Вновь отступление - и контратака с Керченского полуострова, во спасение осаждённого Севастополя. Наступление ради того, чтобы вытянуть на себя из смертельного полукольца вражеского окружения города-крепости немецкие самолёты и танки, вызвать на себя удары умелых, обстрелянных и стойких вражеских пехотинцев образца сорок первого. Наступление, которое захлебнулось западнее Старого Крыма.
А на острие красноармейской контратаки, даже чуть дальше на запад, уже в ближнем тылу "победоносных германских войск", оказалась его разведрота, внезапным манёвром противника отрезанная от своих.
И не она одна. И посчитали у наших, что никто уже с той стороны не вернётся…
* * *
…Они узнали друг друга с полувзгляда, в доли секунды, ещё даже не разглядев как следует. И без малейшего намёка, даже не дрогнув ни единой жилочкой в лицах, изобразили полное неузнавание и соответственное равнодушие друг к другу…
Старлей Саша Новик был не только на десять лет младше Якова Осиповича, но и прошёл совершенно иной боевой путь: всё открыто, однозначно и легально. Более того, начинал он в славных рядах НКВД… И вряд ли когда-то предполагал, что может оказаться в ведомственной тюрьме в качестве арестованного. Но об этом позже.
* * *
…А Яков Войткевич всё-таки вернулся, и не один, хотя их встретили не объятия однополчан, а пулемётный огонь, - а тут и немцы, опомнившись от внезапности дерзкого прорыва, накрыли остатки разведроты из миномётов; к счастью, это заставило бравого командира "наших" скомандовать своим пулемётчикам прекратить огонь.
Контуженого Войткевича отправили в госпиталь, немного затем помордовали в Особом отделе, но выпустили с минимальными потерями. Уж слишком всё было очевидно, и все уцелевшие бойцы свидетельствовали о своём командире однозначно. Так что весну 42‑го Яков Осипович встречал уже старшим лейтенантом на Ак-Монайских позициях и командовал ротой, собранной из весьма разношёрстной и в известной мере сомнительной публики.
В её комплектации - так и хочется сказать: хоть в чём-то, - тогдашнее руководство дивизии опередило общевойсковые тенденции.
А когда немцы сосредоточенным ударом прорвали фронт на Керченском полуострове и началась паника, приведшая к небывалым потерям, Яков повёл свою "особую роту" (название "штрафная" появилось чуть позже, после выхода Приказа № 227) не на восток, в погибельную сумятицу отступающих частей и соединений, а на запад, в тыл врага. И, отбиваясь от преследователей, румын и "добровольцев", через почти полторы сотни километров прибыл в расположение партизанского отряда в горнолесном массиве западнее Судака. И затем уже вместе с Калугинским партизанским отрядом прошёл между Демерджи и южным склоном Чатырдага на Бабуган-яйлу.
К тому времени Войткевич уже командовал отрядной разведкой, отобрав, в дополнение к своим проверенным в боях морпехам и четырём младшим командирам из разбитых ещё в сорок первом частей, дюжину местных пареньков - не бог весть каких бойцов, но шустрых, знающих местность и умеющих ходить по лесу и по горам.
В боевую работу отрядной разведки входило и установление контактов с подпольем. Организованным, оставленным в городах и поселках соответствующими горкомами и райкомами (оно оказалось, к счастью, не всегда, не везде и не полностью вычищенным немецкой и румынской контрразведкой), и неорганизованным - с просто нормальными людьми, которые к тому времени уже очень хорошо прочувствовали все прелести оккупации.
На явочной квартире у "неорганизованной", но настоящей патриотки Марии Казанцевой, во Фрунзенском, они и встретились впервые с Александром Новиком.
В первый, но не в последний раз.
Выглядело это примерно так…
И не чужой, а вроде бы и не свой
- Хотите чаю? - впустив в дом полуночных гостей, назвавших пароль, с равнодушным церемониальным гостеприимством предложила хозяйка и, не дождавшись запоздалого "Отчего бы и нет?" Новика, вышла на кухню.
Послышался частый стук поршня, и к золотистому свету керосиновой лампы добавилось бледное голубое зарево, - свет огня керогаза из дверного проёма.
- Итак? - вернувшись и поставив вазу с яблоками на стол, спросила "графиня", Мария Казанцева, точно приступая к экзаменам.
Подумав немного, Саша Новик встал.
- Командир 1‑й разведгруппы 2-го разведотряда штаба флота старший лейтенант Новик, - представился он и коротко кивнул, будучи "не по форме".
- Старший лейтенант НКВД? - неприязненно уточнил чей-то голос из-за спины. - То есть, не краснофлотский, а краснопёрый, прошу прощения… Товарищ старший лейтенант?
Голос Новику не понравился. Было в нём что-то развязное, с блатным душком, знакомым с курсантской поры, когда караульную службу курсанты школы НКВД несли в ведомственной тюрьме. Саша внимательно посмотрел на хозяйку, словно надеясь увидеть в чёрных агатах зрачков, что ждёт его позади, за спиной, но ничего не смог вычислить.
- Допустим… - наконец, проворчал Новик и, обернувшись, наткнулся взглядом на дуло ППШ в дырчатом кожухе, наведённое на него с ремня, переброшенного через плечо в чёрном бушлате.
- А ты кто таков, морячок? - хладнокровно поинтересовался у обладателя автомата старший лейтенант и демонстративно опустился на стул.
- Командир особой роты 7‑й бригады морской пехоты лейтенант Войткевич… - ответил вместо автоматчика такой же, до тридцати, как и Новик, разве чуть постарше, крепкий мужик в армейской гимнастёрке с распахнутым воротом, в котором проглядывала чёрная, - морских пехотинцев, - тельняшка.
Скривив насмешливую гримасу, лейтенант Войткевич выдернул из-под застигнутого врасплох Кольки-царя табурет и уселся напротив Саши.
- Ну… как лейтенант с лейтенантом пить я с тобой не буду… - выложил он на стол командирский куцый наган. - Потому как я строевой командир, а ты легавый. Тем не менее прежде чем решить, что с вами делать, спешу представиться - Яков, для своих Яша, но насколько вы свои - нам ещё предстоит выяснить. Так что, для вас Яков. Можно просто, Яков Осипович…
- Ну и какое отношение вы имеете к партизанам?.. - спросил Новик, иронически покосившись на матросов и морпехов, объявившихся как чёрт из табакерки: кто из-под столовой скатерти с бахромой, кто из-под кровати в соседней комнате, а один так даже скрипнул дверцей платяного шкафа в полутёмной прихожей…
Ответа не последовало.
- Каким боком вы к партизанам?.. - переспросил Новик и выложил со своей стороны на стол табельный "ТТ". - А?.. Яков Осипович?
- Самым непосредственным… - не сразу и как-то лениво отозвался "строевой".
"Даже не обернулся на своих… - неохотно отметил Саша слаженное, будто отрепетированное, явление пятёрки чёрных бушлатов. - Шустрые какие, сто процентов разведчики…"
- На данный момент командую разведгруппой… - подтвердил его догадку "строевой", - …1‑го отряда 1‑го партизанского сектора…
- Майора Калугина… - закончил за него Саша.
- Допустим… - вальяжно откинулся на стуле Яков Осипович и заложил руки в карманы галифе. - Только ваша осведомлённость… коллега… - процедил он почти брезгливо, - никак не развеет моих сомнений…
Лейтенант Войткевич принялся раскачиваться на жалобно скрипящих задних ножках стула, словно размышляя вслух в плетёном кресле-качалке где-нибудь на дачном припёке, - лениво и неспеша.
- Можно ли вам доверять? Хотя бы в той степени, в которой, вообще, можно доверять важнейшим "органам" Родины-матери. Уж слишком, знаете ли… - поморщился Яков Осипович. - Слишком от них подванивает…
- Так тебе, может, нюхало починить?.. - громыхнул табуретом, грозно поднимаясь, Колька-царь, но не успел до конца распрямиться, как его тут же усадили тяжёлые ладони, лёгшие на плечи. - Чтобы не мешал дерьмо с ромашками… - сердито сбросил он с плеч руки морпехов, но, остановленный взглядом Новика, подрываться больше не стал. Только уставился в профиль "строевого" пристально и крайне недружелюбно.
Тот и ухом не повёл, продолжал, игнорируя жгучий взгляд преданного новиковского адъютанта.
- …Слишком уж вы, чекисты, любите пользовать людей вслепую. У вас что ни слово - "легенда", что ни шаг - обманные манёвры. Вы ж что с чужими, что со своими, - всё втёмную. А я этого не люблю…
- Не любит он… - развёл Саша руками и, насмешливо щурясь, перегнулся через стол к "строевому". - А я, по-твоему, что должен? Каждому оборзевшему фраеру все карты скидывать?
- Где наблатыкался? - в свою очередь, подался навстречу ему "строевой" лейтенант со злобно суженными зрачками. - Когда на допросах немецких шпионов лепил из окруженцев?! - хлопнул он ладонью по вышитой скатерти.
- Хватит… - раздался вдруг высокий девичий голос, негромкий, но решительный…
Это была Настя, Анастасия, единственная любовь Саши Новика, чудом спасённый в вихре смертей и страданий огонёк счастья.
Но до счастья было ещё далеко. Предстояли ещё бои, погони, перестрелки, гибель товарищей и неправедные обвинения.
Самым страшным, наверное, было то, что на Большой земле, в Туапсе, куда удалось через два дня добраться на допотопном баркасе потрёпанной разведгруппе Новика, Настю заподозрили в измене и не выпускали из круговерти допросов и провокаций до того самого времени, когда удалось разоблачить настоящего врага.
Сумел это сделать, вычислить оборотня, радистку Асю, так получилось, что самолично приведённую Новиком к партизанам, Войткевич, - и, наверное, именно тогда окончательно поверил Александр этому партизану-разведчику-морпеху-двойному агенту.