- Мне кажется, на Западе все по-другому, - сказал он и убрал с ее лба упавшую влажную прядь. - А у нас всегда так! Пока ты не стала эмо, в нашем городе тоже при каждом удобном случае нас били. Ты просто не знаешь, не видела. Да и что вы видите за своими ублёвскими стенами? Живете там как у Христа за пазухой, как любит говорить моя мать.
- Но почему? - вновь спросила она. - Мне нравится так одеваться, носить такую прическу, так красить глаза, слушать такую музыку. Кому от этого плохо?
- Не знаю, - пожал плечами Кирилл и уселся за стол.
Он налил чай себе и ей. Марика села и сделала глоток. Потом положила сахар, и начала медленно помешивать чай.
- Думаю, что из-за позеров, - после паузы сказал он. - Они решили, что это самое модное течение, надели наши шмотки, стали так же красить паза и рыдать на всех углах. Они все утрировали. А ведь эмо - это то, что внутри, а не черно-розовая одежда. Я-то это чувствую по себе. Могу носить что-нибудь совершенно не в стиле, налысо постричься, но в душе будет все то же самое. Понимаешь?
- Люблю тебя, - тихо произнесла Марика.
- Ты меня не видела полтора года назад, - усмехнулся Кирилл. - Я как раз увлекся этой культурой решил, что могу открыто самовыражаться, ни на кого не обращая внимания. Я прямо в классе устраивал истерики, честно! Химичка как-то пару мне влепила, так я упал на пол возле доски, орал, катался, визжал, в общем, дал себе волю. И даже кайф получал от этого. Конечно, остальные ребята нас невзлюбили. Мы же вели себя как идиоты. Да и сейчас многие меры не знают.
- Но ты… - тихо сказала Марика и улыбнулась ему.
- Да, изменился, - кивнул Кирилл. - И все из-за тебя. Учусь сдержанности, хочу быть мужчиной и выглядеть достойно рядом с такой девушкой, как ты. Но эмоции переполняют по-прежнему, на разрыв мозга!
- Люблю тебя, - тихо повторила Марика и после паузы прошептала: - Но вот…
И она замолчала, опустив взгляд в чашку с чаем.
- Что? - настороженно спросил Кирилл.
- Много читала, да и от наших ребят слышала, что суицид - необходимая часть культуры, - сказала она и подняла на него глаза.
Кирилл побледнел, понимая, куда она клонит, и даже машинально прикрыл пальцами почти зажившую царапину на запястье.
- Это стереотип, - после паузы ответил он. Как и то, что все мы би, что нюхаем, ширяемся и пьем.
- Но… - начала она.
В этот момент раздался приглушенный звонок мобильного.
- Твой, - заметила Марика. - Кто бы это мог быть так поздно?
- Понятия не имею, - ответил Кирилл и вышел в коридор.
Он достал телефон из кармана куртки и увидел, что это звонит его одноклассник Костя.
- Да, - ответил он.
- Не спишь? - не здороваясь, быстро заговорил Костя. - Ты куда пропал? Тут у нас такое! Батя твой сказал, что ты в Москву смылся на каникулы.
- Да, к брату поехал, - ответил Кирилл, начиная волноваться.
- Ира-то наша руки на себя наложила, - сбивчиво продолжил Костя. - Похороны завтра. Наши все в шоке. Странно, что тебе родители не сообщили. Так тебя на похоронах не будет?
- Ужасно! Это все ужасно! - после паузы тихо сказал Кирилл.
- Да, ужасно! А все ваше эмо, - сухо сказал Костя. - Тебе тут наши ребята звонили несколько раз, да ты не берешь. Решили, что не слышишь, по Москве бегаешь.
- Да, - ответил он. - Не слышу.
- Не расстраивайся так, - участливо проговорил Костя. - Знаю, что вы с Ирой еще в один детсад ходили, но сейчас уж ничего не поделаешь. Не знаю, что еще сказать, - после длительной паузы заметил он.
- Мне страшно, - прошептал Кирилл.
- Блин, Кирюх! - громко и зло заговорил Костя. - Кончайте вы с эмо! Ни к чему хорошему это не приводит! Три месяца назад в школе, которая за ТЭЦ, девочка тоже вены себе перерезала. И насмерть! Ей вообще 13 было. Мне один друган из той школы говорил, у него отец в милиции. Неужели про нее не слышал? Она ведь тоже была из вашей тусовки э-э-эмо! - протянул он с явной издевкой.
- Не слышал, - сказал Кирилл.
- Ну ты что? - удивился тот. - Она еще какую-то странную записку оставила, что типа идет к свету, который здесь называется тьма. Причем слово "тьма" написала на английском - "дарк".
Кирилл вздрогнул, его сердце заколотилось.
- Не хочу больше говорить об этом, - сказал он.
- Ну, прости, друг, прости, - тут же опомнился Костя. - Понимаю, как тебе тяжело. Значит, завтра тебя не будет? Похороны в пять вечера.
- У нас билеты только через четыре дня. Если поменять, - тихо сказал он. - Но не получится. Даже если мы попадем на поезд, который уходит в восемь утра, то в городе мы будем лишь в семь вечера.
- Да, не получается, - заметил Костя. - Mы? А ты это с кем? Неужели со своей ублёвочкой? И как ее предки отпустили? Ну ты даешь, Кирюх! Сила!
- Да, я с Марикой, - ответил он и вдруг неожиданно для себя расплакался.
- Ладно, старичок, не расстраивайся ты так! испуганно сказал Костя. - Приедешь когда приедешь. Ну что теперь поделать? А ребятам я все объясню. Давай, пока!
И он положил трубку. Кирилл вытер глаза, но слезы все текли. Он в душе презирал себя за слабость, за то, что убежал от того ужаса, который охватил его тогда во дворе при виде Дарка.
- Что случилось? - раздался испуганный голос.
Кирилл поднял голову и увидел, что Марика стоит, сжав руки и прислонившись к косяку двери. Ее лицо было бледным. Кирилл скользнул взглядом по ее светло-розовой футболке со смешным рисунком двух обнимающихся зайчиков на груди, по голым стройным и длинным ногам, по маленьким ступням, переминающимся на паркете, и бросился к ней, упав на колени, обхватив ее и прижавшись лицом к животу. Его начали сотрясать рыдания. Марика окончательно испугалась, гладила его по волосам, плечам, целовала в макушку и без конца повторяла:
- Все будет хорошо, все будет хорошо.
Они уснули только под утро. Кирилл несколько часов рассказывал про Ирочку, про их отношения. Оказалось, что она была давно влюблена в него, писала записки с признаниями, даже завела "зин", и на его страницах откровенно рассказывала о своих чувствах. Но Кирилл относился к ней только как к подруге и не мог ответить взаимностью. И сейчас обвинял себя в том, что был невнимателен к ее чувству. Все в их тусовке знали, что у них с Марикой "лавстори". Их везде видели только вместе, их лица говорили сами за себя. Ирочка даже пыталась как-то объясниться с ним, считая, что Марика хоть и классная девчонка, но совершенно ему не подходит, что ее родители пока смотрят на их дружбу сквозь пальцы, но перспектив у них нет никаких. Но Кирилл не принимал ее слова всерьез, а только отшучивался.
Марика слушала внимательно, не перебивая. Впервые Кирилл был так откровенен. Но ее мучила мысль, почему и он приблизительно в то же самое время попытался перерезать себе вены. Кирилл про это странное совпадение не говорил ничего. К тому же она помнила и о некоем графе Дарке, который нагнал на него такой ужас своим появлением тогда во дворе. Марика вдруг подумала, что, возможно, именно из-за его появления Кирилл так стремительно уехал в Москву. Когда он выговорился, проплакался и постепенно успокоился, они легли в кровать, прижавшись друг к другу.
- Послушай, - мягко проговорила Марика и обняла его, - что это за мужик тогда проходил по твоему двору? Помнишь, такой высокий, весь в черном и одет, как гот? Ты еще тогда сильно разволновался, что-то начал бормотать об Ирочке, о себе.
Марика замолчала, решив не упоминать о его попытке самоубийства. Кирилл и так был расстроен. При ее словах он вздрогнул и отодвинулся от нее.
- Ты еще назвал его граф Дарк, - все-таки продолжила Марика, хотя видела, что он сжался и закрыл глаза.
- Не знаю, о чем ты, - ответил Кирилл после длительной паузы. - Давай спать.
И он отвернулся от нее. Марика не стала настаивать, понимая, что сейчас он ей ничего не скажет. Она обняла его сзади, прижалась щекой к спине и закрыла глаза.
Проснулись около полудня. Марика встала, отдернула тяжелые коричневые портьеры, и спальню залило солнце.
- О! - восхищенно воскликнула она и подпрыгнула. - Снова ясный день! Долой плохую погоду!
Настроение у нее было отличное. Все их разговоры ночью показались ненужными. Они любили друг друга, в этом она была уверена и подумала, что только это имеет значение.
- А мне нравится, когда идет снег, - пробормотал Кирилл и закрыл лицо одеялом.
Но Марика стянула его и закричала:
- Хватит спать! Хочу гулять!
Кирилл, видя, что она в отличном настроении, заулыбался. На душе у него стало значительно легче.
Они умылись, позавтракали, потом Марика уединилась в гостиной, чтобы позвонить родителям. А Кирилл решил поговорить с Глебом. Он набрал его номер.
- Занят? - сразу спросил он, когда Глеб ответил.
- Могу говорить, - сказал тот и встревоженно поинтересовался: - Случилось что-нибудь?
- Нет, - улыбнулся Кирилл. - Мы только проснулись.
- Вот она сладкая каникулярная жизнь! вздохнул Глеб. - А я уже несколько метров проводки проложил да дрелью от души поработал. И чем вы сегодня намерены заняться, дети мои?
- Да я тоже звоню, чтобы узнать, какие у тебя планы, - ответил Кирилл.
- Знаешь, братик, сегодня не получится строить какие-либо планы, - со вздохом проговорил Глеб. - У нас тут аврал полный, боюсь, до ночи работать придется. Так что вы уж сами себя развлекайте. О'кей? Думаю, с такой девочкой скучно тебе не будет? - засмеялся он.
- Прекрати! - строго сказал Кирилл. - Кстати… - начал он и замолчал.
- Ну, давай, спрашивай! - подстегнул его Глеб. - Чего мнешься, как красная девица? Что еще?