Генрих упал и не видел, как переломившись в поясе, оседает на землю бывший капо. Как в огненном разрыве снаряда без следа исчезает Давид. Не видел, как останавливается, точно наткнувшись на пулеметную очередь, Мозес.
Первым, что услышал Генрих очнувшись, была музыка. Скрипка играла знакомую мелодию. На мгновение ему показалось, что ему все привиделось и он по-прежнему на пароходе. Сильно болела голова, в ушах звенело. Он открыл глаза и увидел небо.
- Лежи, - на грудь Генриха легла ладонь, по голосу он узнал Сашу.
- Что… Что со мной случилось? Где я? - Генрих оттолкнул ладонь и попытался встать. Саша резко дернул его вниз и зашипел:
- Не вставай, пристрелят!
В голове у Генриха точно бомба взорвалась. Он рухнул на колени и скрючился, ощупывая голову. Голова была чем-то обмотана.
- Это бинты, не трогай, - раздался голос Саши. - Тебе повезло - пуля пробила каску и прошла по касательной. Так что ты легко отделался, кожу порвало и все.
Генрих огляделся и понял, что ему ничего не привиделось. Вокруг была все та же заросшая кустами низина. Рядом, привалившись спиной к вертикально уходящему вверх скалистому откосу, сидел Цви. Со всех сторон слышалась стрельба. Неподалеку, в траве, кто-то стонал.
- Где мы? - прохрипел Генрих.
- В заднице, - сплюнул Саша. Мрачно глянул на Генриха и объяснил: - Разделали они нас под орех.
В двух словах он объяснил Генриху ситуацию. Огонь арабов оказался неожиданно сильным. Поднявшись в атаку, рота сразу потеряла несколько человек. Потом со стороны деревни заработали пулеметы, выкосив не меньше десяти человек. А когда до арабских позиций оставалось каких-то сто метров, роту накрыла артиллерия. Атака захлебнулась. Бежавший впереди Саша оттащил упавшего Генриха назад, за скальный выступ, в мертвую зону, недоступную для арабских стрелков. Туда же ползком пробрался Цви.
- А где остальные? Где Мозес, Давид? - упавшим голосом спросил Генрих.
- Убило, - просто сказал Саша. - Похоже, что из всего взвода только мы и остались. Еще там раненые лежат, но где и сколько, не знаю. И второго взвода половина тоже легла. Остальные, кто жив, вон там залегли, - он махнул рукой назад. - Метров триста отсюда. Мы ближе всех к арабам.
- Но… нет, этого не может быть, - замотал головой Генрих, отчего перед глазами поплыли круги. - Ты меня разыгрываешь. Не может быть, чтобы все погибли. Я же слышал музыку, Давид играл!
- Какую музыку? - спросил Саша.
- Ну как на пароходе…
- Похоже, у тебя контузия, - нахмурился Саша. - Давида в самом начале атаки убило. Мозес тут рядом лежит. И капо этого никчемного убило и придурка, что все время мылся. Одни снарядом накрыло…
Генрих никак не мог поверить в реальность происходящего. Его мутило, кружилась голова. Он обежал взглядом окрестности и посмотрел на Цви.
- Что… Что же дальше?
- Вот! Правильный вопрос задает пацан, - невесело усмехнулся Саша. - Что будем делать, командир?
Цви не отвечал, уставившись невидящим взглядом куда-то поверх Сашиного плеча. Раздался свист, Саша крикнул: "Ложись!" и бросился на землю ничком. Генрих последовал его примеру. Снаряд взорвался совсем рядом, осыпав их комьями земли. Отряхнувшись, Саша взглянул на Цви и увидел, что тот сидит в той же позе, что и до взрыва.
- Командир! Надо уходить! - Саша встряхнул Цви.
- Нельзя уходить, - безжизненным голосом сказал Цви. - Приказа не было. И потом, как ты уйдешь? Местность открытая, сверху все простреливается. И трех шагов не пройдем. Надо ждать подкреплений. Наши нас не бросят.
- Какие, к свиньям, наши? Артиллерия только арабская, нашей не видно, ни слышно. Бронебатальон где? Артподдержка где? Наполеончики, мать вашу так! - Саша почти кричал.
- Если хочешь, иди, - махнул рукой Цви. - Разрешаю…
Цви был прав и Саша это понимал. Прямо над ними, на господствующей высоте, сидело не меньше сотни арабов с винтовками и хуже того - с пулеметами. С того места где они находилось, было видно где залегли остатки роты "бет" и рота "гимель", не продвинувшаяся к Дир-Аюб. Сверху по ним стреляли арабские стрелки, со стороны аль-Латрун бил тяжелый пулемет. Прямо на дорогу выехал какой-то броневик и поливал вжимавшихся в землю евреев очередями. Вдобавок ко всему, низину закидывала снарядами и минами арабская артиллерия. Не в том темпе, что в начале боя - это был скорее беспокоящий огонь, но все равно достаточно часто. Евреи отстреливались, но было ясно, что редкие неприцельные выстрелы вряд ли заставят арабов покинуть позиции. На высоте 314 не было видно никакого движения.
Потянулись минуты. Они все так же сидели в тени скального выступа. По мере того, как солнце поднималось все выше, тень становилась все короче. Стало жарко. Лежащие в густой траве раненые на разных языках просили пить.
- Я не могу это слышать, - заскулил Цви, раскачиваясь из стороны в сторону. - Не могу! Дай мне свою фляжку!
- Не дури, командир! - Саша попытался урезонить Цви.
- Дай, я сказал! Я так решил! - Цви сорвался на крик.
- Ладно, - Саша пожал плечами и протянул фляжку.
Цви схватил фляжку, и, скинув пробковый шлем, пополз вдоль откоса, туда, откуда раздавались жалобные стоны, перемежавшиеся мольбой на немецком: "Воды!". Арабы заметили движение, огонь усилился. Пули щелкали по камням совсем рядом.
- Зачем ты его отпустил? - спросил Генрих, недоумевая. - Его же убьют!
- Да и хрен с ним! - скривился Саша. - Ты посмотри вокруг, ведь они же нас на пулеметы послали, стратеги хреновы! Так что пусть идет, подохнет - поделом ему!
Вместо ответа Генрих согнулся в приступе рвоты. Выдав все, что было в желудке, он отполз к скальной стенке и забился в щель между валунами. Саша сел рядом, положив на колени винтовку.
Цви не было довольно долго. Саша уже думал, что его убили. Генрих наблюдал за ползающими по камню муравьями. Растянувшись цепочкой, те деловито таскали какие-то кусочки. Война людей их не касалась. Генрих отрешенно подумал, что совсем скоро они, может быть, будут таскать куски его гниющей плоти. Саша достал сигареты и с наслаждением закурил, вызывав у Генриха священный трепет своим безмятежным видом. Впрочем, Сашина безмятежность была напускной. Все это время он лихорадочно думал, как ему выбраться из этой ситуации и как сохранить жизнь Генриху. Мысли о том, что полег весь взвод, он старательно гнал. От таких мыслей недолго и раскиснуть - Саша знал это по опыту. А раскиснуть в такой ситуации это верная смерть.
Наконец, заросли раздвинулись и выполз Цви.
- Там… Раненых просто дохрена, - выдохнул он, оказавшись в относительной безопасности за выступом. - Убитых полно.
- Привыкай, - усмехнулся Саша. - То ли еще будет.
- Ничего не будет, - сказал бледный, как смерть, Цви и потерял сознание. На животе у него, с правой стороны, расплывалось пятно крови.
- Етить-колотить! - Саша наклонился над Цви и рванул рубашку - только пуговицы полетели. Из дырки в животе толчками текла кровь.
- Что с ним? - вышел из ступора Генрих.
- Ранение в живот, - процедил Саша, снимая пиджак. Подсунув свернутый пиджак под голову Цви, он достал из кармана индивидуальный пакет и принялся перевязывать. Цви пришел в себя, но ничего не сказал, лежал молча, только изредка сквозь плотно сжатые зубы прорывалось шипение.
- Посади меня, - попросил Цви, когда Саша закончил перевязывать. Бинты на глазах пропитывались кровью.
- Идти сможешь? - спросил Саша, помогая Цви сесть.
- Не знаю. Болит… - прошипел Цви.
- Придется смочь, иначе мы тебя тут оставим, - прищурился Саша. - И не сверли меня так глазами, дырку протрешь! Я вас двоих унести не смогу.
- Который час? - спросил Цви. Свои часы он разбил, ползая по камням.
- Десять, - ответил Саша, глянув на "Бреге".
Приближался полдень, тень от выступа съежилась, превратившись в узкую полоску. Было очень жарко, в низине почти не было ветра. Над раскаленными камнями дрожал воздух. Повязка на голове Генриха набрякла от пота. Арабская батарея замолчала, винтовочный огонь пошел на убыль.
- Надо уходить, так что готовьтесь, - предупредил Саша, утирая со лба пот. - Если они там секут расклад, то скоро пойдут в атаку. Я бы на их месте давно пошел. Они слишком долго раскачиваются, немцы бы от нас уже мокрого места не оставили.
- Они подкреплений ждут, - просипел Цви. - Вчера вечером наши наблюдатели засекли колонну и сообщили по радио. Скоро их тут будет еще больше.
- Да куда уж больше, - проворчал Саша. - И так за гланды…
- Там что-то происходит, - Генрих заметил движение на высоте 314 и в низине.
- Похоже, что наши уходят, - всмотревшись, прокомментировал Саша.
- Как уходят? А раненые? - вскинулся Цви.
У подножия высоты 314 показались солдаты. Они открыли огонь по арабам. Судя по звуку, там было по меньшей мере два пулемета. Арабы отвечали. Воспользовавшись тем, что арабских стрелков отвлекли, залегшие в низине роты начали отход к расположенной в полутора километрах западнее деревне.
- Отход организованный, - отметил Саша. - "Александрони" прикрывают наших и все отходят на эту деревню, как ее…
- Бейт-Джиз, - прохрипел Цви. - А как же раненые?
- Все, сейчас или никогда! - Саша проигнорировал реплику Цви. - Давайте, вставайте! Бери свой винтарь, пацан. Помоги командиру подняться.
Генрих повесил винтовку на плечо и помог Цви встать. Цви шатался, наваливаясь на Генриха. У того подгибались колени.
- Значит так, слушай меня внимательно! - глядя Генриху в глаза, стал объяснять Саша. - Идете все время на запад. За той деревней место, где остались грузовики. Там наши, они вам помогут. Не останавливайся, что бы ни случилось. И не вздумай бросить командира!