- Дурак, это же ночные рубашки. Брось их здесь, - и, видя, с каким сожалением Михась расстается с имуществом, которое уже считал своим, добавил. - Сначала приказ выполним, потом чего-нибудь найдешь.
Больше никого, кроме убитого Вовой немца, так и не встретили. А такое ощущение, будто жители ушли недавно, ну вот только что. После конца зачистки, Михась, получив разрешение, отправился за тряпками. Вова и Востриков стояли у выхода из подъезда во двор.
- Не дом, а улей какой-то, - поделился своими впечатлениями Востриков.
Вова взглянул на нежданно свалившегося на его голову подчиненного, бросилась в глаза худая шея, торчавшая из шинельного ворота.
- Деревенский.
Востриков кивнул.
- Давно воюешь?
- Пятый день.
- Понятно.
Помолчали, потом солдатик вернулся к заинтересовавшей его теме.
- Товарищ ефрейтор, а куда жители-то подевались?
- А черт его знает, попрятались где-то. Может, ушли.
- Даже двери не заперли.
- Правильно сделали, что не заперли. У нас бы гранат не хватило все двери вышибать.
Сверху затопали шаги, Михась возвращался.
- Ладно, пошли.
Но едва Вова с Михасем двинулись на выход, как их остановил Востриков.
- Товарищ ефрейтор, тут дверь!
Нет, ну не мог он ее раньше обнаружить? А лучше бы вообще не заметил. Неприметная, под цвет стены, дверь притаилась в тени лестницы. Если не приглядываться, то хрен заметишь. Нашелся же глазастый. Вова обследовал дверь основательнее. Наружные скобы под навесной замок пустовали. Лопухов толкнул дверь, та не шелохнулась, подергал – бесполезно. "Заперто, догадался Штирлиц". Вот и ответ, где местные попрятались. А вдруг там рота эсэсовцев притаилась, и только ждет момента, чтобы нашим в спину ударить? С другой стороны, втроем, против роты? И одного взвода хватит, да даже отделения. Хотя нет, с отделением еще можно повоевать. Вова окинул взглядом свое притихшее воинство.
- Взорвем?
Дверь массивная, основательная, одной гранаты может и не хватить. Лопухов прикинул, можно ли попасть в нее фаустпатроном, но от этой идеи отказался.
- Востриков, встань у входа, если мы нарвемся – беги к ротному, сообщи ему.
- А мы? - осторожно поинтересовался украинец.
- А мы с тобой воевать будем.
Порывшись в своем словарном запасе немецкого языка, Вова, встав сбоку от двери, забарабанил в нее кулаком.
- Офнен зи дверь, а то шпренген ее на хрен!
Щелкнул затвор ППС, Михась приготовил гранату. Вова бушевал еще с минуту, как вдруг дверь под его ударом дрогнула и приоткрылась. Палец на спуске ППС, ствол автомата смотрит в узкую черную щель, Михась взялся за кольцо. Вова дернул дверь на себя и тут же метнулся вправо. Никто не выстрелил, гранаты наружу не бросили. Лопухов осторожно заглянул в проем. За дверью щурился от дневного света худой старик. Узкий световой клин выхватывал часть подвала, бросилась в глаза седая, патлатая старуха, сжимавшая руку маленькой девочки.
- Солдатен есть?
Старик что-то просительно забормотал, буквально через слово у него проскакивало "нихт", нет стало быть.
- Проверить надо, - обратился к Михасю Вова.
- Треба, - согласился тот, - в мене и лихтарик е.
Вова не понял, что за "лихтарик", а Михась уже протягивал ему черную "жужелицу". Вот скотина, боится сам лезть, хочет фонариком отделаться. Узкая каменная лестница вниз. Зажужжал фонарь, тусклый свет выхватил сидящих у двери. Подвал был забит плотно. Даже тени от фонаря и исказивший лицо страх не смог скрыть красоты блондинки, сидевшей в полутора метрах от двери. Немка вздрогнула, спрятала лицо в ладонях. То ли от света пряталась, то ли от Вовиного взгляда. "Небось, подумала, что я ее прямо здесь разложу". Сзади продолжал что-то лепетать старик, проем закрывал Михась с ППШ наготове. Жужжа фонарем Вова двинулся дальше. Женщины, дети, старики и старухи. Страх и обреченность. Никого, кто бы хоть отдаленно тянул на призывной возраст или хотя бы "гитлерюгенд".
Щелкнул предохранитель ППС. От этого оружейного звука дрогнули сидевшие в луче света. Пробираясь обратно, Вова не удержался, задержал световое пятно на красивой немке у входа. Та сжалась, одновременно пытаясь натянуть подальше юбку. Противно стало, Вова с облегчением выбрался из подвала. Бросил старику в проеме.
- Закрывай!
Тот замер, переваривая информацию на незнакомом языке, Лопухов сам прикрыл дверь, сунул Михасю фонарик.
- Пошли.
- А гарна баба.
Вова резко развернулся.
- Та ни, ни я ничого…
- Шевелись, давай, мародер. Востриков, пошли.
Доложив капитану о выполнении первого задания, ефрейтор Лопухов тут же получил второе.
- Поступаете в распоряжение санинструктора, будете раненых выносить, когда вперед пойдем.
Санинструктор пополнению обрадовался. Забрал себе Вострикова, Лопухов с Михасем должны были работать во второй паре.
Снаружи загремело, грохот взрывов закладывал уши, с потолка посыпалась штукатурка. Потом снаружи заскрежетали гусеницы.
- Пошли!
Санитары выбрались из подвала. Первого раненого подобрали в полусотне метров от подвала, где прятались. Санинструктор быстро, чувствовался немалый опыт, его перевязал. Вова с Михасем взгромоздили на плащ-палатку и потащили на сборный пункт. Второй раз они нагнали роту, когда та ворвалась внутрь большого мрачного здания.
- Где вторая рота?
Чумазый солдат указал на широкую монументальную лестницу. По ней пробрались на второй этаж. Где-то справа шла отчаянная стрельба, туда и двинулись, полагая, что там точно без раненых не обошлось. Михась, пригибаясь, нырнул в дверной проем. Вова задержался буквально на пару секунд. Взрыв отшвырнул его назад, головой он приложился об пол, выручила каска. Сознания не потерял, но в голове шумело, в ушах стоял звон, мысли текли медленно, а руки и ноги были словно ватными. Автомата нигде не было, видимо, выронил при падении, и его завалило отвалившейся штукатуркой. Лопухов двинулся вперед к посеченному осколками дверному проему. Следующая комната, видимо была каким-то залом. Окна были выбиты, массивная мебель из темного дерева была поломана и разбросана взрывом.
"Фаустпатроном хренанули, сволочи". В паре метров от входа лежал Михась. Не повезло мужику, не дождутся его дочки новых платьев. В дальнем конце зала кто-то зашевелился. Из-под лежащего на боку кресла, выбирался немец. Его форму Вова сразу узнал – в такой же ходил по Берлину Штирлиц, только у этого эсэсовца форма была рваная и грязная, а фуражку он где-то потерял. Немец тоже разглядел Лопухова и потянулся к кобуре. Вова подошел к Михасю и вывернул из-под трупа ППШ. Эсэсовец, стоя на коленях, уже палил в него из маленького пистолетика, но руки у него тряслись, расстояние для такого несерьезного калибра было великовато, и он все время мазал. Звук выстрелов с трудом проникал в Вовины уши сквозь звон и гул канонады. Он проверил затвор, убедился, что в диске есть патроны и направил дырчатый кожух на черномундирного. Тот лихорадочно пытался запихнуть в рукоять пистолета новый магазин. Лопухов врезал от бедра, компенсировав неприцельность длиной очереди. Попал в голову. Не эстетично получилось, но Вове было не до красоты – мир вдруг стремительно понесся в его глазах и он осел рядом с убитым Михасем, рядом лег потертый ППШ с пустым диском.
Глава 12
Победу Вова встретил в госпитале, где и провалялся до конца мая. Слух понемногу восстановился, голова кружиться перестала и, сочтя, что дальнейшая поправка Лопуховского здоровья может проходить и за госпитальными стенами, его выписали. Бригаду Вова нашел уже возле Праги. Сначала заглянул в автороту, запоздало отметив Победу, потом по старой памяти заглянул к штабным.
- Вернулся?
- Вернулся. А пэпээс в Берлине остался.
- Ну и бог с ним, твой-то карабин я сохранил.
Вова осторожно опустился на лавку рядом с Ерофеичем.
- Хорошо приложило?
- Есть немного. Очухаюсь маленько и опять на машину сяду, Кальман обещал.
- Я же говорил, везучий ты. А с Дормидонтовым что?
- Даже до передовой не дошел. Ранили его в первый же день. Пулей в жопу. Визгу было… В госпиталь увезли, не тонет дерьмо-то.
Старшина согласно кивнул головой.
- А я вот на дембель собираюсь, увольняют скоро старшие возраста.
- Пора бы уже.
- Подожди, я сейчас.
Старшина ушел на свой склад, назад вернулся с Вовиным карабином. Вместе с оружием отдал Лопухову листок.
- Я тут свой адрес написал, если чего – приезжай. Шоферы везде нужны, к делу тебя пристроим, не сомневайся.
- Да я и не сомневаюсь. Спасибо.
Вова убрал аккуратно сложенный листок в карман. Потом потянулся к своему сидору, вытащил из него трофейный несессер, протянул старшине.
- Держи, Ерофеич, на память.
- А ты?
- Я себе еще найду. Тут этого добра…
Бывший разведчик повертел несессер в руках, открыл, полюбовался содержимым. Потом снял с ремня свой нож и протянул Вове.
- Это тебе. Бери, бери. Не трофейное же барахло со склада тебе дарить.
Вова взял. На прощание они обнялись. Вова надеялся, что расстаются они навсегда, и вовсе не потому, что не хотел больше видеть Ерофеича, как раз наоборот, но обратно, домой, хотелось все-таки сильнее.
Обещание свое Кальман выполнил, Лопухову достался видавший виды "студебеккер". На нем Вова и колесил по всей Германии и Чехии. Хотя танки с места практически не двигались, перевозок все равно хватало. И свое бригадное имущество возили, и оккупационная администрация для своих нужд их частенько припахивала.