Его глаза вновь открылись. Отчаянный взгляд устремился к жестокой любовнице. Понимание обрушилось, как молот. Но искренний ужас в глазах Линиума только усугубил удовольствие Сениды. Они вместе исполнили гимн кошмара и боли. Линиум чувствовал, как прикосновения Сениды проникают в него, точно живой поток тьмы. Ее губы прижались к его губам; ее рот - как открытая рана, которая скоро затянется коркой запекшейся крови.
Мгновение застыло… весь мир обратился в скользкую ледяную плоскость, без стремлений, желаний и целей… приглушенная взрывная волна. Разрушительное видение билось, как пульс, в двух реальностях сразу.
Расторжение становится единством.
Неживое преобразует свое естество.
- ААААААААААААААААААААА… - закричал Линиум, загоняя себя в беспамятство этим криком…
15
Сновидец открыл глаза. Заглянул в безбрежную зыбкую синеву.
Чувства вернулись со следующей волной мыслей. Небо подернулось легкой облачной дымкой. Дымка сгущалось, и вот весь небосклон стал цвета охры. Облака прижимались телами к песчаным складкам. Небо билось, как сердце, в обольщающем ритме. Тук, тук, тук… а потом была вспышка слепящего света…
Он сел, морщась от боли. Стряхнул с себя пепел кустарника. Текучее марево жара прогнало сладострастные облака - солнце поднялось над миром. Пока Сновидец спал, ему в рот заползли какие-то мелкие насекомые и утонули в слюне. Он выплюнул на песок их потускневшие трупики. Ничего себе завтрак, подумал он.
Боль в голове билась, как сердце гонца, пробежавшего многие мили. Лицо было как древний папирус. Но он все же нашел в себе силы подняться. Колени и плечи пронзила боль - ему показалось, что кости сейчас прорвут кожу, обожженную горячим песком. Ветер оттер его дочиста, отшелушил все детали, истончил связи духа и плоти.
Однако пустыня приберегла и другие сюрпризы. Когда Сновидец поднялся и оглянулся вокруг, он едва вновь не упал на песок - от потрясения.
Прямо перед ним был невысокий холмик - чрево пустыни в родовых схватках, готовое исторгнуть на свет некое тело. Не задумываясь о том, что он делает и зачем, Сновидец приблизился к тому месту, где, по логике, должна была быть голова, и принялся разгребать пелену пепла. Окаменелые гранулы ссыпались вниз, открыв два глаза, намертво запаянные слоем кварца, увлажненного слезами.
Кварц пошел трещинами…
Глаза открылись…
Сновидец отпрянул.
- Линиум, - сказал он со злобой. - Линиум.
Линиум медленно поднялся из своего мягкого саркофага и взглянул на Сновидца. Его суровое, сумрачное лицо, лицо ожившего автомата, казалось каким-то ввалившимся и раскрошенным.
У него изо рта полезли крошечные тараканы - словно струйка живой слюны. Он отплевался, ни на миг не отрывая взгляда от пораженного Сновидца. Теперь, когда черное одеяние Линиума превратилось в лохмотья, Сновидец увидел, что тело его врага почти целиком состоит из сложных протезов. Разрывы на арматуре плоти сочились бледно-зеленой жидкостью с приторно-сладким запахом. Ноги и низ живота представляли собой замысловатые механизмы, которые дергались в извращенной пародии на движение. Иллюзия биологической жизни рассеялась.
- Да, - сказал Линиум, - смотри, Сказитель. Смотри внимательно. Я тебя предупреждал: не отыгрывай эту сцену. Я тебя предупреждал!!!
Сновидец просто стоял и смотрел на поврежденного человека-машину.
- Прости, Линиум, - сказал он. - Я не хотел…
- Твои извинения мне не нужны, - проговорил Линиум хриплым, металлическим голосом. - Теперь все закончится.
У него не было времени на ностальгию. Он угасал, уходил - и забвение уже запечатало его губы, как поцелуй возлюбленной. Его глаза в обрамлении спекшейся пыли горели сосредоточенным пониманием.
Он поднял руку, и с кончиков пальцев потек раскаленный металл, мгновенно застывавший на воздухе. Очень быстро, буквально за считанные секунды, этот нарост приобрел форму грубого подобия пистолета. Линиум нацелил руку в голову Сновидца.
Сновидец закрыл глаза. Хорошего понемножку, подумал он.
Киборг-палец Линиума надавил на курок. Почти ласково, почти нежно.
Порыв ветра… глянцевый жар на песчаных дюнах… ящерка, метнувшаяся за добычей…
Вселенная учащенного сердцебиения…
- Будь ты проклят, Сказитель.
Сновидец открыл глаза.
- Давай, Линиум, прикончи меня, - сказал он очень спокойно. - Ты был прав. У меня ничего не получится. Я не смогу изменить Историю.
- Я уже ничего не знаю, - сказал Линиум натужным, враз постаревшим голосом.
А потом вдруг расслабился. Опустил руку, и пистолет втянулся обратно в пальцы.
- Слушай, Сказитель. И слушай внимательно, - медленно проговорил он.
Потом помолчал и добавил:
- Посмотри мне за спину и скажи, что ты видишь.
Сновидец сделал, как его попросили. Его губы сложились в улыбку.
- Круг, - сказал он. - Должно быть, я сам сделал немалый круг.
Линиум поморщился от боли:
- Помоги мне дойти до Круга. Быстрее.
Сновидец встал на колени и помог ему сесть. Стряхнул остатки песка с его лица и губ. Все тело Линиума было вывихнуто и изломано. Сновидец не знал, как остановить эту зеленую жидкость, которой истекали протезы его врага. Наверное, теперь уже бывшего врага.
- Да, неслабо тебя, - сказал он.
Линиуму было как будто все равно.
- Помоги мне добраться до Круга, - выдохнул он раздраженно. - Разговаривать будем потом.
- Из меня что, плохая сиделка? - язвительно проговорил Сновидец. - Я только надеюсь, что ты опять не исчезнешь на самом интересном.
- Ладно, уговорил, - сказал Линиум.
Сновидец помог Линиуму подняться на ноги.
- Ну вот, - сказал он. - Сможешь идти?
Линиум застонал.
- Меня ноги не держат. - Он помолчал и спросил: - А что ты потерял в этот раз?
- Потерял?
- Слушай, Сказитель, пора уже обращать внимание на то, что тебе говорят умные люди. Если ты хочешь выбраться отсюда живым и спасти свой инфернальный мир… Книга, придурок. Ты ее уронил. - Он тяжко вздохнул. - Я не могу делать все за тебя.
Сновидец беспомощно огляделся.
- Где она? Я не вижу.
- Вот она. - Линиум указал пальцем, и из пальца вырос пистолет. - Черт, - выругался Линиум, встряхнул рукой, убирая оружие, и указал снова. - Вот она, там…
Сновидец подошел к маленькому круглому холмику, разгреб песок и поднял книгу. Он уже собирался убрать ее в карман, как вдруг заметил, что обложка переменилась. Теперь на ней была изображена Сенида в окружении своих Сирен. Сновидец с тревогой взглянул на Линиума, но не успел ничего сказать, потому что Линиум заговорил первым:
- Она изменилась, да?
- Да.
- Сенида?
- Да.
- Плохой знак, - сказал Линиум. - Очень плохой.
В резком солнечном свете капельки пота у него на лбу блестели, как крошечные хрусталики. Он казался каким-то странным, нездешним существом - как будто природа, когда создавала его, и сама не была до конца уверена, зачем он ей нужен. За этим избытком синтетических материалов еще скрывалось что-то человеческое. Например, сила воли, которая только подчеркивала его смертность. Смертность - как состояние, свойственное всякой живой материи.
Происхождение Линиума оставалось загадкой для всех. Но достоверно известно, что уже в двадцать пять лет он считался самым одаренным на свете физиком и не признавал никаких законов. Это было опасное сочетание: блестящий ум и ненасытная страсть к приключениям. Его интерес к Технологии Духа несколько раз едва не стоил ему жизни. Но ему каждый раз удавалось вернуть свой Дух-Код обратно в Исток. Как именно - никто не знает. И так продолжалось до той знаменитой эскапады, когда все сразу пошло не так.
После очередной неудачной попытки проникнуть в Священный Лексикон Сениды и вызнать секреты Технологии Духа, его лишили всех уровней Дух-Кода. Тем самым его превратили в дублера материального существования, перерезав трансцендентальную пуповину, соединявшую тело и дух.
Ему никогда не хотелось присоединиться к Духам, чье бытие ограничено зоной Истока. Могут ли сущности, уставшие от долгих солнечных дней, смириться с концепцией бесконечного существования? Для него ответ был вполне однозначный: нет.
У него были другие цели. Свой собственный вариант вечности. И для достижения этой цели он был готов рискнуть всем. Его планы были чем-то сродни очень сложному ритуалу из той зыбкой, туманной области, где наука смыкается с мифом.
Хранительницы Технологии Духа видели в Линиуме существо, посвятившее себя мести Небесам, исполненным безболезненной скорби, - Небесам, которые не смогли явить чудо, хотя были как обещание чудесного. Преступление, которое замышлял Линиум, было самым отчаянным за всю историю: он оспорил главенство Сениды и ее Сирен.
Питер Линиум понимал, что столь открытое неповиновение власти Сениды уже навсегда закроет для него доступ в реальность Истока. Он не тешил себя иллюзиями. И ему было грустно.