* * *
В этот вечер площадь в Лозене была заполнена разбушевавшимся народом. Страсти клокотали, как бурный поток.
С балкона общины один за другим выступали люди.
Когда слово дали Лиляне, голос девушки зазвучал властно и предупреждающе:
- Товарищи, сегодня пойман палач нашего края, головорез поручик Игнатов!
- Мы хотим его видеть!
- Отдайте его нам!
- Будем судить его на месте! - скандировала группа молодежи.
- Смерть, смерть ему!..
В толпе было несколько человек из Камено-Поля. Они еще вчера просили передать им Игнатова, чтобы судить его в своем селе. Но когда они встретили решительный отказ лозенской общины, вышедший из тюрьмы Матей Арапский пустил слух, что они упустили Игнатова и поэтому им его не отдают.
Матей нарочно подзуживал, даже когда Лиляна говорила с балкона общины:
- Ничего, пусть покажут его нам, тогда и поговорим!..
После его подстрекательств площадь разразилась еще более дружным скандированием:
- Хотим его видеть!
- Смерть убийце!
Игнатов все слышал; он сидел в подвале, охваченный животным страхом, напряжением и жаждой.
Часть толпы двинулась к подвалу общины. Она вынудила отступить добровольцев и милиционеров, и уже никто был не в состоянии навести порядок.
Несколько наиболее проворных парней пробились первыми. Но Гешо Моллов оттолкнул их, протянул свои крепкие лапищи и схватил Игнатова за воротник. Тот инстинктивно поджал ноги и упал на пол. Гешо потащил его из подвала. Толпа подхватила Игнатова и осыпала ударами…
Когда в Лозен этим же вечером прибыли на пыльных, потных лошадях Кутула и Луканче, площадь была уже пуста.
К ним приблизился пожилой крестьянин.
- Ребята, поздно прибыли, - сказал он, здороваясь с ними за руку.
- Почему? - Кутула перебросил поводья в другую руку и достал из кармана сигареты.
- Да потому что прибили его камнями, как собаку.
- Когда? Кто? - нагнулся к нему Кутула.
- Народ. Вон там его и прибили камнями.
Кутула и Луканче пошли, куда им показал крестьянин. Труп Игнатова лежал лицом кверху. Его голова, и крови и пыли, была откинута назад. Правая рука крепко стиснула карман летней куртки.
Над полем, над гористыми холмами к югу от Лозена и по долине Осыма лежала тревожная тишина.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
В последние несколько дней полковник Додев не мог усидеть на месте. Он непрерывно сновал то в штаб дивизии, то в оперативную зону и везде давал разумные и нужные советы, как поскорее подготовить полк к отправке на фронт. У любого непредубежденного человека могло бы возникнуть впечатление, что попасть на фронт - давнишняя сокровенная мечта полковника Додева. Он сам нацеливал внимание следственных органов на некоторых офицеров и унтер-офицеров, не скупясь на брань и ругательства в их адрес. И теперь он оставался верен своей лисьей природе - его жизнь была разделена на две половины: одна принадлежала прошлому, а другая будущему, в которое у него было намерение покрепче вцепиться. Когда ему доложили о судьбе Игнатова в Лозене, он заявил собравшимся вокруг него офицерам, унтер-офицерам и солдатам:
- Я говорил, сколько раз повторял, но никто не хотел меня слушать. Поручик Игнатов чинил произвол и вот теперь получил по заслугам.
Подпоручик Манев ходил за Додевым как тень. Иногда скрыто бунтовал и возмущался попытками Додева переложить всю вину за действия полка на генерала Янева, за зверства и поджоги - на Игнатова, Кочо и других уже арестованных офицеров, унтер-офицеров и солдат, которые должны были предстать перед народным судом.
И еще одно обстоятельство придавало мужество Додеву. Три-четыре раза он имел возможность разговаривать с Данчо Даневым. У него не было намерения выгодно использовать старое знакомство и совместную когда-то службу. Все больше и больше в нем крепла уверенность, что Данев стал одним из сильных теперь людей, с помощью кого ему удастся остаться невредимым.
Действительно, в эти полные напряжения дни и ночи Данчо Данев служил примером выносливости и железной воли. Он спал не более двух-трех часов в сутки. Все с полным основанием ставили в пример его выносливость и железную волю. От бессонницы и напряжения его широкая спина немного сгорбилась, шея вытянулась, голос охрип, а под покрасневшими от недосыпания глазами легли темные тени. Данчо Данев не жаловался на усталость, и этим он убеждал всех окружавших его людей, что надо работать до изнеможения.
Допросы он вел сурово, ругался, бил арестованных по зубам, когда улавливал малейшую попытку скрыть какое-нибудь преступление или свалить вину на другого. Показания он заставлял давать со знанием дела и находчивостью, как будто многие годы работал следователем. Этим он завоевал себе бесспорный авторитет и симпатии особенно среди тех сотрудников милиции, которые мало его знали и которые имели незначительные заслуги в борьбе. Наиболее часто употребляемым словом у Данчо Данева было слово "гад". Оно как бы приросло к его языку, с этим словом он встречал и провожал любого задержанного. Но никто из его окружения не замечал, с какой осторожностью и умением он допрашивал тех, кто прежде сотрудничал с Ангеловым и Костовым. Уверенный в том, что Костов сбежал с гитлеровцами, Данев не упускал удобного случая, чтобы получить подтверждение этому из самых различных источников.
Иногда его воля и упорство сдавали при мысли о том, что ему не удастся скрыть все следы, но эти минуты сомнений и колебаний длились недолго. Он спешил успокоить себя тем, что следы его преступлений скрыты, и с еще большей страстью окунался в работу, чтобы заслужить полное доверие и признательность.
Расчистив все темные углы полицейских архивов, он взялся за военных. Данчо приказал любой ценой найти генерала Янева, незамедлительно его арестовать и передать лично ему.
В тот день около полудня Данчо Данев устало откинулся на стул. В переполненной пепельнице дымилась непогашенная сигарета. Его давил кашель. Перед глазами вдруг поплыли светлые круги. "Мне плохо, - с тревогой подумал он. - Такой нагрузки еще неделю мне не выдержать". Однако отдыхать не было времени. Он решил заглянуть в казарму пехотного полка. У него было какое-то странное предчувствие, что из Додева он вытянул не все.
Данев заглянул в соседнюю комнату, молча кивнул Йордану.
- Возьми с собой оружие! - глухо сказал он и стал медленно спускаться по лестнице.
Перед областным управлением его остановил Матейчо Арапский. Данев с досадой нахмурился и рассеянно смотрел перед собой, пока Матейчо скороговоркой выкладывал все новости из Камено-Поля. Йордан шел рядом с ними и улыбался в усы, а Матейчо продолжал:
- Данчо, просто стыдно держать в селе таких гадов, как Танас Йончоолу и Денчо Чолаку. Делают, что хотят, но никто ничего им не смеет сказать.
- Хорошо, чего они такого натворили, чтобы их арестовывать? - нервно спросил Дапчо, на ходу закуривая сигарету.
- Как чего? - тараща глаза, удивился Матейчо. - Они гады и фашисты! Это же они меня посадили в тюрьму, а не то и я был бы с вами в лесу.
- Хорошо, хорошо, - торопился отделаться от него Данев, - придет и их черед… Пусть их провинности, если такие имеются, расследует местный комитет. Передай привет Калычу. - Он махнул рукой, но Матейчо снова повернулся к нему, приблизился и как-то подозрительно намекнул:
- Если хочешь знать, как раз Калыч их и защищает, конечно, пусть это останется между нами, но вы-то не зевайте.
- Матей, сейчас я очень спешу, давай потом поговорим об этом, - ускорил шаги Данев и, повернувшись спиной к Матейчо, с неприязнью добавил: - Прилип как муха…
Через главный вход они вошли в казарму, их никто не остановил. В глаза сразу же бросился беспорядок и хаос на плацу.
- Это нехорошо, - сказал Йордан, по-хозяйски глядя на брошенные в беспорядке обозные телеги. Он видел, как к конюшне бежали два коня и их ноги заплетались в висящих поводьях.
- Когда пошлем их на фронт, сразу наведут порядок, - сказал почти про себя Данев.
Перед штабом полка собралась поболтать группа офицеров. Заметив Данева и Йордана, они сразу же скрылись в казарме.
- У меня тут кое-какие дела с полковником Додевым, так что ты навести пока своих друзей и знакомых, порасспроси насчет настроения.
Додев встретил Данчо Данева с нескрываемым волнением и тревогой. Одна-единственная мысль сковывала его сознание - не арестуют ли его, случайно ли пришел сюда Данчо вместе с Йорданом, который этим летом сбежал из полка?
- Пожалуйста, пожалуйста, - наигранно суетился Додев. Вымученная улыбка не сходила с его изможденного и осунувшегося лица.
Данев устало и тяжело опустился на кушетку и, рассеянно оглядев комнату, тихо сказал:
- Ну как, собираетесь?
- Я готов. Вы ведь знаете, со вчерашнего дня дал всем по три дня домашнего отпуска. Если вовремя придет пополнение из военного округа, то сразу же выступим. Могу ли я спросить, если это, конечно, не тайна, определен ли окончательно помощник командира полка?
- Да. Почти.
- Речь идет о вас?
- Нет.
- Очень жаль. Ведь у вас солидная военная подготовка.
- Да, но не наша военная подготовка является решающей в данном случае.
- Мне очень приятно, что хоть вы имеете хорошев отношение к нашей неблагодарной профессии.
Данев встал. Слегка расправил плечи. Оперся о край стола и, не спуская глаз с Додева, решительно начал:
- Господин полковник, мои товарищи готовы оказать вам доверие и оставить вас командиром полка, но при одном условии… - Он вдруг замолчал, словно не зная, с чего начать.
- Я готов, я к вашим услугам, - чуть взволнованно ответил Додев.