Да, когда-нибудь они вспомнят все это, а пока… пока она в незавидном положении. Одна с врагами на пустом острове. Но расслабляться нельзя, надеяться на благородство фашистов смешно. Надо обдумать, как вести себя дальше. Может, стоит рискнуть - попробовать, скажем, украсть пистолет. Но куда убежать? На острове не спрячешься: ее найдут, и считай, что это конец. И даже смерть Носке не поможет… Однако у берега стоит лодка… Постой, в этом есть какой-то смысл. Если и в самом деле рискнуть? Немцы хотят видеть в ней бездушную куклу. Приготовили спектакль. Но финал его будет зависеть только от нее, только от нее!
На смену отчаянию и растерянности к ней вернулась надежда, а вместе с ней спокойствие и здравый смысл. Пусть пока все идет, как задумали враги. Она обязана сыграть свою роль, быть милой, сердечной, обаятельной. Но только до определенного момента…
Между тем подошли ко второй палатке. Она предназначалась для офицеров и солдат. Посреди поляны аккуратно сложены вязанки дров для костра, вбиты в землю колья - на них будут вешать над огнем чаны и кастрюли. Неподалеку сбитый на скорую руку стол из чистых свежеобструганных досок. Вместо стульев дубовые кругляши. Один из них, широкий и высокий, конечно, предназначался для полковника. Все было сделано хоть и на скорую руку, но удобно, радовало глаз.
- Браво, Вильгельм! - похвалил Носке. - Я доволен, доволен! А как вам это все нравится, фрейлейн? - обратился он к Оксане и мягко дотронулся до ее плеча.
- О, при чем здесь я? Главное, что вы довольны, господин полковник…
- Вижу и ценю! Все сделано как надо, все предусмотрено. И остров, и этот дуб великолепны. Все прекрасно - и лес и поляна. Представим, господа, что мы попали на необитаемый остров!
- Главное - нет партизан, - улыбнулась Оксана.
Полковник сощурился, сказал значительно:
- Там, где прошел Фридрих Носке, их не должно быть!
- А могут они пробраться сюда? - боязливо поежилась девушка.
- Разве только на крыльях! Но для этого им прежде всего нужно выбраться из болота, прорвать блокаду и, главное, наполнить чем-то живот. Да, да, им нужно хорошо поесть, ибо для победы, фрейлейн, необходима сила, и не только духа…
- Благодарю за разъяснение, господин полковник, я буду чувствовать себя в полной безопасности.
- Неужели вы еще в чем-то сомневались? Вам пора убедиться, фрейлейн, что Фридрих Носке слов на ветер не бросает. Я действую, как Юлий Цезарь.
- Пришел, увидел, победил! - подхватила Оксана.
- Только так! Иначе я не был бы на хорошем счету у нашего фюрера. Иначе…
- Хайль Гитлер! - гаркнул Циммер.
- Хайль! - вскинул руку полковник.
- А теперь, господин полковник, - Циммер склонился перед Носке и Оксаной, - позвольте пожелать вам приятного отдыха. Миссию свою считаю законченной.
- Да, конечно, вам пора на свой пост, - подтвердил Носке.
…На поляну возвратились офицер и солдаты. Они были сдержанны, старались не шуметь, отбирали дрова для костра, распаковывали ящики.
Циммер со своим адъютантом быстро прошли к лодке и вскоре отчалили от берега.
Носке мог бы, конечно, оставить коменданта на острове. Однако нельзя забывать - окружающая обстановка отнюдь не спокойна, и на территории гарнизона нужен глаз да глаз. А Вильгельм, как убеждался не раз Носке, хороший службист… Придет время, и они вместе поохотятся здесь, посоревнуются на меткий выстрел.
Адъютант подал Носке большую картонную коробку:
- Господин полковник, ваш охотничий костюм.
- Благодарю. - Прихватив коробку, Носке направился к палатке.
Он переоделся в серый спортивный костюм, плотно облегавший его мощную коренастую фигуру. Вместо пояса - патронташ. На голове - альпийская кепка с длинным козырьком, на ногах - ботинки на толстом каучуке. Этот охотничий наряд дополняло ружье, небрежно нацепленное на плечо.
Полковник окинул всех взглядом и объявил:
- Я готов!
- Ни пуха ни пера вам, - пожелала Оксана.
- К черту, так, кажется, говорят русские?! - усмехнулся Носке.
По тем приготовлениям, что вели немцы, Алесь понял: фашисты устраивались тут, по крайней мере, на несколько дней. Он забеспокоился. Было над чем подумать. Над ними нависла опасность. Он все сделает, чтобы не выдать своего присутствия.
Но Алесь тревожился не только за себя. Вадим Николаевич уже, наверное, где-то в районе размещения партизан. Не сегодня-завтра он должен появиться у берега. И может, даже не один, а с партизанами…
Ни о чем не подозревая, они попадут в засаду и будут перебиты или взяты в плен. И никто не сможет им помочь… Хорошо, если Вадим Николаевич задержится у партизан. Но вряд ли, он наверняка торопится обратно, беспокоится, как они тут без него…
Что же придумать? Выкрасть у врагов оружие? Скажем, автомат. Можно найти на берегу надежное укрытие, засесть за корягой - тогда пусть партизаны причаливают к острову. Если фашисты заметят лодку и попробуют ее захватить, Алесь откроет неожиданный огонь…
Мысль, как добыть оружие, не давала покоя. В полдень Алесь вернулся на плывун. Коза стояла на привязи, жевала жвачку.
Аллочка спала под кустами. Алесь прикрыл ее дерюжкой, присел рядом и задумался. Уже полдень, а он так и не решил, что же делать? Продолжать вести наблюдение за врагом? Но это тоже опасно - как быть с Аллочкой? Опять же, голодная коза кричит и рвется с привязи. Чем все это кончится - неизвестно…
Проснулась Аллочка и, увидев Алеся, обрадовалась, засмеялась, потянулась к нему. Она ни на шаг не отходила от Алеся, видно, боялась, что он опять уйдет.
- Видишь, я с тобой! - говорил Алесь, крепко прижимая ее к себе.
Алесь опустил девочку на землю и, подоив козу, напоил ее парным молоком. Сам допил остальное. Он решил притащить с острова рыбу, которую они с Вадимом Николаевичем подвесили сушиться. Там он и травы нарвет для козы. Но прежде всего надо было отправляться на разведку. Придется опять оставлять девочку одну, другого выхода не было. А она, будто поняв, что надо сидеть тихо, примолкла. Алесь принес ей еловых шишек, опавших кленовых листьев и желудей.
- Сиди тихонько, играй, а я сейчас вернусь! - И Алесь скрылся в камышах.
Глава двадцать шестая
День был теплый и ясный. В траве стрекотали кузнечики, предвещая жару. В лесу было душно, пахло прелой травой. Мишка Русак и Егор Климчук пробирались в глубь партизанской зоны. Они часто останавливались, переводили дух, менялись местами - носилки были тяжелые, натерли руки до волдырей.
Сколько часов брели по болотной топи! Они уже выбивались из сил. Носилки стали непомерно тяжелыми, едва не выскальзывали из рук.
Мишка чертыхался, ругал себя, что напрямую решил пробираться к главному партизанскому острову - дорога в обход была куда легче. Но теперь уж поздно каяться.
Никто из партизан не встретился им по дороге, только беженцы. Климчук был поздоровей Мишки, а вот Русак совсем обессилел. Из-за него приходилось часто останавливаться, переводить дух.
Когда брели по густому осиннику, надеялись, что за ним будет сухой бор, - издали им померещились верхушки сосен, - но когда чаща кончилась, остановились в недоумении: перед ними расстилалось вытянутое в длину болото шириной с полкилометра. Даже с первого взгляда было видно, что пешком его не перейти.
В разведку отправился Климчук. У берега болото было мелкое, вода доходила до коленей. Но скоро начались глубокие ямы с илистым дном. Криворотый угодил в такое место - его залило вонючей жижей почти до пояса. Он стал выбираться назад, к берегу.
- Этот номер у нас не пройдет! - сказал он и плюнул со злости.
- Вижу, - раздраженно согласился Мишка. - Фу ты, ну ты… Придется повернуть оглобли.
- Ну и проводник из тебя, - ворчал Криворотый. - Замучил вконец. Когда только доберемся! Тут же кругом болота. Одно кончится, другое начинается.
- А ты не считай, быстрей будет, - огрызнулся Мишка.
Отдышавшись, они снова ухватились за носилки и побрели вдоль болотистого берега, мимо глубоких впадин, доверху наполненных жидкой грязью, и густого низкорослого лозняка вперемешку с крапивой.
После полудня они уже еле волокли ноги. Болото кончилось, они уже видели, как слева к нему подступает лес. Настроение поднялось, оба с надеждой посматривали на близкую лесную чащу: там их ожидал отдых, там наконец-то начнутся партизанские посты.
Климчук шел сзади, тяжело сопел, как загнанный зверь. Гудели спина, руки, в голове шумело. Никогда не думал, что придется так надрываться. Но вишь, какая ситуация сложилась - иначе нельзя! Конечно, он мог бы бросить мешок и Мишку и пробраться налегке к штабу, чтобы там как-то пристроиться. Но это маловероятно. Попасть в размещение командирской роты, которая охраняет штаб партизанского объединения, совсем не просто.
Вот потому и приходится быть покорным и смиренным. Правда, он другой раз и роптал и ворчал, предлагал все бросить к черту, но Мишка успокаивал Егора.
- Фу ты, ну ты! Не расстраивайся, человече. Скоро уже будем на месте. Сам понимаешь, что за этот мешок получим, - и дальше начинал придумывать, - по буханке хлеба, по куску сала и кружке чая. Вот уж напьюсь чаю! В пузе пересохло, а язык стал шершавый, как терка.
- Мне бы не чаю, а простой воды! Скажи, пожалуйста, идем по воде, а напиться не можем!
- В лесу поищем родник! Может, и на партизанский колодец набредем. Напьемся, помоемся!
Криворотый каждый раз, когда садились отдыхать, переводил разговор на то, что его интересовало: выспрашивал у Мишки, отлучается ли дядька Андрей из штаба, что обычно делает днем и когда ложится спать.