Прислушиваясь к покуда далеким залпам русской артиллерии, они с бледными, смущенными лицами торопливо рассаживали в нивесть откуда появившихся старомодных рыдванах и простых крестьянских подводах своих домочадцев. Они оставляли награбленное в Силезии, наворованное в Саксонии, бросали на произвол судьбы собственное имущество. Война, казавшаяся таким прибыльным делом, обернулась другой стороной. Война пришла к ним в гуле русских орудий, в смятении и растерянности кичливых генералов, и прусская столица с трепетом ждала расплаты.
3
Утром третьего октября первые гусарские эскадроны и казачьи сотни подошли к Берлину. Погода была ясная и безоблачная. Переправа через Шпрее у Копеника была занята неприятелем, но после короткой схватки гусары завладели ею.
Понемногу, мелкими партиями стала подходить русская пехота. Солдаты с любопытством и одновременно с разочарованием рассматривали город.
- С той норы змеюга, значит, выползла.
- Ужли же столько годов воевать надо, чтоб сие гнездо воровское порушить?
Ивонин с недоумением следил за действиями начальника отряда. Сперва Тотлебен намерен был штурмовать какие-нибудь ворота одной конницей. Но солнце успело уже заметно склониться к закату, а штурма все не было. Наконец Бринк объявил, что в результате личной разведки начальник отряда решил атаковать Котбусские ворота и назначает атаку на ночное время.
- А почему бы не пробить посредством артиллерийского огня брешь? - спросил Ивонин.
- Генерал Тотлебен не хочет до времени выпалить орудийную амуницию. Он полагает, что сукцесс будет одержан и без этого.
- Но тогда, не поясните ли, господин подполковник, отчего именно Котбусские ворота? Ведь, атакуя оные, мы попадаем под фланговый огонь из галльских флешей.
- Так распорядился господин начальник отряда.
Голос Бринка был зловеще сух.
Стемнело. С реки поднялся сырой, холодный ветер. Солдатам не велено было разжигать костров, и они жались друг к другу, с нетерпением ожидая сигнала к атаке.
В десятом часу вечера Тотлебен собрал офицеров. Выпятив грудь, он произнес длинную напыщенную речь; Бринк почтительно переводил.
- Я предложил берлинскому коменданту капитулировать, но он не согласился. Потому я возьму Берлин штурмом. Атака начнется в полночь. Триста гренадеров и два орудия под командой князя Прозоровского атакуют Галльские ворота, а равносильный деташемент майора Паткуля - Котбусские ворота. В подкрепление каждому дается по двести гренадеров и по два эскадрона кавалерии. Я приказываю, чтобы командиры отрядов меня наиподробнейше рапортовали.
"Я… я… - думал Ивонин, угрюмо слушая Бринка. - Мнит себя великим полководцем. Чего глупее: вместо атаки совокупностью в полторы тысячи человек дробить силы наполовину".
Едва окончилось совещание, он торопливо пошел в отряд Прозоровского, куда был прикомандирован. Чья-то высокая фигура выросла на дороге.
- Ваше высокоблагородие! Дозвольте слово молвить. То я, Алефан. Спасибо вам за вашу милость, что меня оборонить хотели. А только господин Бринк меня к батогам приговорили.
Солдат шагнул вперед. Ивонин слышал его частое, бурное дыхание.
- Нехай меня лучше насмерть расстреляют. А пороть - я не дамся.
Ивонин подошел к солдату и положил руку ему на плечо.
- Наказать тебя нужно, в российской армии на походе хмельных быть не должно. Да только не на теле наказать. Правда твоя: таких, как ты, не порют. Вот что, Алефан: сейчас бой, ты в нем себя выкажи, а я опосля генерала Чернышева о тебе рапортую.
- Вашбродь! Ежели так… Ежели избавите… век мне того не забыть. А насчет боя - не имейте сумнениев.
Когда Ивонин скрылся из виду, из кустов вышел Емковой.
- Что, дурья башка? Говорил тебе: обратись к нему. Это офицер настоящий!
- И впрямь! Вот бы все у нас такие были. То-то воевали бы!.. Как он сказал мне: "правда твоя", говорит…
- То-то! Правота, что лихота: всегда наружу выйдет.
Они еще долго говорили об Ивонине, торопливо пробираясь кустарником в свою роту.
В двенадцать часов ночи высоко в небо взлетела ракета, медленно упала в Шпрее и, зашипев, погасла. И сейчас же с громким "ура" русские гренадеры бросились на штурм. Отряд Прозоровского, несмотря на то, что его атака почти не была подготовлена артиллерией, ворвался в Галльские ворота. Но к этому времени гарнизон города уже усилился: за двенадцать часов, напрасно потерянных Тотлебеном под стенами Берлина, туда успели войти первые семь эскадронов из спешившего на выручку корпуса принца Вюртембергского.
Пруссаки установили в домах трехфунтовые пушки и били почти в упор по гренадерам, проникшим за крепостную ограду. Русские двигались наугад по узким, кривым улочкам, а немцы стреляли из проходных дворов, из переулков, устраивали засады, появлялись оттуда, откуда, казалось, не было путей. Их становилось с каждой минутой все больше.
Отряд Прозоровского начал медленно отходить. Теснимый со всех сторон, он яростно отбивался, то и дело переходя в штыки. Князь Прозоровский посылал уже второго гонца, прося ускорить посылку подкреплений. Солдаты тоже ждали подмоги.
- Держись, паря. Скоро лезерв подведут, - хрипел Емковой. Алефан, дважды раненный, но оставшийся в строю, молча посылал привычными пальцами пулю в дуло ружья.
Луна скрылась за облаками, и бой продолжался почти в полной темноте, при вспышках выстрелов и дымном пламени от горевшего где-то строения.
- Секунд-майор! Возьмите с собой двух казачков и скачите к начальнику отряда, - обратился Прозоровский к Ивонину. - Гром и пекло! Объясните, что без резерва я дальше держаться не могу, что… Да вы и сами, впрочем, знаете.
Ивонин был рад этому поручению. Отсутствие резерва приводило его в недоумение и беспокойство.
В штабной части он застал все того же вездесущего Бринка. Как только тот увидел его, сейчас же сказал:
- И вы касательно резерва? Что это князь: третьего человека шлет. Ему уже послано повеление: незамедлительно учинить ретираду.
- Ретираду?
- Того требует общая польза! Суть в том, что к Берлину подходят весьма многие вражеские войска, и если бы мы ныне заняли город, то не успели бы после вернуть людей обратно и могли бы потерять весь корпус.
Ивонин долго не отвечал. Снова и снова вставал перед ним вопрос: недомыслие или прямая измена?
- Ежели позволите мое мнение выразить, - сказал он наконец, - то, во-первых, и нас знатные силы генерала Чернышева подкрепить могут, а во-вторых, задачу нашу я в том лишь и усматриваю, чтобы быстрым, стремглавным натиском ошеломить столицу прусскую и принудить ее коменданта к капитуляции.
- В обстоятельствах близости неприятеля впереди и сзади того сделать нельзя, - ответил Бринк, пожевав губами.
Ивонин откланялся и вышел.
Выслушав его доклад, Прозоровский пришел в неистовство.
- Гром и пекло! Да если бояться не успеть вывести людей, то не нужно было и штурма затевать. Мы налет совершаем, здесь же смелость решает. Коли бы хотели серьезно Берлин штурмовать, то не посылали бы двухтысячный деташемент. Ужели Тотлебену то невдомек?.
- Делать нечего, князь. Прикажите ретираду, - хмурясь, сказал Ивонин.
- И сам вижу. Вюртембержцы с трех сторон уже наседают…
Отряд Прозоровского, потеряв девяносто два человека убитыми и ранеными, отступил. Паткуль ограничился слабой попыткой приблизиться к Котбусским воротам и без потерь вернулся на исходные позиции.
В это время разведка принесла сведения о приближении главных сил принца Вюртембергского, и Тотлебен немедленно отвел весь свой отряд в Копеник, куда подходил уже корпус Чернышева.
Глава седьмая
Взятие Берлина
1
Пятого октября граф Чернышев принял общее командование собравшимися в Копенике войсками. Неудачные действия Тотлебена требовали того, чтобы энергичной, хорошо подготовленной атакой поправить дело и восстановить престиж русского оружия. В этом с Чернышевым были согласны все, вплоть до Фермора, тотчас пославшего Чернышеву дивизию генерала Панина и обещавшего в случае нужды явиться к Берлину со всеми остальными войсками.
Панин, разложив провиант по повозкам, шел форсированным маршем, проходя в день по тридцати пяти верст. До его прибытия Чернышев решил не предпринимать решительных действий, а пока произвести основательную рекогносцировку.
До сих пор на выручку прусской столице подошли только войска принца Вюртембергского, но из Саксонии спешил еще отряд генерала Гюльзена. Авангард этого отряда под начальством полковника Клейста находился уже у Потсдама.
С целью обеспечить сообщение с Потсдамом и установить связь с ожидавшимися оттуда подкреплениями принц Вюртембергский выдвинул на высоты перед Галльскими воротами три батальона пехоты и двести человек конницы. Для прикрытия Берлина со стороны правого берега на передовые позиции были выдвинуты пять батальонов пехоты, шесть эскадронов драгунов и несколько эскадронов гусаров, под общей командой майора Цеймера.
Неприятель сосредоточивал под Берлином крупные силы, и задача овладения городом с каждым часом становилась все более трудной.
Чернышев, исследовав местность, решил нанести главный удар на правом берегу Шпрее. Вспомогательные действия по левому берегу он поручил Тотлебену, связь с которым поддерживалась в районе Копеника особой пехотной бригадой.
Распоряжения эти были вполне разумны. Чернышев не предвидел лишь последствий, которые возникли оттого, что Тотлебен вновь получил возможность к самостоятельным действиям.