Когда я пытался быть хорошим главой семейства, это привело к разводу и краху иллюзий. Когда я пытался быть хорошим христианином, это привело к потере остатка религиозности. Когда я пытался быть хорошим редактором, мне приходилось подписывать в тираж 80 процентов откровенного дерьма. Когда я попытался быть просто справедливо настроенным прохожим, случайным свидетелем уличного инцидента, благородно вставшим на защиту меньшего брата-калеки, - тогда меня использовали и развели. Всякий раз, когда я пытаюсь сделать что-нибудь правильное, результат получается извращенным и вывернутым наизнанку. Так бывает всегда, когда вы пытаетесь быть лучше, чем вы есть на самом деле.
Я лезу в задний карман, протягиваю гопнику мятый стольник. На пиво. Можно было дать меньше, но купюр другого достоинства у меня в кармане не оказалось. Гопник честно сознался, что кэша у него было всего рублей тридцать, но сдачи дать ему, как несложно догадаться, нечем. Протягивал стольник назад (да ты че, браток, че за базар, карточку я все равно ща заблокирую, а тридцать рублей - х…ня), но я не взял.
Хорошо, что не произошло наоборот. Что они не стали говорить, будто он забрал у них больше, и требовать от меня компенсации. Тогда мне пришлось бы снова засадить кому-нибудь из них в грудак: дать развести себя второй раз подряд - это уж слишком.
Мы залезли в автобус (это был снова "Икарус", не новый, а классическая модель из семидесятых, все нормы СO2 - не то что ни к черту, а вообще ник черту) и расположились на задней платформе. Отдав десятирублевую дань тетеньке в оранжевом балахоне (с надписью "кондуктор"), уставились в заднее стекло.
Если уж говорить об автобусных стеклах: заднее - лучшее из всех автобусных стекол. Самое панорамное. Если пялиться в него долго и вдумчиво, может создаться иллюзия собственной возвышенности над остальными участниками дорожного движения. Теми, на которых вы смотрите в буквальном смысле свысока (а они где-то внизу тормозят, выворачиваются, тыкаются бамперами вам под ноги, а если за рулем девушка в жестоком мини - это вообще классное зрелище).
- Ты не знаешь, когда заканчивается верстка номера в "FHQ"? - спрашивает Клон.
- Понятия не имею. Судя по тому, что аврал уже начался - через пару дней. Но они все время проё…ывают сроки, ты же знаешь. Вообще все всегда проё…ывают сроки.
Вместе с нами в автобус зашла сумасшедшая тетка. На остановке она стояла в паре метров от нас и буравила нас враждебными взглядами, что-то покряхтывая себе в усы (у сумасшедших теток почти всегда растут усы), но до конкретных наездов не доходило. Почему-то заговорить с нами она решила только сейчас:
- Вы здесь воруете, ребята? Признайтесь честно. Вы ведь шарите у всех по карманам?
Психи в общественном транспорте - отдельная статья. Не в Уголовном кодексе статья (хотя и до этого иногда доходит), а - статья в периодическом издании. Достаточно просто обрывков диалогов, этого хватит выше крыши. Как специалист (бывший) говорю.
- Да, - соглашаюсь я, - но сегодня у нас выходной. Во всяком случае, вас мы точно не обворуем.
А если говорить отвлеченно, в общественном транспорте все пассажиры - психи. Здесь есть что-то запредельное, среди висючек и поручней. Во всех этих объявлениях во всеуслышание: "Уважаемые пассажиры, своевременно и правильно компостируйте талоны". Покажите мне человека, который знает, как можно закомпостировать талон неправильно. Его либо компостируют, либо нет.
- Вас надо расстрелять, - объявляет тетка сварливым голосом. - Вас, сукины дети, надо поставить к стенке! Сволочи. Грабите честных людей.
Я улыбаюсь, бросаю взгляд в окно - да, эврика, так и есть: в следующей прямо за нами машине - девушка в мини. Старается не замечать наших глумливых взглядов (на обтянутые хорошим нейлоном ляжки, уходящие в темноту кружевного белья). В любом другом месте она бы просто свела ноги (так они делают в метро, например, и для пущей уверенности кладут на срез юбки сумочку - чтобы всем сразу было понятно: ловить нечего), но авто - другое дело. Для того чтобы жать на педали, ноги должны быть разведены.
- Как Наташа? - вопрошает Клон, не отводя взгляда от ерзающей чиксы (чикса: напряженно пытается вырулить в соседний ряд, но проносящийся слева сплошной поток не оставляет ей никаких шансов). - Хорошо трахается?
Маскировка Клона: на данный момент - бейсболка и очки одновременно. Видимо, ему надоело постоянно совершать так много манипуляций. А может быть, он просто забыл снять дежурный шифрующий элемент.
Сотовый телефон Клона: сразу две sitiskh. Первая: "4to, ne zaebalsa esho sms 4itat'?". Вторая: "Privet, kak dela? 4to novogo?". Обе - "Delete".
- Мы не трахались, Клон. Я хотел, но она мне не дала. Хотя сначала вроде как тоже хотела.
Я никогда не был из числа тех, кто рисуется перед собеседниками мнимыми сексуальными подвигами. Удел закомплексованных слабаков, врожденных пи…доболов и зависимых латентных мачо с вечно свербящими шишками.
Клон:
- Сначала - это когда?
- Сначала - это до того, как я дал ей это идиотическое интервью.
Клон настолько удивлен, что даже отрывает взгляд от столь приятной картины за окном (точнее, за двумя окнами, если брать в расчетеще и лобовое стекло управляемой чиксой тачки).
- Я не понял. Это что, не был завуалированный намек на порево? Она действительно брала у тебя интервью?
- Да, Клон, действительно. Когда она говорила о диктофоне, она имела в виду действительно диктофон, а не презерватив.
Третья smsKa на сотовом телефоне Клона: "Za4em takomu obyvatelyu kak ty vystavlyat sebya geroem I nositelem nemotivirovannoy agressii?" Разумеется, это чистый "Delete".
Я знаю, почему он в таком осадке. Он не может понять, почему при наличии живой звезды в радиусе нескольких метров интерес проявляется к кому-то другому. С недавних пор он перестал подогревать интерес к своей персоне, но привычка к наличию этого самого интереса осталась.
А главное - остались непонятки. Он был готов нормально отнестись к тому, что девчонка предпочла меня для легкого перепихона, но ни на минуту не допускал, что речь может идти о реальном интервью. Смешно, ей-богу.
Он закидывает голову, потом тыкается бейсболкой в стекло (чиксе наконец удалось вырулить, заголенные ляжки теперь проносятся справа по курсу, последний взгляд - и они исчезли навсегда), потом, покачивая головой, говорит:
- Тебя развели, чувак. Тебя просто развели. Не знаю, что ей от тебя было нужно, но дело свое она знает хорошо. Почти что Дарья Асламова.
И еще: думы о душе рано или поздно приводят к старушечьей оголтелости. По-другому ни у кого не получается.
- Представь себе, - говорит мне Клон, - одну вещь. Находится хакер, который умеет взламывать чужие компьютерные системы. И вот, допустим, в журнале "FHQ" заканчивается верстка номера. Все материалы на пленках отправляются в типографию финнам, правильно?
- Правильно, Клон.
- Вот именно. Только отправляются они обычно когда? С утра. Накануне все сидят до двенадцати ночи, верстают, правят и подписывают в печать - все построчно, пополосно. Подписывают полосы и складывают их в папочку у себя в компьютере. А когда папочка заполняется, выключают компьютер и идут баиньки.
Я слушаю попеременно то его, то сумасшедшую. Она теперь висит на поручне, болтаясь, как обезьяна. Она кричит - теперь уже громко, перекрывая звук дизеля (если вы не в курсе: почти все современные автобусы - заднемоторные) у нас под ногами:
- Эти летающие дома. В них боль, в них ужас. В них будем все мы. Нас они накроют ("Вас давно уже накрыло, мэм, и не отпускает", - комментирует все тот же смешливый голос в районе средних дверей).
Я, буравя взглядом дорогу (которая бесконечным серым факсом отрыгивается из-под колес автобуса под сзади следующие автомобили), спрашиваю Клона:
- И что следует из этого?
Я пожимаю плечами:
- Меня все сегодня разводят. Может, и так. Меня это не коробит. Женщин в мире много. Ты же знаешь, я никогда не депрессовал из-за того, что та или иная из них не стала со мной совокупляться.
Внимание сумасшедшей тетки теперь расконцентрировалось - с нас на всех пассажиров (которых в это время суток всегда немного, поэтому она могла не особо напрягаться с криком).
- Посмотрите, что происходит вокруг, люди, - распиналась она, с видом мессии воздевая руки к небу, скрытому от нас металлической крышей с приоткрытыми воздушными люками). - Мы сошли с ума ("Нам нужна она", - со смешком вставил кто-то, сидевший в районе средних дверей), автобусы сошли с ума, город сошел с ума. Вспомните о душе, люди! Вспомните, пока не поздно!
Усы тетки смешно топорщились на сморщенном, как сушеное яблоко, старушечьем лице. Из-под усов то и дело выскакивали: капли слюны, ошметки пережеванной пищи и, по-моему, окровавленные куски десен - во всяком случае, десны у нее реально кровоточили, это было различимо. Типичный портрет Тех, Кто Думает О Душе. Оголтелые юродивые на паперти, бомжи в подземных переходах с заученным "дай бог здоровья". Прихиппованные бельмоглазые демократичные преподаватели с журfuckа и психи в общественном транспорте.
Думать о душе легко, когда больше думать не о чем, потому что все мысли уже либо стерлись, либо доказали свою беспонтовость и непригодность для повседневной жизни.