- О, какой-нибудь безукоризненный старпёр поручится за меня. Кто там говорил, что великие истины жизни - это воск, из которого мы лепим разные фигуры?
- Безумный Шляпник, сэр?
Я начал хохотать, но натолкнулся за зловещий взгляд Гувера.
- О, ладно, Гувес, давай свой план - я весь внимание. Ни одно осознанное слово не сорвётся с моих губ. Тебе принадлежит моё безраздельное внимание.
- Благодарю вас, сэр. Итак, в течение его нескольких визитов от моего внимания не ускользнуло, что рассудок мистера Фибиана находится не там, где ему положено.
- Он тыкал пальцем в Цезаря, старый волк. Однажды застрелил сардину на официальном обеде, потом отбросил пистолет и с рыданиями бухнулся на колени рядом с телом. Каждая матросочка на суше знала, что он псих.
- В самом деле, сэр?
- Тем и был известен. Серьёзность поведения - единственное, что ему мешало.
- Ещё раз нарушение паче соблюдения, сэр, - серьёзность поведения констебля равноценно замогильная?
Смысл его слов манил, как испаряющийся джин. Но идея, выпадающая из свиноваляния его логики, была ослепительна.
Той же ночью я отмотоциклил Фибиана в доки и, подперев его в трудном положении, послал без преамбулы в реку. Ни один свидетель в этом сомнительном месте не стал бы тратить силы на то, чтобы поднять веки, потому что мы одели Фибиана в униформу констебля. На следующее утро я одел констебля в одежду Фибиана и, пока он ещё ничего не соображал, сдал его в дурдом. Они только взглянули на бабочку и забрали его из моих рук.
Раньше, чем я смог бы сказать "Блаватская", раздутое тело выкатилось на отдалённое побережье, и я вытерпел месяцы шторогрызного беспокойства, пока шло расследование - но, наконец, какой-то головорез под опекой полиции попытался сколотить свой честно отработанный приговор, разболтав о весёлом зрелище, свидетелем которого стал в доках. Полиция налетела на его слова, как на маразматическую бабку.
Естественно, тот факт, что в доках я был одет в известное облачение Фибиана, привёл их по следу в дурдом, и теперь уже неподдельно невменяемого полицейского констебля, орущего про невидимых змей, повесили раньше, чем он осознал, кто он и за что. Конец удовлетворил и полицию, и злодея - если последний термин можно применить ко мне, к которому обратились как к заслуживающему доверия джентльмену, чтобы подтвердить личность моего дяди в дурдоме. Разве могли ребята в синем ошибаться в таком вопросе?
- Конец ещё одной главы, а, Гувес? - крикнул я, откинувшись на диване.
- Самой последней для некоторых особ, сэр.
- Ладно тебе, старина, не будь таким торжественным. Бывают вещи и похуже, чем повешение.
- Например, сэр?
- Повешение в опере. Ха-ха-ха. Там - это наверняка. А теперь кинь-ка мне газету, старый волк. В ней статья про покойного.
Мэриленд
- Сроду не думал, что найду вот так контуры в жалобе.
- Ужасно адская штука.
- Ага, Генри, ну наконец-то. Передвижной обезьянник пролетел через ленту ограды и стремительно развернулся. Шеф Генри Блинк толчком распахнул дверь - батон сигары посреди одутловатого лица - и выкатился наружу, вдыхая ночной воздух.
- Я уже чую вкус этого ареста. Выстрел в движок? - Он нахмурился на фейерверк вспышек стада журналистов.
- Генри, - сказал энергично Майор, - ты знаешь Джека.
- Прорыв границы, зырьте сюда - Майор, Гарпун Спектр и Шеф Терминала в пыльнике!
- О, сомневаюсь, что мистер Кома потребует правосудия, - сказал Майор с нервной улыбкой.
- Готов спорить на твою шоколадную жизнь, что не потребует. - Блинк неуклюже протопал мимо трёх мужчин и осмотрел тело, чей третий глаз был распахнут, как люк после взрыва газа. - Охранник, однако. Есть улики?
- Ждут тебя, Генри. Вон даже Джек.
- Коронер захочет знать. - Блинк махнул на прессу. - Убрать отсель стервятников и обеспечить охрану территории. Тя чё, не учили в коп-школе, Джек? Есть успокоительное для вон того парня?
- Мне не нужны успокоительные, Генри, - Кома чиркнул спичкой и поджёг амортизатор. - Покойника более чем достаточно.
Гарпун Спектр весело прищурился на Блинка.
- Никак не въедешь, Генри?
Блинк вытащил сигару из своего лица, как вилку из кабана.
- А? Чё за шум? Ты сделал на нём денег?
- Единственное, что я сделал - решил, кого буду представлять.
- Здесь Рекс Камп и Док. Настоящее кобылиное гнездо активности. Эй, Мэнгрув - кальмаровые серьги?
Но не успели Коронер и доктор Мэнгрув дойти до тела, как прирычал белый грузовик и начал разгружаться. Парень в мантии выплыл из дыма.
- Вам запрещено трогать тело. Майор начал терзать пальцы.
- Генри, это мистер Вингмейкер, главный пингвин церковного картеля.
- Типа сопереживаю вашим чувствам, падре.
- Не в том дело. - Вингмейкер распахнутыми глазами разглядывал тело. - Прикажите своим экспертам убираться.
- На каких основаниях?
- У меня есть картельная мистификация, замаскированная под распоряжение суда.
- Значит, вы бросились в комнату судоложества. Как ребёнок ябедничать учителю.
- Истинно так, - пробормотал Вингмейкер, потом оттолкнул медиков в сторону. - Посмотрите, мистер Блинк. Это может стать величайшим религиозным событием со времён Святого Маккейна.
Блинк перевёл взгляд с улыбки Гарпуна Спектра на тело. Лужа крови вокруг головы жертвы точно воспроизводила классическую форму молящейся Девы Марии. Люди Винг-мейкера уже возводили разборную часовню вокруг тела.
- Ну, уж не будем раскидывать пальцы, - прорычал Блинк. - Я понимаю, вы не в курсах, как один край личности выступает из другого. Но нашему Джону Доу придётся выполнять разрушительную программу гниения независимо от вашей чертовски священной блокады. А пока всё складывается дьявольски удачно для мясных мух.
Доктор Мэнгрув прошла мимо с ящиком инструментов.
- Приказ подтверждается, Шеф. Нет ничего, кроме очевидного.
Рекс Камп угрюмо прошествовала за ней.
- Тот же приказ твоим экспертам, Блинк, - сказал Джек Кома. - Шакалам разошлём повестки за эту фотосессию.
- Наконец-то ты думаешь, как коп.
- По положению тела, это привидение появилось с нашей стороны границы.
- Это труп. Кома отвернулся.
- Привидение.
Блинк и Гарпун Спектр пошли к машинам.
- А твоя точка зрения, Гарпи? Ты у нас стал набожным?
- Когда это оплачивается.
- А что, было дело?
- Насчёт этого тела, я думаю, у нас в руках истинное чудо.
- В моих - ни шута.
- Помнишь давным-давно слоны в Индии, пьющие молоко?
- И что? Я могу выпить пропасть молока. Тоже чудо?
- Те животные были из камня. Камень, Генри, слышишь, что я говорю?
- Ах, чёрт, это всё просто выдумки в твоих мозгах.
- Ну, слава богу, - подхихикнул Спектр, - не самый важный орган.
Блинк дошёл до передвижного обезьянника и снова раскурил сигару. За рулём ждал танкист.
- Ладно, я пошёл за бубликом и кадушкой сердца тьмы. Вингмейкер соблаговолил дать доступ к одному факту, чтоб его благословило. Вишь отпечатки копыт вокруг гробонаполнителя? - Он нырнул в машину.
- Чистые, как образец.
- Преет работает там, где запрещена обувь с рифлёной подошвой. Труднее бегать.
Блинк хлопнул дверью, и машина порычала прочь.
- Офис, - буркнул Спектр.
По сути, прошёл год с тех пор, как Джонни Фейлсейф приставил морскую раковину к уху и услышал насмешливый хохот. Он стал сам себе начальник эффектным и кружным маршрутом. И где-то в дороге вбил себе в голову, что он больше, нежели оловянная статуэтка в оловянной кабинке. Ему довелось читать, что давным-давно жили бедняки, которые получали небольшие деньги: теряли паспорта и добредали до немецкой границы, чтобы прикинуться беженцами. Его впечатлило. Похоже, на границе может поменяться всё. На мексиканской границе - американцы менялись в нацистов. Так что он вышел из офиса и пошёл прочь из Светлопива, через Наш Прекрасный Штат, пиная пыль, пока не достиг границы Терминала. Это случилось чуть раньше разрыва между штатами, и там ещё не было оборудованных огневых позиций - просто Джонни Фейлсейф переходил туда-сюда и пытался зафиксировать еле уловимое ощущение законов, меняющихся вокруг его тела. Он думал, что воспринял мельчайший сдвиг давления на себя, но и что? На него всё равно давили.
Он знал, что когда-то однажды Леон Вордил хакнул кодекс и добавил законов - сначала по прогрессии, потом в экспоненциальной опухоли - что полностью уничтожило последние следы человеческой активности. Вычистить авторизованные указы из случайных добавлений оказалось напрягом для мозгов, задачей на годы. Один делегат, появившись перед прессой, - смеялся и бил себя в лицо грохочущим листом алюминия.
В наши дни насыщение авторизованного кодекса сделало прикол с троянским законом излишним. Но Фейлсейф стал одержим этой точкой перехода границы, где одна дамба ограничений уступала место другой. Нет ли там точки между ними - хотя бы минуты - где нет ни той, ни другой? Он пал на колени на краю штата, прищурившись на микроскопический шрам на земле, заполненный оживлённой свободой. Образец, забранный в почвопробник, под увеличением показал роящееся небо, и Фейлсейф загнал вглубь два листа оргстекла, чтобы извлечь тонкий пограничный сэндвич. Обычный светоч сможет проецировать на стену незаконную активность, и Фейлсейф постучался к Дону Тото в "Задержанной Реакции" на улице Валентайн.