– Но для этого надо будет ещё и выборы в думу выиграть! – решил вставить что-нибудь от себя Рублёв, хотя заранее понимал, что дума против мэра не пойдёт и по первому же требованию вынесет нужный вопрос на рассмотрение. Он даже мгновенно сформулировал, как этот проект будет называться: вопрос о привлечении дополнительных средств в городской бюджет.
– Насчет думы не парься! – парировал Рублёву Ведов, а тот и без него уже всё уяснил.
Помолчали, покрошили в рот печенье. Тяжело вздыхали. В комнате с минуту что-то гудело. И все понимали, что так гудит тишина.
– Так, с любовью понятно, – спугнул тишину, как голубей с асфальта, отец Иоанн, – про любовь просто, снимаем пару романтических роликов. Плюс будешь ходить к студентам и к бюджетницам, обаяния и привлекательности тебе хватит. А сердца дам завоевать в серой убогой провинции – это ж недолго, умеючи-то! Особенно, если вокруг тебя столько будет загадок и ореол власти! А? Как, Саня? Уже хочется в политику-то? – Рублёв догадался, что священник это не всерьёз, мотивирует его коллективным женским обожанием, но всё равно перспектива ему показалась заманчивой и он даже что-то утвердительное ответил. Но что именно ответил, услышали плохо – за окном опять заверещали сирены.
– Да что такое?! – отец Иоанн снова встал с пола и выглянул в окно, – на этот раз две.
– Да хер с ними, отец, – Ведову было плевать на то, что происходит за окном, он горел, – так, любовь понятно, насчёт денег тоже понятно более-менее. Главное, что у нас самих есть бабки и нам их на выборы хватит!
– Того же мужчину обратно в подъезд заводят! Что, обознались, что ли?!
– Теперь самое интересное, друзья, – Ведов сделал вид, что не слышал батюшку, – что насчёт смерти? Убьём кого-нибудь? Мэра, например? А?
На фоне сирен, синих отблесков на стекле и темноты, окутавшей город, предложение убить мэра прозвучало совсем неожиданно. Кажется, в этот момент все сглотнули неприятные ощущения и только сейчас поняли, насколько всё серьёзно и страшно.
– Что, страшно стало? – спросил замолчавших соратников Ведов, – про смерть я пошутил, вы чего? Мартини мозг выжигает, что ли?
Насторожились все, как подсудимые перед приговором. Убивать – это лишнее, но напугать всех должны, чтобы все понимали – или Рублёв, или конец городу и всем лично. Мы должны всю нашу предвыборную программу построить так, чтобы всех привести в состояние войны, чтобы все поняли, что гибель рядом, если проиграем.
– Ну началось, завёлся, – остановил Александра священник басом, каким он обычно вразумлял оступившихся алкоголиков, – ты что несёшь-то, проспись иди!
– Я нормальный.
– Нормальный он! – отец Иоанн не сразу в это поверил, – давай уже к делу переходи.
– А я и говорю, что вся эта предвыборная кампания – это наш шанс додавить всю мразь и топоту. Так всех напугать, так всех долбить, чтобы поняли, что лучше всем жить с головой и по заповедям, чем так, как полгорода живёт сейчас. Да, мы здесь рискуем переиграть, перепугать, но нам что надо? Чтобы нас сначала испугались, а потом зауважали, а значит, и в Рублёве признали сильного человека, не менее мощного, чем нынешний мэр. На этом страхе, а для кого-то панике, на этом уважении мы приведём к участкам тех, кто обычно сидел дома. Рабочих, топоту, и даже обычных чмошников. Наш плюс, что все они разрозненны и всё равно не поймут за месяц кампании, что к чему.
– То есть образ будет разный для всех, – попытался сформулировать для себя всё услышанное Рублёв, – значит для дам, бюджетников, студентов я – зайка! Для думающих людей – я профессиональный политик и менеджер, который знает, откуда брать деньги и куда их вкладывать. Для остальных, они же большинство, я скорее легенда – непонятный, но страшный тип, которому лучше довериться, чтобы всё было ровно, чтобы никого не пиздили, чтобы все остались при своих. И так далее. Я правильно понимаю?
– Вроде того! – Ведов разливал уже вторую литровую бутылку мартини по стаканам, – вот за это и выпьем! Все равно времени у нас мало, ничего умнее не придумать.
Ночь за окном снова полоснули сирены. Отец Иоанн осторожно выглянул из-за шторы на улицу.
– Смотри-ка, этого парня опять вывели, в этот раз с сумкой, похоже, его надолго забирают. Серьезно нашкодил, видно? – батюшка опять говорил басом, таким, что слова врезались в стекла, отчего те аж сотрясались, будто за окном ходили трамваи.
Откуда-то родилось напряжение. Рублёв не смог усидеть на месте, но когда подбежал к окну тот, про которого говорил батюшка, уже почти полностью скрылся в машине. На мгновение Рублёву показалось, что в полицейский уазик посадили Коляна. Что-то защемило, заёжилось в солнечном сплетении, стало непросто дышать.
– Ну что, друзья, будем! По последней! – Ведов приподнял стакан на уровень подбородка и чуть качнул его вперёд, – общую философию нашей политики мы определили, это раз. Два: наш кандидат её понял, так что вечер прошёл не зря! Запьём это дело.
Вновь чокнулись под удаляющуюся истерику сирен. Гости быстро засобирались.
Расставались настоящими друзьями – Иоанн чмокнул Рублёва смачно в щёку, Рябов ударил легонько по плечу, Ведов пожал крепко руку и подмигнул:
– Давай, брат, спокойной ночи!
Александр задвинул скрипящую щеколду и оглядел через проход комнату, оставленные на полу бутылки и стаканы. И правда, как будто лучшие друзья побывали. Они ушли, а немытая посуда осталась.
Тут в дверь сильно забарабанили. Что такое? Кто-то что-то забыл? Не думая долго, не глядя в глазок, Рублёв открыл дверь.
На пороге стояла зарёванная Катя. Выходит, всё-таки Коляна увозили сегодня менты.
– Что случилось?
– Кольку по…по…посадили! – заикаясь ответила Екатерина.
Он впустил её, увел на диван.
– Рассказывай, что и как?
– Не знаю, не знаю, – всхлипывала Екатерина, – сказали, что усилители, усилители какие-то украл с телебашни.
XIV
Ночь была не спокойная. Снег царапал окно, ввязывался в метель и кружил с ней, жужжа, как пчёлы кружат около улей, а потом – летел к горящим фонарям и тоже царапал их. Соприкосновение тяжёлого снега со стеклами уличных плафонов и стеклом окна рождало невыносимый скрип.
Александр не спал. Прислушивался к непогоде. Внутри у него тоже всё царапало и мысли кружили, как снежный хоровод. Как же всё быстро происходит! Не успел приехать, а событий уже столько, что хоть отдельный номер газеты RASSOLNIKaM посвящай! Как же его закружило! Понесло! Ни секунды, чтобы подумать, разобраться. Конечно, можно, как часто до этого делал Александр, сослаться на волю Бога, что всё это не случайно, что все это нужно ему самому. Одно можно признать – эта история про шайку провинциалов, у которых есть необычное хобби избивать себе подобных, даже пусть не таких уж подобных, пусть и вправду уродов – интересная и стоит хорошего материала, но зачем во всё это было ввязывать ему? Неужели нельзя было просто написать сенсационную статью и уехать? Но уже нельзя.
Снег за окном совсем заигрался, освирепел, засвистел. Белые пчёлы всё чаще атаковывали фонари, сотрясая их так, что дергались лампочки, непроизвольно запуская в окна световых зайчиков.
А эти выборы, эта игра? Неужели всё это серьёзно!? Что за бред?! Неужели масштабы провинции таковы, что у него есть шансы не только заявиться на выборы, но и выиграть их? И что для этого надо будет сделать? И как за всё это оправдаться перед собой? Провалиться бы в сон, но этот снег в голове…
И Екатерина. А, может быть, всё ради встречи с ней? Тогда игра вроде приобретает смысл. Или хоть какие-то правила. А в финале – закончить игру и уехать с ней! Но это невозможно!
Это невыносимо.
Под утро снег тарабанил в окна, зато, кажется, отстал от фонарей. В комнате становилось всё светлее, уже было видно лицо и тело Екатерины. Она спит и не думает ни о чём. Ребёнок. Снежинка.
"Когда же я перестал контролировать ситуацию, когда я провалился? Ведь я же понимаю, что всё это – неправда, что всё это нереально, так не бывает, всё слишком просто. Или чересчур сложно? Почему же я в этом участвую? И кто я в этой кутерьме? Тоже снежинка? Или фонарь? Или стекло? Или световой зайчик, который запустили в окна? Он мечется по стенам, по лицам, по одеялам и зеркалам, не зная, зачем он здесь и что ему делать дальше", – так думал Александр, а снег все бил в окна, разбивался, разлетался по стеклу капельками и стекал на рамы.
XV
Рассвет за окном наступил быстро, даже тумана не было – он весь осел в голове Александра. И весь день не рассеивался. Иногда казалось, что и ночная метель тоже перекочевала в его бедный мозг – столько всего обрушилось на него за один только световой день. Так бывает, когда всё случается в считанные часы. До этого ты можешь неделями ничего не делать, но тут – бац! И закружило, понесло, посыпалось. Успевай только разгребать!
В этот день всё началось с разговора с главным редактором. Рублев сам ему хотел позвонить, но как-то не собрался, отписывая какие-то небольшие заметки об очередных акциях RASSOLNIK’ов, делая вид, что подбивает информацию. Таким положением вещей все были довольны. Командировочные перечислялись исправно. Но, видимо, редактора достало, что по-настоящему журналистского расследования до сих пор нет. И он позвонил сам.
– Сань, давай к вечеру мне эксклюзив про этого задержанного RASSOLNIKa! – огорошил он журналиста сразу после приветствия.
– Какого RASSOLNIKa? – удивился Рублёв.
– Ты что, старик? Все агентства уже плюются наперебой, что у вас там задержали RASSOLNIKa, а ты чем занимаешься? – редактор был очень недоволен.