- Постой, постой, Чик. А как же стольник баксов? Сегодня крайний срок сдачи документов, и завтра уже придётся искать новое агентство, которое сделает быстрее, но дороже… Мы ведь не снимем стольник с этой долбаной Саши - это даже для неё многовато.
Чикатило посмотрел на меня взглядом, который должен был изображать осуждение. Так талантливый отец смотрит на недалёкого сынишку, из тех, на ком отдыхает природа: с разочарованием и доброй отцовской обречённостью.
- Да, - сказал он, - да. И ещё раз да. Но разве во столько мы оцениваем изящество спонтанности?
В институте мы дунули и долго стояли в курилке, рассказывая всем и каждому про новые колёса, которые привёз из Германии наш друг, поехавший туда с Отцом за машиной. Нам хотелось, чтобы информация пришла к Саше не от нас, а извне. Так было бы лучше.
Наконец рыбка клюнула. Я мысленно оргазмировал, предвкушая, как сейчас мы проучим эту тощую форель, которая подплывает к нам гордо и высокомерно. Глупая рыба - её, реально, переглючило, и она возомнила себя королевским фрегатом.
Подойдя к нам, она внимательно посмотрела в глаза Чикатиле (я для неё вообще не существовал) и независимо и томно пропела:
- Милый, ты уже курил сегодня? А что ж меня не подождал?
- А как ты относишься к проблеме Аркадия Вольского, солнышко? - спросил Чикатило как-то въедливо и очень коварно.
- Я не отношусь к этой проблеме никак, потому что для меня таких проблем не существует, - ответила Белая. - А что, что-то не так с Аркадием Вольским, милый?
- Да нет, милая, с ним всё нормально. Просто Аркадий Вольский имеет к моему гашу такое же отношение, как и ты. То есть - никакого.
Саша уже собиралась уничтожить всё живое или взметнуть взглядом песчаную бурю, или обозвать нас плебеями, или как там ещё она чморила бездуховных выродков. Но Чик вовремя улыбнулся:
- Это шутка, бэйби, не обижайся на старого дембеля. На самом деле у меня сегодня ничего нет. Я имею в виду - покурить…
- Тогда колись, что у тебя со зрачками, - вздохнула Саша.
Потом Чикатило долго мялся, он не хотел ничего рассказывать, блин, да по нему просто сох Голливуд, не надо было писать никаких книжек про Полуголубя и старика Конопляна. Но в конце концов хитрая Саша всё же вытянула из него, что некто Отец (ты его не знаешь, дорогая, он не в тусовке) привёз из Дойчлянда "пинки" - новую забаву для интеллектуалов (это не для средних умов, ты же понимаешь, нужен проводник или хотя бы элементарная подготовленность, поэтому его и не вставило, бэйби, и он продал всё мне).
- Ах, "пинки", - вспомнила богемная сучка, стряхивая длинными тонкими пальцами пепел с длинной тонкой сигареты, - да-да, я что-то слышала… Он ведь недавно совсем появился, да?
Ну да, конечно, он появился недавно. Всего час назад, в зоомагазине. Таких женщин надо наказывать, им надо время от времени давать понять, что на самом деле их с полпинка (а в нашем случае с пол-"пинка") можно развести на что угодно.
Мы продали каждую из трёх таблеток по двадцать баксов. Можно было продать ещё, но я думал о кролике моей сестры, который загибался без витаминов. Да и потом - во всём нужно знать меру. Когда ты начинаешь зарываться, с тобой происходит то, что в тот день произошло с Сашей Белой.
А потом мы втроем поехали к Чикатиле. Самым неожиданным моментом этой странной тусовки было то, что под занавес Саша оказалась в его постели. В этом был весь Чикатило - он мог запросто завалить такую вот глупую форель, которую только что кинул на шестьдесят баксов. Но даже такие вещи получались у него как-то позитивно.
Утром она призналась, что ей очень понравилось трахаться под "пинки". На самом деле ей просто понравилось трахаться. Видимо, это происходило с ней нечасто - она тусовалась только в богеме, и, видимо, у них там были проблемы с натуралами.
А я лежал в соседней комнате на узком диване, который не захотел раскладываться. Я чувствовал себя лишним, и от этого мне было хорошо.
2 ЧАСА С MTV: ламбада, группа "Каома"
ТРАНКВИЛИЗАТОР: чай "Пиквик"
Уткнувшись головой в угол, я печатал чью-то очередную трудовую биографию. Биография была долгой и неинтересной, как книжка Чернышевского "Что делать?". Я думал о том, что вот, блин, есть же на свете такие работяги, чья трудовая эпопея не умещается на листе А4, а ещё - на заднем плане - о приятных предпраздничных заморочках.
Чикатило сильно опаздывал на работу. Сидя за своим шатким столом, я не особо переживал по этому поводу, пока ко мне не подошёл Донсков. Всем своим видом он не предвещал ничего хорошего.
- Я бы попросил вас пройти за мной, - сухо сказал он. Этот человек всех называл на "вы" - меня, как и всех остальных, это просто бесило.
Он вывел меня в прихожую, в которой сидел, нахохлившись, дед-Строчок, и указал пальцем на что-то бесформенное, лежащее на том месте, где обычно медитировал прапорщик:
- Что ЭТО????
Я уже понял, что ЭТИМ был Чикатило. Он одновременно умудрился свернуться в клубок и разметать по кушетке все конечности - он напоминал иероглиф, я не знаю, как это объяснить, такое можно только нарисовать или снять на видео. Его левая штанина, закатанная до колена, обнажала не первой свежести гриндер и волосатую икру с царапиной. Царапина почему-то выделялась из общей картины и мешала воспринимать всё остальное. Чикатило издавал какие-то странные трансцендентальные звуки. Он спал.
- Разбудите ЭТО, - приказал мне Донсков. Я, как утка, гоготал вовнутрь, до икоты и наворачивающихся на глаза слёз.
Чикатило просыпаться не хотел и вообще не выказывал признаков живого человека. Когда же минут через пять он всё же продрал глаза, я посмотрел в них и всё понял. Чикатило был накурен, но накурен так, как не снилось даже самому Великому Джа.
- Чик, иди домой, - уговаривал я. Но он смотрел на меня красными глазами, в которых были одни зрачки, и не понимал происходящего. Его глазные яблоки постоянно закатывались, а веки слипались, как у Вия. Он улыбался. Ему было хорошо.
Судя по всему, Чик курил всю ночь и всё утро. Курил много, рискуя потерять сознание или поймать лютую измену. Как ему удалось добраться до работы, никто не знал. В каком бы вонючем метро ни находилось во время этой дороги Чикатилино тело, его разум витал в иных сферах и с телом ничего общего не имел. Было ясно, что спать он не ложился и замертво упал только здесь, в офисе, чуть-чуть не добравшись до своего кресла.
С Чикатилой надо было что-то делать: вокруг начинали кучковаться клерки. К тому же все с минуты на минуту ожидали явления Человека-Ружья: какразвэто время суток он обычно очухивался после ирландского паба и на отходняках приходил на рабочее место.
Я попросил Мишеньку пробежаться по этажам и поискать нашатырного спирта - в офисе мошеннической конторы "Каскад+" не было даже аптечки, но тогда мне это сыграло на руку. Секретаршу Таню, которая тоже сидела в нашем кабинете и мешала мне осуществить задуманное, я послал к кадровикам, якобы за Чикатилиным телефоном. Сам же взвалил его на плечи и потащил под свой рабочий стол. Дед-Строчок что-то шамкал вдогонку, но мне было не до него.
Чтобы скрыть обкуренного Чикатилу от посторонних глаз, мне пришлось перевернуть свой стол, и теперь мои коленки упирались в его стенку, которая раньше прижималась к офисной стене. Оставалось надеяться, что метаморфоза не будет замечена, а утративший опору стол не развалится. Когда все пришли, я сказал, что Чик очухался и пошёл домой, что у него плохо с сердцем.
Всё было очень хорошо, всё было так хорошо, что не могло не закончиться плачевно. Человек-Ружьё в тот день так и не смог перебороть отходняк и в офисе не появился. Поняв это, тихо срисовался и Донсков. Никто ничего не заметил, и даже Строчок никому ничего не сказал. Скорее всего, он был уже полностью во власти склероза и болезни Альцгеймера, но тщательно это скрывал.
Забегал Кульков, и даже тогда всё было хорошо.
Плохо было то, что ближе к вечеру мне пришлось на час отъехать. А когда я вернулся, мой стол стоял под углом к стене, скособочившись и нарушая законы физики. Под ним валялись опрокинутые бумаги, а пишущую машинку кто-то вообще переставил на подоконник. Секретарша Таня смотрела на меня исподлобья и враждебно, как на отрицательный персонаж фильма "Чужие".
Ничего не сказав, я пошёл на кухню, где клерки обычно кипятили чаёк и готовили скудные обеды из говёной лапши "Доширак". В принципе можно было туда и не ходить, потому что я и так прекрасно знал, что там происходит. Я знал, что там сидит Чикатило и выё…ывается.
На кухне собрались почти все. В эпицентре сборища стоял засявканный стол, на котором Чик восседал по-турецки с видом хозяина положения. В руках он держал сувенирный самовар, прежде стоявший в нашем кабинете на шкафу и никогда не использовавшийся по прямому назначению. Его рубашка была расстёгнута до пупа, а шнурок на одном из гриндеров развязан. Стена напротив него была заляпана разрывами цвета чая "Пиквик" - видимо, Чикатило бросал в неё использованными пакетиками.
Чикатило поглаживал сувенирный самовар, почему-то мокрый, и гнал. Он гнал так, как может гнать только очень накуренный человек.