Всех, кто погиб при отражении немецкой контратаки, похоронили перед вечером. Накрапывал дождь. В прибрежных лужах, отражая серое сумеречное небо, блестела вода. Маленький холмик в двадцати шагах от берега увенчала пятиконечная звезда, вырезанная Зелениным из консервной банки, да чья-то помятая каска. Рассыпчато прогремел залп прощального салюта, и люди, отдав последний долг павшим товарищам, пошли обратно в залитые водой окопы.
Краснов шел рядом с Талащенко. Лицо командира батальона осунулось, посерело, густая синева усталости легла вокруг потемневших глаз, усы обвисли.
В блиндажике КП тоже было сыро. Отчаянно дымила печка, которую дежурный связной набивал бурыми мокрыми стеблями кукурузы. В углу стонал накрытый двумя полушубками Никольский, легко раненный в ногу выше колена.
Талащенко устало сел на ящик из-под противотанковых гранат. Сунул руку в карман полушубка. Сигарет не было. Саша заметил этот его жест, участливо спросил:
- Товарищ гвардии майор, махорку покурите? Тут у меня есть про запас.
- Давай махорку.
Талащенко свернул толстую самокрутку, прикурил, затянулся.
- Может, чайку, товарищ гвардии майор, попьете? - посмотрел на него Зеленин.- Сейчас закипит.
- Наливай, Саша, наливай! - ответил за командира батальона Краснов. Он сидел, близко пододвинувшись к коптилке, и что-то записывал в свою толстую тетрадь.
Саша, обжигаясь, разлил в жестяные кружки кипяток, поставил на стол:
- А сахар кончился.
- И так сойдет. Погреемся - тоже хорошо.- Краснов закрыл тетрадь.- И сухарей нет?
- Сухари у меня всегда есть, товарищ гвардии капитан.
- Давай!
Криво сколоченная дверь блиндажика распахнулась, и, размахивая какой-то бумагой, вниз спустился начальник связи батальона лейтенант Фатуев.
- От самого Гурьянова!..
Командир батальона взял влажный листок, исписанный крупным почерком дежурного радиста.
"Благодарю за отличное выполнение боевого приказа,- радировал Гурьянов,- Награждаю орденами Отечественной войны первой степени капитана Трубачева, старшего лейтенанта Братюка, старшину Добродеева; второй степени - капитана Лясковского, рядового Нефедова; Красной Звезды - сержанта Авдошина, сержанта Приходько, рядового Ласточкина..." О! Тут целый список! - сказал Талащенко.- Т-так... "Представляю к званию Героя Советского Союза лейтенанта Волобуева, старшего лейтенанта Бельского; к ордену Красного Знамени..." гм... "майора Талащенко, капитана Краснова... Всему личному составу объявляю благодарность, желаю новых боевых успехов в деле окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков. Гурьянов".
Пока Талащенко читал, Краснов быстро записал на бумажке фамилии награжденных, спрятал свою тетрадь и листок в полевую сумку:
- Пойду обрадую народ.
- Плащ-палатку возьмите, товарищ гвардии капитан! - остановил его Зеленин.- Дождь на улице... А чай-то что ж? Так и не выпили?
- Успею, Саша. Потом.
Сначала Краснов пошел в роту Бельского. Дождь дробно стучал по мокрой плащ-палатке, тяжелые сапоги вязли в густой грязи, глаза еле различали в темноте поблескивающую на дне траншеи воду.
Бельский сидел в ротной ячейке управления, в окопе под перекрытием из жердей и соломы. На принесенных откуда-то камнях тлел робкий костерок, и командир роты, обросший и похудевший, нахохлившись, грел над огнем руки. Старшина Добродеев сидел, по-турецки поджав ноги, очень низко наклонившись к костру, и копался в объемистой полевой сумке.
- Опять, комиссар, не сидится? - весело спросил Бельский, увидев в отсветах костра Краснова, появившегося из хода сообщения.
- Поздравить тебя пришел.
Добродеев, заинтересовавшись, поднял голову.
- Получена радиограмма от Гурьянова,- сказал замполит,- Тебя и Волобуева представляют к Герою...
- Брось ты! - отмахнулся Бельский.- К Герою!..
- Серьезно, говорю! - Краснов вынул из полевой сумки листок.- Вот, специально записал.
Бельский как-то странно хмыкнул и часто заморгал, в упор глядя на замполита:
- Какое же это я геройство проявил?
- Начальству все видно, Боря.
- Волобуев - тот заслужил...
Краснов подсел поближе к огню:
- Да ты не один, не волнуйся... Нефедов твой "Отечественную войну" получил за подбитый танк...
- За сегодняшний?
Точно. Тут уж, честно сказать, я руку приложил. Передал по радио в политдонесении Дружинину, а там, видишь прямо в приказ.-Краснов протянул руку Добродееву: И тебя поздравляю, старшина! С орденом Отечественной войны первой степени.
Добродеев резко поднялся, чуть не пробив головой перекрытие над окопом:
- Спасибо, товарищ гвардии капитан. Служу Советскому Союзу!..
Вода стекала по стенам окопа, просачивалась сквозь солому над головой. От дождя некуда было скрыться. "Как же сейчас солдаты? - подумал Краснов.- Под открытым небом... В траншеях, в боевом охранении..."
- Надо было б народу сообщить, старшина,- сказал он.- Всему личному составу благодарность от командования корпуса.
- Это сейчас, товарищ гвардии капитан!
- Ты фамилии запиши.
Посвечивая себе фонариком, Добродеев переписал в блокнот фамилии награжденных солдат и сержантов роты и пошел по взводам. Когда он скрылся в глухой черноте хода сообщения, Бельский, молчаливо глядевший на огонь, поднял голову:
- Устал я. Спать хочется... Да мало ли чего хочется, когда сидишь вот тут, мокнешь и мерзнешь... Эх, скорей бы уж конец всей этой музыке! Надоело, честное слово!
- И мне надоело,- сказал Краснов.- Но теперь уже, по всему, недолго.- Он подбросил в костер обломок кукурузного стебля.- Ладно, отдыхай! Пойду в третью.
...На командный пункт батальона замполит вернулся часа через полтора. В блиндаже горела лампа из стреляной гильзы, было шумно, накурено, и Краснов не сразу понял, в чем дело. Только разглядев на столе консервные банки, окорок, буханку хлеба, фляжки, он догадался, что приехал с того берега Никандров.
Старшина сидел напротив Талащенко и улыбался в огненные усы, как улыбается отец, доставивший какую-нибудь радость своим детям. Заметив вошедшего Краснова, он степенно поднялся, отдал честь.
- Здравствуйте, Никандров,- сказал замполит.- А газеты и письма привезли?
- Товарищ гвардии капитан! - укоризненно посмотрел на него старшина.- Вы ж сначала покушайте! Почти ж двое суток вот так сидите!..
- А его хлебом не корми, только газеты дай,- беззлобно пошутил Талащенко.
Покачав головой, Никандров отошел в темноту к двери и, вернувшись, положил на стол влажный сверток, крест-накрест перехваченный разлохматившимся шпагатом. Краснов попросил у Саши нож, распаковал газеты. Потом кивнул на хлеб, консервы, колбасу.
- Как насчет этого в ротах?
- Старшины, товарищ гвардии капитан, уже получают. Карпенко на берегу выдаст,
Награждению Улыбочки орденом Красной Звезды Авдошин обрадовался больше, чем собственной награде. Он как-то сразу по-братски полюбил этого тихого исполнительного солдата, почти еще мальчика.
- Законно, законно, товарищ гвардии старшина! - сказал помкомвзвода Добродееву.- По заслугам! Наш Ваня Ласточкин - герой... Итог-то, выходит, какой? Звездочка плюс "Отвага"!
- "Отвагу"-то за что отхватил? - спросил кто-то.
- За склад,- обернулся на голос Улыбочка.- В отряде я был, в партизанском. Два года почти. Диверсионная группа...
- Ты гляди! А не скажешь!..
Добродеев поинтересовался:
- За какой склад?
- Бензиновый... Бочек сто у фрицев было. При аэродроме. Мы с Кузьмой Гаврилычем Бондаренко подпалили. За это и медаль выдали.
- Авдошин! - крикнули за поворотом траншеи: - Начальство к телефону требует.
Помкомвзвода вернулся очень быстро и сразу же вызвал Бухалова, Улыбочку и еще двух солдат:
- Вот что, гвардия,- срочное дело. Вытряхайте сидора - пойдете за продуктами.
Бухалов, давно прикончивший свой энзе, мгновенно оживился:
- Где получать?
- На берегу, в районе минометной. Старшина Никандров прибыл. Принесете сюда. Да смотрите, того... спецпаек не забудьте.
- Не беспокойтесь, товарищ гвардии сержант! Доставим!
К излому траншеи, в котором обосновался Авдошин, стали без приглашения стекаться солдаты, а когда вернулись Бухалов и его помощники, здесь толкался почти весь взвод, кроме тех, кто был в боевом охранении.
- Командиры отделений пусть останутся. И по одному человеку с ними,- скомандовал Авдошин.- Остальные - по местам. Все получите. А так - беспорядок!..
Солдаты, ходившие за продуктами, кряхтя, сняли со спин вещевые мешки, а Ласточкин достал еще откуда-то из-под полушубка связку писем, которые Никандров заранее рассортировал по взводам.
- Голиков! Ну-ка посвети малость.
Помкомвавода стал выдавать консервы, хлеб, махорку, колбасу и почти тотчас же в окопах началась веселая работа: заскрежетали по жести консервных банок ножи, загремели котелки и фляжки.
- Кто меняется: сто грамм на колбасу? Не глядя.
Авдошин узнал голос Улыбочки, спросил:
- Сто грамм отдаешь?
- Ага!
- Выпей сам, обогрейся!
- Да не люблю я!
- Ну, давай, раз так.
Помкомвзвода раздал продукты последнему отделению, обнаружил у себя остатки, нахмурился.
- И на убитых старшина выписал. Н-да... А им уже ничего не требуется. Эх, жизнь солдатская! Нынче здесь, завтра там.- Он помолчал минуту.- Ну что ж, помянем наших братьев-товарищей наркомовской стопочкой. Вечная им память!