Михаэлис обещал завтра же представить точные цифры и положил трубку. Звонок из Дрездена его очень воодушевил. Сразу исчезло ощущение обособленности. Значит, в столицах провинций и земель уже образованы управления из самих немцев и теперь есть кому подумать и о Дорнау. Значит, жизнь понемногу налаживается!
В тот же день Михаэлис вызвал к себе начальника народной полиции Дорнау.
В кабинет бургомистра вошёл человек в мешковато сидящем на нём мундире. Глядя на него, сразу можно было заметить, что он ещё не освоился со своим новым положением.
Несмотря на то, что полицейская форма осталась прежней - она была знакома всем немцам ещё с незапамятных времён, - функции полицейских за последнее время в корне изменились. Достаточно сказать, что новый шеф народной полиции Дорнау был старым антифашистом. При Гитлере ему пришлось скрываться.
- А у меня для вас интересная новость, - сказал начальник полиции, поздоровавшись с бургомистром. - Тут в приёмной сидит один рабочий, по фамилии Грингель. Так вот, представьте себе, он видел человека, который посадил вас в концлагерь.
Михаэлис заинтересовался.
- Грингель? - переспросил он. - Да ведь я же его знал. Он тоже на "Мерседесе" работал. Если не ошибаюсь, сочувствовал коммунистам?
- Совершенно верно. Разрешите его позвать?
- Конечно!
Бертольд Грингель вошёл. Это был коренастый пожилой человек с большим, чисто выбритым лицом и гладко зачёсанными редкими белёсыми волосами. Умные глаза смотрели из-под седых сросшихся бровей заинтересованно и в то же время насторожённо.
- Здравствуйте, приятель, - сказал бургомистр, крепко пожимая руку Грингелю. - Всё ещё на "Мерседесе"?
- Завод стоит, - глухим басом ответил Бертольд.
- Почему?
- Этого я не знаю.
- Может быть, нет материалов или рабочих не хватает?
- Всё есть. Просто Бастерт не хочет.
- Значит, директором попрежнему Бастерт?
- Да.
- Думаю, что вы скоро начнёте работать, товарищ Г рингель. А что вы хотели сообщить?
- Ничего особенного, кроме того, что я уже рассказал в полиции. На днях я видел здесь Зандера, того самого штурмбанфюрера из гестапо.
Лекс Михаэлис внимательно слушал. Ведь именно Курт Зандер, а не кто иной, допрашивал его лет шесть назад.
- Я видел, как он садился в машину на Дрезденер-штрассе, - продолжал Грингель. - Мне показалось, что вышел он из дома, где живёт актриса Гартман, но в этом я не уверен. Вот и всё, что я хотел сказать. Можно идти?
- Да. Очень рад был снова вас увидеть, товарищ Грингель. До скорого свидания.
- Интересно, - сказал начальник полиции, - сбежал уже этот самый Зандер или скрывается в городе?
- Конечно, сбежал. Видно, проморгали его ваши молодцы. Кстати, как у вас идёт набор полицейских?
- Пока похвалиться нечем. Надо очень тщательно отбирать людей. Дело новое, незнакомое, да и не каждому его доверишь.
Когда они распрощались, бургомистр распорядился через секретаря вызвать к себе директора завода "Мерседес" господина Бастерта.
Через час в кабинет уверенно вошёл холёный, видимо, хорошо знающий себе цену человек. Он был очень тщательно одет, и это несколько удивило Михаэлиса: сейчас такие люди старались прибедняться.
- Садитесь, господин Бастерт, - пригласил бургомистр, глядя прямо в глаза своему бывшему директору, который сделал вид, что не узнал мастера Михаэлиса.
Бастерт сел в кресло и закурил американскую сигарету.
- Я хочу спросить у вас: когда будет пущен авторемонтный завод "Мерседес"? - прямо задал вопрос Михаэлис.
- Этого никто не знает. Нет рабочих, нет материалов, нет приказа главной дирекции фирмы.
Они несколько минут смотрели друг другу в глаза. Михаэлис - испытующе, Бастерт - спокойно, чуть-чуть пренебрежительно. Лекс понял, что разговор в этих стенах ни к чему не приведёт.
- Я попрошу вас пройти со мной в комендатуру.
- Вы собираетесь арестовать меня? - стараясь не выдать волнения, спросил Бастерт.
- Нет, я приглашаю вас туда для деловой беседы.
Бастерт не шелохнулся. Только его равнодушное лицо едва заметно побледнело. Михаэлис встал из-за стола.
- Прошу дать мне неделю сроку, - медленно начал Бастерт. - Я понимаю, какое значение имеет наш завод, и постараюсь его пустить, хотя, конечно, далеко не на полную мощность. Мне кажется, что прежде надо составить список всего, в чём мы испытываем потребность, а тогда уже беспокоить комендатуру.
Лекс бросил на него иронический взгляд и наклонился над блокнотом.
- Хорошо! - ответил он. - Но имейте в виду, что через неделю завод должен снова работать. В будущую пятницу в это же время я жду вас к себе с докладом.
Бастерт вышел.
После того как двери за ним закрылись, Михаэлиса стали одолевать сомнения. Правильно ли он поступил, предоставив директору отсрочку? Может быть, всё-таки следовало пригласить Бастерта к коменданту? Пожалуй, о положении на заводе лучше всего посоветоваться с Соколовым.
Придя к этому решению, Михаэлис встал из-за стола, взял свой блокнот и надел шляпу.
В отсутствие бургомистра посетителей обычно принимал заведующий отделом культуры Зигфрид Горн. Перед тем, как выйти из кабинета, Михаэлис позвонил ему и сказал, что через час вернётся.
В прошлом директор второстепенного оркестра, маленький, необыкновенно подвижной, Зигфрид Горн казался бургомистру образцовым работником. Он охотно и часто делал доклады и произносил речи. Благодаря ему уже открылись городские кино. Одним словом, Зигфрид Горн сразу развил бурную деятельность.
Притом из всех работников магистрата он один старался как можно меньше докучать офицерам комендатуры. Михаэлис заметил эту его особенность, но в спешке и суете не придал ей никакого значения: были в то время дела и поважнее. Достаточно сказать, что за последние дни в ратушу стали особенно часто наведываться крестьяне. Их приводили сюда слухи о предстоящей земельной реформе, которые уже широко распространились по окрестным деревням.
Вот и сегодня, пока Михаэлис сидел у Соколова, в здании ратуши появился бедно одетый крестьянин в обычной для этих мест зелёной шляпе с петушиным пером за лентой. Левая рука у него, видимо, была ампутирована - тёмная перчатка закрывала неподвижную кисть. Крестьянин объяснил, что хочет кое о чём справиться и поговорить с бургомистром. Так как Михаэлис отсутствовал, посетителя направили к Зигфриду Горну.
Крестьянин вошёл в кабинет заведующего отделом культуры, поздоровался и присел к столу. Горн смотрел с некоторым беспокойством на его сухое, обветренное лицо с упрямым ртом и решительным подбородком. Это было лицо человека, много видевшего и много испытавшего.
- Я из Гротдорфа, - сказал крестьянин. - Пришёл по поводу земельной реформы.
- Что вы хотите узнать? - вежливо осклабился Горн.
- Я хочу узнать всё.
Прежде всего мы должны предостеречь вас от самовольных действий, - неторопливо начал Зигфрид Горн. - Пока ещё ничего не известно. Не исключено, что это - только обещание. Вполне вероятно, что никакой реформы вообще не будет. Во всяком случае, сейчас мы сами ничего не знаем.
Сказано это было необыкновенно учтиво, даже ласково. Однако слова произвели на пришедшего такое впечатление, будто его ударили.
- Понятно! - сказал он, вставая и нахлобучивая на свою большую голову зелёную шляпу. - Ну, так вот что я вам скажу, милостивый государь! Передайте вашему бургомистру, что мы, так и быть, ещё немного подождём, но только недолго. Нам земля нужна. Мы тоже не хотим самовольничать, но скажите бургомистру, чтобы там поторапливались. А то как бы мы вас не опередили. До свидания.
Он повернулся и вышел, не обращая никакого внимания на замешательство Горна, сосредоточенно рассматривавшего свои ногти.
Почему смутился Зигфрид Горн? Ведь вопросы земельной реформы совершенно его не касались. И всё-таки ему стало не по себе. Уж очень дерзкие посетители приходят в магистрат!
Горн опасливо посмотрел на дверь и принялся за чтение бумаг.
Вскоре появился Михаэлис.
- Ну вот, постепенно всё проясняется! - радостно провозгласил он, войдя в кабинет Горна. - Я только что говорил с Дрезденом. Земельную реформу проведём до наступления зимы. Это очень важно для нас всех.
Зигфрид Горн снова посмотрел на дверь, за которой только что скрылся однорукий крестьянин. Он ничего не сказал в ответ, лишь поспешно протянул бургомистру на подпись проект возобновления деятельности городского театра.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Солдаты, назначенные в наряд для ночного патрулирования города, выстроились на плацу во дворе комендатуры. Они стояли в две шеренги, вооружённые автоматами, радуя глаз новым обмундированием, начищенными сапогами и лихо сдвинутыми набок пилотками. За высоким забором садилось солнце, и вечерние тени протянулись через весь двор.
Командир роты охраны лейтенант Кротов поочерёдно оглядывал своих подчинённых, стараясь не упустить ни малейшей небрежности. Немного дольше его взгляд с удовлетворением задержался на внушительной фигуре Кривоноса, который стоял на правом фланге и, чуть-чуть скосив глаза, не отрываясь, смотрел на лейтенанта.
Внезапно будто дуновение ветра прошло по строю. Так бывает всегда, когда перед солдатами появляется старший командир. Полковник Чайка вышел из дверей комендатуры. Строй замер.
Высокий, по-юношески тонкий лейтенант Кротов приложил руку к козырьку, подошёл, чётко отбивая шаг, к полковнику и звонко отрапортовал.
- Здравствуйте, товарищи! - негромко сказал Чайка.
- Здравия желаем, товарищ полковник! - прогремело в ответ.