Шофер в белых перчатках направляет визжащую машину вниз по витому пандусу и выныривает в ночь. Светофоры, по всей видимости, для супер-дупер японской звезды не указ. А может, Оро и его личный шофер просто плевать на них хотели. Нас с Гермико швыряет туда-сюда; на поворотах седан аж на два колеса встает. Гермико с Оро взахлеб болтают на японском, через каждые несколько фраз или около того переключаясь на английский - но не ради меня. Скорее это свойственно их стилю, их пофигистич-ной невозмутимости космополитов.
- Ты хорошо сегодня сыграл, - роняет Гермико, когда нас сталкивает вместе: это шофер вильнул в сторону, объезжая группу девиц в красных куртках, что роем проносятся мимо на раззолоченных мотороллерах, ослепляя кармазинными задними фонарями.
Оро говорит что-то, чего я не улавливаю. Оба смеются.
- То-то я удивилась, когда ты заиграл на моей черепахе, - говорит Гермико.
- Понимаешь, - объясняет Оро, - я весь дом обыскал, вот не нахожу черепахи, и все тут. А потом просыпаюсь однажды утром - а она стоит в уголке. Я так обрадовался. "Добро пожаловать домой, Черепаха", - говорю. - Похоже, заметил, что я недоуменно рот разинула. - Мне эту черепаху Гермико подарила, когда мы были совсем детьми.
Смотрит на меня так, словно ждет осмысленного ответа. Мне полагается плясать от счастья по поводу того, что он отыскал-таки свою гребаную черепаху?
- Ну, музыкальный инструмент, на котором он сегодня играл. Я сама его сделала, специально для Оро.
- Настоящий панцирь морской черепахи. Когда Гермико мне его подарила, на нем было только семь струн. Я добавил еще две - для гармонии, - поясняет Оро.
- А как ты эту штуку называешь? Оро изумленно смотрит на меня.
- Черепаха. Я называю ее Черепаха. Ну, еще бы.
Тормозим у подножия высотной башни, что выглядит одновременно внушительной и построенной на скорую руку: она мерцает, точно мрамор, облепленный липучим целлофаном. Машина медленно ползет вниз по бетонному пандусу - и вот мы снова на многоярусной парковке. Оро вводит нас с Гермико в тесный лифт.
Лифт поднимается - и мы выходим в небольшой сад-оранжерею. За узким каменным мостом - ресторан, сзади огражденный выгнутой стеной стекла. Женщина в кимоно поспешает нам навстречу и, тараторя и кланяясь, ведет нас не в глубину помещения, откуда пришла, а по периметру сада. Рядом с каменным фонарем она раздвигает тканевую ширму из волокна рами - там за длинным лакированным столом расселись девицы в полотняных костюмах, лощеные мальчики в белых рубашках, парочка захребетниц из фэн-клуба в свалявшихся шерстяных кофтах, наброшенных на плечи, дабы защититься от губительного кондиционера, и группа мужчин средних лет в темных деловых костюмах. Едва мы вышагиваем из обуви и ступаем на татами, все они разражаются аплодисментами. Еще одно полотно выгнутого стекла обеспечивает нам невыразительный вид на ночную Осаку и освещенные краны гавани за нею.
Оро восседает на почетном месте в центре стола, я - слева от него, Гермико - справа. Бесконечные смены официантов в белых жилетах приносят подносы с едой, по большей части японской, хотя в одной из серебряных кастрюль с подогревом обнаруживается кок-о-вен, а в другой - гора картофельного салата. Девицы в льняных костюмах прохаживаются насчет моих навыков в обращении с палочками и, подозреваю, что, прикрывшись салфетками, еще и непомерный аппетит мой вовсю обсуждают, в то время как сами себе подкладывают рыбью жабру там, прозрачный ломтик цуккини - здесь. Оро, вооружившись керамическим графином, лично заботится о том, чтобы моя чашечка для сакэ не пустела. По ходу трапезы меня представляют веем и каждому, кроме как мужчинам в деловых костюмах в дальнем конце стола. У тех, как я заметила, на лацкане пиджака - по крохотной квадратной серебряной булавке.
- Кто эти croque-morts! - спрашиваю у Гермико.
- Кто-кто?
- Ну, служащие похоронного бюро в конце стола.
- Это мои менеджеры, - сообщает Оро.
- Так много, - вздыхает Гермико.
- И вовсе не много. - Вид у Оро обиженный. - Один занимается телевидением, один - кино, один - музыкой, один ведет бухгалтерию и один надзирает за остальными четырьмя.
- А ты еще и в фильмах снимаешься? - Хлопаю ресницами, давая понять, сколь глубокое впечатление он произвел на простодушную гостью с Запада.
- На моем счету - детективный сериал "Маку Хама: частный сыщик" и еще полным-полно рекламных роликов, ано… - Он загибает миниатюрные пальчики. - "Карри "Камасутра"", "Солодовое виски "Скинфлинтс"", "Ароматизированные свечи "Жорж де ла Тур"". Кроме того, я делаю по три-четыре фильма в год. Только что закончил один. Ужасно крейзовый. Знаешь Джима Джармуша, ну, того, что поставил "Более странно, чем рай"?
Я киваю.
- Мой новый фильм в том же духе. Хочешь посмотреть? - Подливает мне еще сакэ.
- А то.
- Ты завтра свободна?
Гляжу через его плечо на Гермико.
- Надо ли нам сегодня возвращаться на гору Курама? Она качает головой.
- Уже слишком поздно. Мы можем заночевать здесь, если ты не против.
- В ресторане?
- Это отель, Луиза.
- О’кей, - говорю я Оро. - Съездим поглядим завтра твой крейзовый фильм. Он на японском?
Он кивает.
- Я перескажу тебе сюжет.
- Нет проблем. Мне Гермико переведет.
На краткое мгновение он смотрит на меня - глаза в глаза. Его глаз прочесть не могу - они все равно что из обсидиана, но что-то подсказывает мне, что он здорово обломался.
Когда официанты приносят чайники с зеленым чаем, Оро извлекает из внутреннего кармана блейзера пачку сигарет и протягивает ее мне.
- Что это за марка?
Он демонстрирует мне бледно-голубую этикетку: "НЕВОЗМОЖНЫЕ СИГАРЕТЫ".
С помощью маленькой нефритовой зажигалки дает мне прикурить. Ловлю его - ну, почти ловлю - на разглядывании жемчужины.
- А ты в Японии давно, Луиза?
- Нет, я…
Тканевые ширмы из волокна рами расходятся в разные стороны, и возникает еще один официант, неся в руках пагоду пустых тарелок; между тарелками торчит по полоске бумаги. Водружает пагоду на стол между нами с Оро, наклоняется, шепчет что-то Оро на ухо.
- Автографы для кухонного персонала, - поясняет мне Оро. Официант вручает ему ручку, и Оро двигается сверху вниз от тарелки к тарелке, подписывая свое имя - по-английски - на каждой бумажной полоске.
Закончив, он встает. Менеджеры, столпившиеся у выгнутого окна, жестом зовут Оро присоединиться к ним. Мы с Гермико неслышно идем за ним через татами, и я вдруг понимаю, что вид в окне уже другой: гавань исчезла, вместо нее - освещенный огнями замок, что Гермико показала мне из такси целое столетие назад. Вращающийся ресторан. В Летридже, на вершине "Трэвел-Лодж" тоже такой есть. У меня аж голова закружилась. Кто скажет, что Луиза Пейншо - деревенщина неумытая?
Стоим у окна рядом с менеджерами, те глядят вниз, на землю. Тридцатью этажами ниже - тысячи и тысячи поклонников Оро, все смотрят вверх.
- Пора идти, - говорит Оро и оборачивается к Гермико: - Ты остаешься здесь?
- Все уже улажено, - говорит Гермико.
Он дважды кланяется - и исчезает в вихре "бар-берри".
13
Утрата
Жемчужина исчезла. Своего рода облегчение - проснуться в незнакомом отеле и обнаружить, что лоб твой безупречно гладок. Пока это длилось, было очень мило - да только уж больно серьезная ответственность.
В десять в мою дверь звонит парень в бежевой полушинели. Звонок играет первые аккорды "Зеленых рукавов" - на вибрирующих электронных модуляциях. Надеваю респектабельный костюм учительницы из "Чистых сердец", а переливчатое "автокамерное" платье заталкиваю обратно в желто-желатиновый пакет.
У тротуара на холостом ходу пыхтит "бентли". Гермико машет мне с заднего сиденья, в одной руке - бутылка "Вдовы Клико". Усаживаюсь рядом с нею.
- А где Оро?
Она извлекает пробку и разливает вино по двум высоким хрустальным бокалам.
- Он присоединится к нам в студии.
- Это где-то здесь?
- В Токио.
- И мы попремся черт знает куда, до самого Токио, только ради гребаного фильма? Да туда же несколько часов езды!
Гермико вкладывает мне в пальцы хрупкую ножку бокала и зажимает их для верности.
- А еще говорят, будто японцы отдыхать не умеют. Сегодня воскресенье, Луиза, - тебе позволено порезвиться.
"Бентли" довозит нас до небольшого аэродрома к югу от Осаки. Машина выезжает прямо на бетонированную площадку перед ангаром - такое я только в кино видела-и высаживает нас перед черным вертолетом: огромный серебряный винт уже вздрагивает.
На пилоте - рыболовная шляпа, украшенная флюоресцирующими блеснами. На воротнике летного комбинезона красуется круглый эмалевый значок с вытисненной на нем стилизованной улыбкой Оро. Гермико предлагает плеснуть ему шампанского в серебристую чашку от термоса; он качает головой.