встал, запихнул шкурку от дыни в миску, сказал "спасибо", напялил маску и посеменил к морю.
- Холодно еще, замерзнешь! - крикнула ему вслед Дива.
Мальчик даже не обернулся.
- Вот ведь родители, стрелять таких мало! - сказал Юра.
- Бедняжка, - согласилась с ним Дива.
Юра отпил компота и протянул банку девушке. Дива, с трудом удерживая банку в руках, тоже сделала большой глоток.
- Что-то мне это не нравится, - сказала она. Юра даже не сразу понял, о чем речь. - Уж слишком он на своих жемчужинах зациклился. И родители его бросили. Это же травма детства.
- И не говори, - вяло отреагировал Юра.
Дива заметно разволновалась и даже облилась компотом, когда делала очередной глоток.
- Ну, со временем забудет… - решил успокоить ее Юра.
- Да уж, забудет! Это у взрослых одно на уме: бабла поднять да потрахаться, - с этими словами Дива закурила. - А у детей все серьезно.