Мы, как водится, раскланиваемся, он сверяется с часами. .
– Не начать ли нам? Я так рад, что вы смогли приехать. – И открывает обитую дверь.
Узкая комнатка, застеленная ковром, пять рядов плюшевых театральных кресел, все пустые. Он ведет нас к последнему ряду.
– А можно, мы сядем впереди? – говорю я. – Для меня кино – не кино, если я не в первом ряду.
– Пожалуйста. – Оро отступает в сторону: дескать, давай, веди.
Свет гаснет.
– Надеюсь, тебе понравится, – шепчет мне на ухо Оро. Затем поворачивается и шепчет что-то Гермико. Гермико хихикает.
На что это похоже? Все происходит в одной-единственной комнате с выкрашенными белой краской стенами. В течение первых десяти минут – никакого Оро. Паренек в роговых очках самозабвенно барабанит по клавиатуре компьютера. Симпатичная девушка в коротеньком блестящем платьице приносит ему чай. Друг с другом они почти не разговаривают.
Девушка уходит, и с экрана компьютера сходит Оро – нагой, золотистая кожа припорошена рисовой пудрой, волосы выкрашены в белый цвет (видимо, это и есть отсылка к Джиму Джармушу). Компьютерщик и Оро тут же нашли общий язык, хотя вот девица, приносящая чай, похоже, в упор его не видит. Целыми днями они с компьютерщиком попивают чаек из одной и той же чашки. Все это подается с точки зрения компьютерщика, так что то и дело следуют замедленные кадры с Оро: Оро полулежа, в лимонно-желтом свете; Оро напротив грубо оштукатуренной стены, подсвеченной так, чтобы в точности воспроизвести оттенок зеленого чая; Оро, лежащий навзничь на татами, бездумно глядя на потолок.
На протяжении оставшейся части фильма компьютерщик ненавязчиво подбирается все ближе к присыпанному рисовой пудрой привидению. Постепенно они становятся похожи друг на друга – компьютерщик избавляется от очков, красит волосы в белый цвет и заводит привычку в жаркие дни разгуливать без рубашки. В кадрах крупным планом профили их все сближаются и сближаются – гигантские, точно сходящиеся планеты. Шеи их поблескивают от испарины, кожа безупречная – черт возьми, даже пор не видно – на широком-то экране. В это самое мгновение в комнату входит девушка, та, что с чаем. Не замечая компьютерщика с Оро, устроившихся на полу в темном уголке, она садится за компьютер и рассеянно тыкает в клавиши. Белые волосы Оро вспыхивают ярким светом, он перетекает, исчезает с экрана. Последние десять минут фильма – это перемежающиеся кадры крупным планом, то Оро, то девушка с чаем, в пароксизме экстаза, хотя друг с другом они не соприкасаются и в одном кадре вместе не появляются. Синтезаторное музыкальное сопровождение нарастает, вырывается из-под контроля. Компьютерщика нет вообще.
Зажигается свет. Неужто эта проблема с пропорциями будет всегда? Я только что видела перед собою его лицо высотой в десять футов, а теперь мне в глаза пялится золотой шарик размером с мускусную дыню.
– Ну, Луиза, и как тебе мой новый фильм?
Гляжу через его плечо на Гермико – не подскажет ли чего. Способен ли этот парень здраво воспринимать критику? Лицо Гермико абсолютно непроницаемо. Ну да покажите мне парня, которому по душе, когда его критикуют – или который хотя бы с этим стерпелся.
– Мне очень понравилось. Хотя не уверена, много ли я поняла. Девица с чаем – это дань благопристойности, так?
– Благопристойности? – Оро потирает руки, точно леди Макбет.
– Компьютерщик на тебя явно "запал".
Короткая пауза. Оро глядит на Гермико, та повторяет "запал" – и еще несколько пассажей на японском. Лицо Оро взрывается смехом. Он толкает меня в плечо крошечным кулачком.
– Луиза, ты поняла! Что ты за умница!
А чего тут непонятного-то? Прямо как с фильмами Риты Хейворт, когда от начала и до конца она распоследняя потаскушка, вплоть до самого эпилога, а в эпилоге выясняется, что люди просто неверно истолковали ее поступки и распоследней потаскушкой она в жизни не была. Внезапно она появляется в скромном костюмчике и шляпе с большими прямыми полями на блестящих волосах, тенетах страсти, и покидает дом с каким-нибудь там рыцарем без страха и упрека, каковой усаживает ее в свой "паккард" и увозит в Коннектикут, где она обзаведется двумя чудесными детишками и душевной горничной-негритянкой, конфиденткой и источником моральной поддержки в трудный час.
Гермико выходит поискать туалет. Я стою рядом с Оро, слушаю, как пошаркивают по кафельному полу мои бумажные тапочки.
– Как насчет со мной поужинать? – спрашивает он.
– С удовольствием.
– Так я заеду за тобой в отель в восемь. – Он глядит на часы. – А сейчас у меня встреча с менеджерами.
Я в недоумении.
– В мой отель в Осаке? Но мы выписались сегодня утром.
– В твой здешний отель. Все уже улажено.
– Но мне нужно вернуться в Киото: у меня завтра с утра занятия.
– Все уже улажено. – Он низко кланяется. – Попрощайся за меня с Гермико. – И исчезает за углом.
Гермико раскинулась на моей кровати. Дверца мини-бара открыта, она откупорила "Реми Мартин" и жадно пьет прямо из бутылки. Сбрасывает крышку с обувной коробки и извлекает на свет пару серебристых ботинок "эльф".
– Не помню, чтобы я их покупала.
– Ты и не покупала. Я купила их для тебя, пока ты примеряла прозрачную куртку с "Desiderata" через всю спину.
– Луиза, ты просто душечка. – Она садится, всовывает босые ножки в мягкие ботинки. – Как влитые. Обычно мне трудно подобрать обувь – у меня такие толстые лодыжки.
Ага, точно.
– Как тебе? – Разворачиваюсь от зеркала, чтобы она могла лучше рассмотреть платье, присмотренное мною в районе Омотесандо. Ничуть не "авторская модель" вроде той, что мы купили в Киото, самое что ни на есть простенькое платье из гофрированного креп-сатина за 150 000 иен.
– Даже не знаю. – Гермико вновь прикладывается к коньяку. – Бывают такие вещи, как слишком простое, слишком классическое… С твоей кучерявой гривой ты рискуешь походить на коринфскую колонну. Примерь-ка вот с этим. – Она кидает мне темно-фиолетовое бархатное болеро.
– Да оно ж на меня не налезет.
– Я купила его для тебя, пока ты шляпки примеряла.
– Ты "молоток", Гермико. – Болеро сидит идеально, а заодно и грудь стягивает и даже приподнимает. – Ну, как тебе?
Она потягивается и зевает.
– Самое оно. Я, пожалуй, сосну чуток. Удивительно, до чего выматывает хождение по магазинам.
– Оро сказал, что заедет в восемь.
Она сворачивает подушку вдвое и подсовывает ее под голову.
– Не уверена, что мне стоит идти. Он хочет побыть с тобой, Луиза.
– Он твой друг – а я так, сбоку припека. Она накрывает голову второй подушкой.
– Разбуди меня без четверти.
В фойе – плавательный бассейн. Выходишь из лифта на пандус, огибающий цилиндрический стеклянный резервуар. Мальчишка-японец в блестящих черных плавках скользит под водой рядом со мною, пока я спускаюсь по пандусу.
Внизу – гостиная, заставленная изогнутыми скамейками, обитыми черной кожей. Оглядываюсь в поисках телохранителей в полушинелях. Скамьи пусты – если не считать длинноволосого типа в проволочных очках и с тощей козлиной бородкой, что почитывает "Абитаре".
– Привет, Луиза, – говорит он.
– Оро.
– Ты меня не узнала. – Он встает, но, вместо того чтобы кланяться, приподнимается на цыпочках и целует меня в щеку. Край его черного дождевика волочится по мраморному полу.
– Не узнала.
– Здорово. – Ужас как доволен собой.
– Гермико сейчас спустится.
– Гермико? – Он наклоняет голову, словно напрочь позабыл, кто это. – Тебе отель понравился?
– Да, очень классный.
Внезапно разводной мост поднимается. Когда я вошла в гостиную, Оро светился изнутри – дом открыт, заходи. А теперь – приблудная кошка. Что я не так сделала?
– Оро-сан! – Гермико в серебристых ботиночках "эльф" сбегает вниз по пандусу.
– Гермико-сан. – Он кланяется низко, но резко. Отрывисто.
– Куда пойдем? – спрашивает она.
– Ресторан тут, в двух шагах. – Оро направляется к стеклянным дверям, что выходят на улицу, и даже не оглядывается проверить, идем ли мы следом.
– Классная маскировка! – шепчет мне Гермико. Двери плавно расходятся, мы выходим вслед за ним
на тротуар.
– Эй, вы только гляньте, да это ж Фу Манчу*! – Гопа американских моряков замедляет шаг, вот они скользнули по Оро взглядами и фланируют дальше по улице, гогоча над крошкой-япошкой в длинном черном плаще.
Оро словно не замечает, хотя лицо его потемнело едва ли не под цвет плаща. Мы гуськом семеним за ним по тротуару, увертываясь от туристов с Запада и групп японских бизнесменов, уже "тепленьких" – видать, пропустили стаканчик-другой.
– А эта часть Токио называется как-нибудь? – окликаю я Оро.
– Роппонги, – бросает он, не потрудившись даже обернуться. И спешит дальше; плащ развевается за плечами.
Он останавливается перед монолитом черного мрамора, в который вставлена узкая дверца черного стекла.
– Вот здесь. А меня вы извините. У меня голова ужасно разболелась. Боюсь, мне лучше пойти домой, нежели вам вечер портить. Будьте добры, поужинайте как мои гости. Столик заказан на имя мистера Дина.
* Персонаж серии романов английского автора Сакса Ромера (1883-1959), зловещий злодей-китаец, борющийся за мировое господство, персонификация "желтой опасности", то есть экспансии с Востока ("Дочь Фу Манчу" (1931), "Маска Фу Манчу" (1932), "След Фу Манчу" (1934) и т.д., всего – более двух десятков книг).
И он исчезает, прежде чем я успеваю придумать достойный ответ.
Мы с Гермико стоим рядышком и смотрим на наши отражения в черном мраморе.