* * *
Данчо Данев торопился. На разговор с генералом Яневым он отвел двадцать минут. Этот разговор не носил характера углубленного и подробного допроса, который следовало бы вести с таким человеком, как Янев. Данчо интересовало главным образом одно: был ли он первым представителем власти, с которым Янев имеет дело. Получив положительный ответ, Данчо дал ему бумагу и чернила и приказал написать все о себе.
Пока Йордан оформлял арест Янева, Данев успел подробно допросить женщину, уличенную в сотрудничестве с полицией. И здесь, к его неожиданности и большой радости, Данчо не встретил никакого сопротивления. Женщина призналась сама, что ей было поручено полицией наблюдать за домом Румена. Она регулярно доносила, кто и когда входил в этот дом и выходил из него.
- Спасешь свою шкуру только в одном случае, - припугнул он женщину, когда давал ей бумагу и чернила, - если признаешься, что произошло в ту ночь. Мы не сомневаемся, что ты предала Румена. - Он вынул из папки письмо и показал ей. - Вот здесь черным по белому написано, что полицией тебе отпущена денежная помощь за оказанную услугу. Признайтесь чистосердечно и своевременно, тогда и мы будем снисходительны к вам…
В этот напряженный день у Данчо на мгновение появилась твердая уверенность, что он действительно крепко держит в своих руках и свою собственную судьбу, и судьбу тех, от кого он зависел.
И если этим летом в часы колебаний и испытаний, когда его жизнь висела на волоске, требовалось отвлечь внимание от себя, чтобы направить других по неверным следам в Лозен и выиграть время, то теперь он думал о необходимости новых шагов. У него не было какого-нибудь конкретного повода для ссоры со Слановским. Но все же, как человек, готовый защищаться от любых ударов, он решил не исключать Слановского из числа тех, кто мог бы создать ему неожиданные неприятности. Открыто обвинить его в сотрудничестве с полицией, опираясь ни письменные сведения Додева, с одной стороны, ему казалось соблазнительным, но о другой он боялся, что не будет достаточно серьезных и конкретных доказательств. Самым разумным ему казалось спокойно подождать развязки хода событий, но события развивались так стремительно, что контроль над ними оказался выше его сил и возможностей. У него не было представления и о том, как будут развиваться в дальнейшем события, связанные с его служебным положением. Не отнимут ли Санди, Божин Шопский, Цоньо Крачунов у него наиболее важные функции, не окажется ли он в тупике и не превратится ли вместо молота в наковальню, на которую посыплются удар за ударом? Его честолюбие было неприятно задето. В течение этих нескольких дней он чувствовал себя неограниченным господином, но был также доволен и тем, что все же они несколько опоздали, а это дало ему возможность порасчистить заросшие дорожки его прошлого.
Через день на фронт должен был уйти первый эшелон. Слановский входил в полковой комитет Отечественного фронта, он был выбран солдатами командиром роты, и было бы непростительным легкомыслием в эти мгновения повышенной чувствительности делать какие-либо попытки его задержать. Поэтому самым соблазнительным для Данчо было играть роль великодушного человека, который летом стал жертвой нежелательного недоразумения, и вместе с тем приберечь для себя такой козырь, как загадка, почему против Слановского не были приняты никакие меры со стороны полиции, если он действительно не оказывал ей услуги…
Его мысли и планы прервал Йордан, который вошел на цыпочках и еще с порога непринужденно заулыбался:
- Правду говорят наши ребята?
- Что говорят? - Данев сделал ему знак, чтобы тот сел на диван.
- Да то, что будут и другие начальники?
- Эх, Йордан, если бы были только такие неприятности! Не одним же нам тянуть эту лямку. На что это похоже? Уже пятый день мы здесь киснем, нет времени хотя бы на полчаса заскочить в село и повидаться со старыми друзьями и знакомыми.
- Как раз это и я хотел сказать. Давай заедем как-нибудь вечером в село?
- Давай, давай, - согласился Данчо. - Йордан, а что ты скажешь о нашем Кирчо Слановском?
- Этого человека лучше оставить в покое. Позавчера я его видел…
- Об этом ты мне ничего не сказал.
- Не знаю, с чего и начать. У него большие неприятности.
- Я, что ли, виноват? - раздраженно прервал его Данчо.
- Нет.
- Где он сейчас?
- Дома. На этих днях уходит на фронт.
- Посмотрим, может быть, сегодня вечером заскочим в село ненадолго.
* * *
Данчо Данев любил, когда его хвалили, прибегали к его услугам, советам и содействию, но в этот вечер он едва выдержал обрушившийся на него шквал просьб. В конце концов он начал даже сожалеть, что заехал в село.
Его неожиданное появление в доме вызвало у всех слезы. Быстро собрались родственники, знакомые, соседи, и все старались проявить к нему внимание, а он сам не мог объяснить, почему они все до одного казались ему такими чужими и далекими.
Ссылаясь на то, что он прибыл по важному делу и на короткое время, Данчо даже не перекусил в доме. Двор, садик перед домом, скамейка около ворот, где он так любил сидеть вечерами, теперь показались ему ненужным и смешным старьем.
Но не успел он выйти на улицу и вздохнуть с облегчением, что освободился от домашней колготни, как к нему прицепился Матейчо. Теперь Данчо вновь пришлось слушать советы и жалобы.
- Ну, люди, - озабоченно говорил Матейчо, - глядите в оба, гады не дремлют, а если хочешь знать, Данчо, все село тебя ждет, только в тебе наша надежда.
- Матей, - с досадой поморщился Данев, - ты знаешь, я не вмешиваюсь в здешние дела. У вас здесь есть комитет, есть и партийный секретарь…
- Кто, столяр Кунчо, что ли? Нашел тоже! Разве он может править? Ему бы только в рот Калычу глядеть. А как у того котелок варит, ты и сам знаешь. Нашему селу нужен ученый человек, который каждому укажет его место.
- Да, но партия возложила на меня более ответственные задачи. Вы из-за чего спорите?
- Не из-за чего. Они в первые же дни разобрали все посты. Мне не нужны их привилегии. Я хочу только, чтобы они по справедливости все делали. Ты знаешь, мы все глаза проглядели, тебя поджидая. Если бы ты мне сказал, что сегодня приедешь, я нанял' бы на вечер оркестр, все село вышло бы тебя встречать.
- Оставь это! Сейчас не время для такого праздного шума.
- Ну, это уж наша забота. Мы знаем, кем гордиться.
- На что ты жалуешься?
- Только тебе расскажу о своих бедах. Я два дня ходил тенью за Калычем. В конце концов он стал грозить мне, что побьет. Что? Разве я это заслужил, разве не гнили мои кости по тюрьмам?
- Это мне ясно, но что тебе от него надо?
- Почему он не арестует этих двух фашистов, Танаса Йончоолу и Денчо Чолаку, за то, что они меня выдали, я тебе говорил об этом и сегодня! Если бы не они, я бы все лето был с вами в лесу. Но он их защищает, потому что у этого Йончоолу денег куры не клюют…
- Не говори так, а то Калыч и в самом деле накостыляет тебе, ты ведь его знаешь, ему море по колено.
- Я человек открытый. Партия учила меня говорить то, что думаю. Поэтому, если услышишь, что я их обоих посреди белого дня порешил, не удивляйся.
- Матей! - устало кивнул головой Данчо и посоветовал, чтобы отделаться от него: - Направь письмо в партийную организацию с изложением сути дела. Если на него не обратят внимания, тогда посмотрим.
- Утром принесу письмо прямо к тебе, всю ночь не сомкну глаз.
- Не спеши. Сейчас у нас по горло работы. Им некуда деваться. Давай сначала выловим самых главных птиц, потом дойдет очередь и до этих. Ты знаешь, где сейчас Калыч?
- Мобилизованные гуляют в корчме у Чошовцев, должно быть, и он там. Кажется, Йордан, Кискиновы и ваш шофер тоже туда пошли.
Данчо Данев направился через площадь в сопровождении Матейчо. Остановился около машины, заглянул внутрь: ни шофера, ни Йордана на месте не было.
Как только Данчо показался в дверях корчмы, шум сразу же стих. Он зажмурился от света, от душного, прокуренного воздуха.
- Вот и тот, кто говорил, что не заглянет больше к нам!
- Старый вояка! - громко выкрикнул Калыч и поднял в приветствии кулак: - Давай иди сюда!
Данчо, ничего не видя, прошел между столами, пожимая протягиваемые к нему со всех сторон руки, остановился около стула Калыча и наклонился к его плечу!
- Садиться не буду, я на минутку.
- Постой, постой, не дури - дернул его за руку Калыч.
В это время Матейчо услужливо поднес ему стул.
- Вот так Матейка! - покровительственно хлопнул его по плечу Калыч и повернулся к Данчо: - Завтра наши ребята уходят на фронт, вот мы и решили их угостить.
- Неплохо, - кивнул головой Данчо и только теперь заметил, что Слановский сидит напротив него. - Вот так дела! Да ты теперь никак штатский! Что помалкиваешь? - подал он ему руку.
Слановский крепко пожал ее и как-то смущенно добавил:
- Сколько времени не виделись!
- И то хорошо, что живы остались…
- А ты опять возле меня трешься! - Калыч натянул Матейчо фуражку низко на глаза.
- Чего кипятишься? - спрятался Матейчо за спинами людей.
Из кухни вышел Танас Йончоолу, с закатанными рукавами, с покрасневшим и потным лицом, весь пропахший жареным мясом. Поздоровавшись с Даневым, он как-то виновато улыбнулся:
- Ну вот и встретились, живые и здоровые, слава богу! Отец твой все беспокоился.
В это же время к ним приблизился, размахивая как-то пугающе пустым левым рукавом Денчо Чолаку, брат Пени, и пьяным осипшим голосом заголосил:
- Ведут меня, ой, несут меня!..
- Погоди ты, да погоди же! - что было силы рявкнул Кутула.