Немного отдохнув, Криворотый продолжал свой путь. Теперь под сапогами хлюпала вонючая жижа, начинался самый опасный участок болота. Он снял с плеча карабин и побрел дальше, опираясь на него, как на палку. Прямо перед ним выросла стена лозняка. Климчук обрадовался - пожалуй, здесь будет неплохая опора. Около кривой и чахлой березки увидел темное трясинное "окно", заполненное черной водой и поросшее тростником. Хотел перескочить его, но не хватило сноровки, и он со всего размаху плюхнулся в топь. Бросив мешок и карабин, Климчук замолотил изо всех сил руками, пытаясь выкарабкаться из трясины. Но чем больше он барахтался, тем глубже уходил в ее черные недра.
"Неужели все? - ужаснулся Криворотый. - Неужели конец? И как я не рассчитал! Еще бы шагов пятьдесят, там лозняк, под ногами земля". В голове у него зашумело, гулко застучала кровь в висках. "Егор, возьми себя в руки, - мысленно приказывал он себе. - Главное, держись!" Но держаться было не за что. До березки не дотянуться, а кочки все остались позади.
Между тем трясина уже подбиралась к плечам, затекала за воротник, била в нос вонючим гнильем. "Что делать? Что делать? - Мысли путались, разбегались. - Проклятый парашют, проклятый мешок! И нужно же было ему очутиться в лесу в то время. Все было так ладно - и на тебе!"
Хотя… Он ведь нес мешок с картошкой для своего оправдания.
Вдруг ему почему-то вспомнился Носке, его хитрая усмешка. "Немчура проклятый! Знал ведь, что на смерть посылает, и не пощадил! Так уж нужна ему мертвая голова! Хотел покрасоваться!" Криворотый скверно выругался, в отчаянии подумал: а может быть, есть тут какие люди? Огляделся. Кругом болото, одно болото, и нет ему ни конца, ни краю. Где-то совсем уже недалеко начиналось мелколесье, за ним поднималась мрачная темная чаща. Никого…
- Эй! Э-эй! - закричал отчаянно Криворотый. - Спасите! Люди добрые!
…Всходило солнце, кудрявились вдали клочья тумана, над головой Криворотого совсем низко пролетели три утки. Они спустились где-то неподалеку, видно, там было маленькое озерцо. Стояла зловещая тишина. Только поскрипывала под ветром склоненная над топью кривулька березка.
Набрав полные легкие воздуха, Климчук опять закричал:
- Э-эй, э-эй! Помоги-и-те!..
Глава двадцатая
Адъютант дядьки Андрея, Мишка Русак, получил задание объехать партизанские посты в южной части острова, посмотреть обстановку, которая сложилась там за последние дни, предстоял разговор с бойцами боевых групп и подразделений. На юге острова подступов к нему было три. Все их защищали партизаны из отряда Володи Колесникова, москвича, оказавшегося здесь, в Полесье, после выхода из вражеского окружения. Командир он был строгий, деловой, смекалистый. На счету его группы было немало смелых, рискованных операций. В отряде Колесникова воевал и Вадим Николаевич Мурашко.
За последних два дня, Мишка знал, отряд Колесникова понес заметные потери. Сам командир был ранен, пуля задела плечо.
Мишке нужно было побывать и на стоянках беженцев, посмотреть, как там и что, если надо, поговорить, утешить, подбодрить, передать наказ дядьки Андрея не допускать паники, не впадать в отчаяние, строго соблюдать дисциплину. И конечно, выявлять болтунов, провокаторов. Вчера состоялась встреча с партизанской группой, что защищала дорогу на старой запруде около Желтого лога.
Собрались ребята у костра, хмурые, притихшие. Лица у всех осунувшиеся, озабоченные. Перво-наперво спросил Мишка, как у них с харчами.
- А ты загляни в наш котел, - посоветовал командир группы, усатый дядька с желтым отечным лицом.
Мишка подошел к огню. В котле, подвешенном между двумя рогатинами, булькало и пенилось варево. От него тянуло чем-то несвежим. Мишка взял деревянную ложку с длинной ручкой, помешал его, увидел, что там полно костей, белых, без мяса.
- По лесу подбираете? - спросил Русак.
- Каждая косточка на вес золота! - усмехнулся усатый. - Мы их ошпариваем, потом разбиваем молотком, для навара. А юшку заправляем крапивой. Подожди, и тебя угостим, посмотришь.
- Я и так вижу, - Русак хмуро обвел глазами партизан. Они сидели полукругом у костра, - от такой еды жив будешь, а…
- Ничего, смотри, все сидят настороже: боятся, чтоб, не дай бог, жир из котла не убежал…
- Ну уж это ты врешь! - выкрикнул худенький подросток с серым лицом и маленькими, глубоко запавшими недобрыми глазами. - Говори, Антонович, да не заговаривайся.
- А ну, где ты сейчас должен быть?
- Где, где? В бороде… - растерянно забормотал подросток.
- Вот то-то! А ты учуял варево, не выдержал, с поста убежал.
- Так там же мой напарник Васька. Да и отсюда все видно: на нашем участке фрицы ведут себя спокойно. Даже мин не бросают. Позавчера, правда… чтоб им было лихо, так обстреливали… Одна мина мне чуть на голову не упала.
- Ну и что, если бы и упала, - примирительно сказал пожилой партизан в шапке-ушанке и толстой, деревенской вязки фуфайке, перепоясанной широким солдатским ремнем. - Упала бы и отскочила…
- Ты разве по себе меряешь, по своей голове? - огрызнулся подросток.
- Ну, хлопцы, снова сцепились? - строго глянул на партизан старший группы, усатый. - Хватит. Лучше идите походите по лесу, может, каких-нибудь маслят насобираете. В котел бросим, приварок будет, для вкуса.
- Пожалуй, пособираем! Их уже на рассвете из земли повыдергали.
- Грибки тут для людей что конфетки, - объяснил усатый. - Даже дождевики и те в ход идут.
- Сырыми едят или отваривают?
- Отваривают. Я их пробовал. Кажется, неказистый гриб, а молодой да беленький, когда поварится, как боровик, вкусный!
- Нашел тоже - вкусный! У дождевика мякоть желтая, как труха.
- Сам ты как труха! - разозлился усатый. - А ну найди мне дождевик, хоть один, при тебе съем. Это мы до войны переборчивыми были.
- Оно конечно… - согласился Михаил.
- Еще у нас беда, товарищ Русак, - сказал старший группы. - Соли нет. Вчера последнюю вытрясли в котел. А без соли…
- Антонович, милый! - ласково заглядывая в глаза усатому, сказал Русак. - И у начальства ее ни черта нет! Однако скоро, друзья, добудем.
- И манна небесная посыплется с неба… - вставил свое слово ленивый голос. - Осталось одно - жить святым духом.
- Товарищ Русак! - спросил подросток с худым, бескровным лицом. - Я понимаю, мы попали в кольцо, мы погибаем…
- Сидишь возле полного котла и говоришь: погибаем… Я смотрю, ты просто провокатор! - вспылил партизан в шапке-ушанке.
Парнишка озадаченно хмыкнул, махнул рукой, мол, отстань, и продолжал:
- Неужели нам нельзя помочь? Неужели про нас Москва не знает?
- Почему не знает? - тихо ответил Русак. - Конечно, знает. Сведения туда поступают.
- И ни слуху ни духу? Молчит?
- Точно не знаю, друзья. Про ответ ничего не слышал, а если бы и слышал - не сказал бы: военная тайна.
- Понимаем, - согласно кивнул Антонович. - Но если бы знали, что, скажем, посылают к нам самолеты с харчами, боеприпасами, ух, как бы народ подбодрился!
- У меня есть и невоенная тайна, - сказал Русак, - после битвы на Курской дуге наступление наше продолжается. На днях освобожден Харьков.
- Ого, уже Харьков! - оживился командир группы. - Слышите, ребята? И Москва салютовала?
- А как же! И приказ Сталина был. Похвалил он и пехотинцев, и артиллеристов, и танкистов. Вообще, друзья, не за горами тот день, когда мы дойдем и до Берлина!
- Очень ты быстрый, товарищ Русак, - улыбнулся Антонович. - Однако и такое будет. Только доживем ли мы до того дня?
- Доживем, Антонович, - сказал партизан в шапке-ушанке, - доживем!
…Беседа затянулась до самой ночи. Пока Русак сидел у партизанского костра, его жеребчик Байкал пасся невдалеке на лужке. Хорошо было видно, как он пощипывает траву, как, стреноженный, осторожно переступает копытами.
Русак давно заприметил, что около Байкала крутились два подростка, лет по пятнадцати. Неужели позарились на лошадь?
Он быстро поднялся и подошел к ребятам, даже автомат снял с плеча для острастки. Мальчишки убежали и больше не показывались. Когда стемнело, Мишка привел коня к костру, привязал к стволу сосны и наказал постовому присматривать за ним, как за своим.
Ночь прошла спокойно. Проснувшись, Русак увидел, что старший группы Антонович закладывает в котел кости. Около тлеющего костра лежала горстка только что собранных волнушек. "Ну вот и грибков раздобыли, - довольно подумал Русак, - маловато, конечно, на восемь душ, но и это еда…" Увидев, что хозяин на ногах, тоненько заржал Байкал, задвигался, зазвенел уздечкой. Нужно было его покормить и напоить. Русак передал указания командира партизанского объединения Антоновичу, распрощался по-дружески с бойцами и поехал дальше.
Утро было ясное, теплое. Михаил думал о ребятах-партизанах из отряда Антоновича и сетовал, что ничем не мог им помочь. "Соли нет - серьезное дело, нужно доложить дядьке Андрею".
Конь шел неторопливо, словно нехотя.
Только сейчас Михаил почувствовал, как голоден. Можно было, конечно, дождаться завтрака у партизан, но Мишка видел, что отряду Антоновича и так приходится совсем худо. Ребята все - кожа да кости, не мог он быть у них нахлебником.
Михаил похлопал себя по карманам, но они были пусты. Байкал на ходу выхватывал из-под ног пучки травы, звучно хрумкал. "И коня надо бы попасти", - подумал Михаил. За березовой рощицей возле елового леса он увидел небольшую зеленую полянку. Туда и повернул Байкала. Конь понял намерение хозяина, весело вскинул голову, заржал. Михаил соскочил с коня, не спеша стреножил его, а сам направился к березняку - грибов поискать, полакомиться заячьей капустой. Внезапно до слуха Мишки донеслось: