Глава 5
Крупные капли дождя и разочарование - вот что сопровождало Никиту в его бегстве из "Гоголя". Он брел по Москве, остро запахшей асфальтом, вышел к зданию ТАСС, прошел Малой Никитской, пересек Садовое кольцо и оказался у метро "Баррикадная". Там он купил шаурму и пошел дальше, хищно вонзая зубы в сочный рулон. Дождь кончился, выглянуло солнце, все здания и ларьки тут же выпятили сверкающие углы и начали красоваться. Никита остановился у стеклянной витрины, чтобы доесть свой обед. Из-за стекла на него смотрели большие, как два каштана, глаза ламы. Никита вспомнил, как в одном из писем Саша рассказывала про свое любимое место в Москве, куда она приходит, когда ей грустно, - зоопарк на Краснопресненской. Липовый студенческий билет делал для нее проход бесплатным. Когда смотришь в грустные глаза животных в неволе, все твои неприятности кажутся незначительными, и настроение улучшается, писала Саша.
Никита зашел не в сам зоопарк, а в "Елки-палки" - кафе, расположенное в окружавшей его стене. Он знал, что летняя веранда кафе выходит прямиком на территорию зоопарка, где можно посидеть у большого пруда.
Никита сел за столик. В последний раз, когда он был в этих "Елках-палках", стеклянные щиты еще не разделяли узенькую веранду с подвижным деревянным полом и внутренность зоопарка. Теперь завсегдатаи клеток с легким сердцем могли смотреть на людей, посаженных в аквариум. Дискриминация была побеждена. Но от этой счастливой новости Никита не особенно развеселился.
Обслуживающая террасу официантка, выряженная деревенской девкой, оказалась настоящей красавицей.
- Принесите, пожалуйста, капучино с ядом, - мрачно попросил Никита.
Девушка рассмеялась:
- У нас нет, может, в "Кофе-хаузе" такое подают?
- Тогда просто капучино. Выпьете со мной кофе?
- С удовольствием бы, только не могу, - ответила она грустно.
Они обменялись улыбками, будто были давно знакомы, будто в хламе поддельных эмоций вдруг нашлись два подлинных шедевра. Девушка черкнула карандашом в блокнотике и ушла.
Никита уставился на пруд, полный неугомонных уток, фламинго, лебедей и прочей дичи. "Не из вас ли, ребята, я ел только что шаурму?" - подумал Никита. Произошедшее днем стало казаться ему уже не таким неприятным, а даже забавным. Так он сидел минут сорок и вдруг вдалеке заметил знакомую фигурку. "Неужели это она? - удивился Никита и сощурился. - Только этого не хватало!" По зоопарку гуляла лже-Дива в облаке зеленой сахарной ваты.
Она замерла у вольера с верблюдами. Те подошли поближе, а девушка протянула к ним руку с сахарной ватой и что-то умильно бормотала. Один из верблюдов сначала пошевелил хоботком своих губ, брезгливо морщась, и вдруг смачно плюнул на Сашу и ее лакомство. Второе животное повторило маневр напарника и сделало это не менее смачно. Саша замерла с открытым ртом, как на фотографии. У девушки был такой растерянный и обиженный вид, что Никита даже не засмеялся. Саша с минуту простояла как вкопанная, потом бросила в верблюдов ватой и побежала к пруду отмываться. В состоянии легкого аффекта она перемахнула через небольшую загородку, но своим огромным ботинком споткнулась об нее, поскользнулась на мокром иле и со всего размаху головой вперед полетела в пруд.
Никита впопыхах сунул под блюдце деньги и махнул в узкую щель веранды, между стеклянной витриной и боковой стеной. Подбежал к Саше, решительно ступил одной ногой в воду и подал руку девушке, которая никак не могла выбраться из вязкого ила.
- Никита, ты?!
- Да, Саша, как видишь!
Он вытащил ее на берег, и она стояла перед ним мокрая и растерянная.
- Ты… ты все понял?
- Ну да, я же известный имбецил!
Саша спрятала глаза. Никита несколько секунд разглядывал ее безо всякого смущения.
- Мокрая курица, - сказал он наконец и засмеялся.
- На себя-то посмотри!
Они еще минуту помолчали. Никита изучал свою правую ногу, мокрую по колено, и грязный ботинок, от которого пахло болотом.
- Прости, Никит, я виновата, но я не хотела тебя ставить в дурацкое положение… Так все глупо получилось! Так глупо!
Никита еще раз посмотрел на худенькую девушку с задранными вверх плечами, которая стояла напротив него. С носа у нее текла струйка воды, волосы выглядели так, будто на голову повесили мокрую тряпку.
- Главное, что ты не пришибла ни одного фламинго, - усмехнулся он, - мы бы пошли под суд.
Он снял с себя курточку, влажную от дождя, накинул девушке на плечи и предложил ей поскорее вылить воду из ботинок.
- Иначе у тебя там заведутся лягушки.
- Я слышала, они вкусные, - сказала сквозь дрожь Саша.
- Знаешь, тебе бы домой да выпить чего-нибудь горячительного. - Никита снова смерил Сашу взглядом: - Ну и видок! Давай я тебя провожу!
- Я и сама прекрасно доберусь.
- Не глупи. Еще в милицию заберут.
Они вышли из зоопарка, и Никита остановил проезжавшую мимо "шестерку". Водила, полный, пропахший одеколоном и подвижный, как мячик, грузин выпрыгнул из машины и чуть не заплакал, когда Саша садилась в салон. Он заставил ее подложить по себя газету и ничего не трогать. Ребята молча доехали до Сашиного дома. Саша чувствовала себя обязанной, а это чувство она любила не больше, чем капусту брокколи.
Когда Никита уже собрался уходить, она неожиданно предложила ему подняться, посмотреть ее рисунки, выпить чаю и заодно ботинок просушить.
- Сначала дураком выставляют, а потом предлагают ботинки сушить, да?! - деланно возмутился он. - Я согласен!
Они поднялись в Сашину квартиру, девушка сразу удалилась в ванную, а Никита отправился на кухню варить глинтвейн. К Сашиному неподдельному изумлению, ему удалось отыскать практически все необходимые ингредиенты. Из царства мыльных запахов порозовевшая и похорошевшая Саша вынырнула в пары кислого вина, дополненного резкими оттенками корицы, гвоздики и цитрусовых корок. Ее маленькую фигурку обтягивало длинное индийское платье с замысловатым орнаментом.
- Пока ты грелась, - нашелся что сказать слегка прибалдевший Никита, протягивая Саше обжигающую чашку с вином, - я обследовал твою кухню. Бьюсь об заклад, если смешать все, что тут есть, можно приготовить ядерную бомбу.
Саша дула на вино и улыбалась.
- Пойдем, - сказала она. - В комнате есть одна супернычка, я там провожу все свободное время. Тащи туда кастрюлю!
Саша с Никитой разместились на полу под ее автопортретом.
- Так ты, значит, хочешь паромщиком работать? - спросила Саша.
- Да. А ты все в художницы собираешься?
- Наверно, - задумчиво сказала Саша, вспомнив о Поле. - Знаешь, у меня это с детства в голове засело - стать художницей, но совсем переклинило в курилке Строгановки.
- В курилке?
- Ну да. Ты не представляешь, что это за курилка! Мало того что весь университет как музей, там везде висят картины, скульптуры стоят, но местная курилка - это что-то! Как я ее увидела - решила: все, только здесь и буду учиться. Там, видно, разрешают особо талантливым студентам ваять что вздумается. Барельеф на барельефе - как слоеный пирог. Чего только не увидишь! На самых нижних, которые непросто и разглядеть, "СССР" написано и всякое такое. В верхних слоях - дама в вечернем туалете с факелом, сценки из шекспировских трагедий, ну прямо Боттичелли. Есть даже фрески. Эклектика страшнейшая, но так интересно! А на лестничной площадке мозаика. Ничего не понять, и выглядит шикарно.
- И что, ни одного матерного слова?! Ни одной надписи: "Рэп" или "Punks not dead"?
- Поверишь - ничего такого. Только на стенке лестничного пролета изображен бегущий атлет, как на античной чернофигурной вазе, а между его длинных ног какой-то умник пририсовал фломастером член половой. Вот и все фривольности. Но с этой хреновиной он, кстати, стал выглядеть правдоподобнее.
- Видимо, профессор пририсовал.
- Мастер.
Саша с Никитой смеялись и пили глинтвейн. На включенном по такому случаю масленом обогревателе сушились Никитины штаны, а под ним грелся его ботинок, высунув язычок. Сам же Никита разгуливал по Сашиным хоромам завернутый в клетчатый плед.
Часов в семь он засобирался. Напялил брюки, зашнуровал ботинки и пошел к двери.
- Вот мы и познакомились, - сказал он Саше, прощаясь. - Я думал, что все будет несколько иначе.
- Да уж, - сказала Саша… - А знаешь, меня вчера с работы вперед ластами!
- Серьезно?
- Нецелесообразно, мол, держать…
- Уроды!
- Во-во, - сказала она, - волосинки убирать с их гребаных фотографий.
- Конечно.
- Я, может быть, способна на что-то большее.
- Это мир капитала.
- Мир капитала.
- А у меня и того хуже, - сказал Никита.
- Что такое?
- Ой, даже говорить не хочется.
- Дома что-то?
- Да, - он махнул рукой, - и главное, начали во время сессии моей.
- Что случилось-то?
Никита нахмурился и задумался.
- Видимо, крест мой такой.
- А все-таки удивительно, что мы с тобой встретились в зоопарке, - сказала Саша и подняла на Никиту глаза, в которых он увидел веселые пьяные искорки.
- Обитель тоски и все такое…
- Ну да. Но есть еще одно суперское занятие, куда более действенное, чем шатание по зоопаркам.
- Ловля бабочек в ботаническом саду?
- Типа того. Релаксация для выбросившихся из воды морских котиков.
- Или дельфинов в мазутном пятне.
- Ни слова о мазутных пятнах, - сказала Саша. - Это моя слабость. У нашего дома была речка. По ней такие красивые мазутные пятна плавали: желтые, синие, красные, и пар поднимался. Туда что-то сливали. Я любовалась все детство. Целыми днями.