- А как ты представляешь себе свою жизнь здесь? - спросил он.
Люба рассмеялась:
- Ну, наверно, мне здесь без работы сидеть не придётся. Судя по вчерашней встрече, у нас в комендатуре многое ещё организовать надо. Ты не беспокойся, клубную работу и самодеятельность я уж постараюсь поставить как следует, это по моей специальности. Таких артистов обнаружим - только ахнешь…
- А ты знаешь, я вот недавно пришёл к выводу, что тебе больше придётся работать с немцами.
- Мне? С немцами?
Люба была явно озадачена.
- Да именно с немцами, и это не менее, а, может быть, даже более важно, чем работа в комендатуре.
Люба нахмурила брови.
- Я не совсем понимаю тебя.
- Это не так сложно. Ты только подумай, что такое сейчас Германия! Вспомни, что в течение двенадцати лет этот талантливый и трудолюбивый народ томился под гитлеровским игом. Ещё в 1941 году товарищ Сталин говорил, что германский народ, порабощённый гитлеровскими заправилами, будет нашим союзником в этой великой войне. И вот пришло избавление. Словно после суровой зимы, после жестоких морозов, сковавших землю, наступила весна и первый тёплый дождь обмыл поля и леса, пробудил их к жизни. И как после майского дождя расцветает природа, так расцветает сейчас всё лучшее в этой стране. Я об этом говорю тебе к тому, что новой Германии, которую с нашей помощью ныне создаёт немецкий народ, очень нужно и настоящее искусство.
Увлечённый собственными планами, Соколов даже встал со стула.
- Ты понимаешь, Люба, - продолжал он, - вот, например, люди здесь почти ничего не знают о Советском Союзе, а хотят знать всё. И если они увидят на сцене, как мы живём, во имя чего трудимся, к чему стремимся, то одно это уже может раскрыть им глаза на всё, что произошло с ними. Тут вот немцы пробуют собрать труппу и в скором времени намерены показать первый спектакль. Но им надо помочь, надо познакомить их с советской драматургией, надо сделать так, чтобы театр Дорнау охотно посещали рабочие, чтобы он отвечал их запросам и потребностям.
- Видишь ли, Серёжа, я, наверно, к такой работе совершенно не подготовлена. И немцев я совсем не знаю.
- Мы все тоже ведь раньше не знали немцев. Но не в этом дело. Я хочу, Любонька, чтобы ты поняла, что искусство здесь - не просто развлечение, а один из участков острейшей политической борьбы. Ты сама очень скоро почувствуешь, насколько всё это важно. На нашу долю выпала почётнейшая задача - помочь немецкому народу создать миролюбивое государство. Даже дух захватывает, когда вдумаешься в значение этих слов. Представляешь, сколько здесь для тебя интереснейшей работы?
- Я тебя отлично понимаю, - согласилась Люба. - Просто мне трудно отделаться от ощущения, что кругом ещё ходят нацисты.
- Тут дело куда сложнее. Большинство населения нацистам и не сочувствовало. Есть и такие, что вовсе не были приверженцами Гитлера, а в строительство новой Германии тоже не хотят включаться.
- Да, всё это, наверное, не так просто, - задумчиво произнесла Люба.
В комнату вошёл майор Савченко.
- Добрый день, друзья, - сказал он. - Очень вы вчера хорошо говорили, Любовь Павловна. Большое вам спасибо.
Он уселся на стул, снял фуражку и вытер платком лоб, хотя на дворе было совсем не жарко.
- Что это вы, майор? - поинтересовался Соколов.
- Да Валя рапортами замучила. Сегодня ещё один подала.
Соколов рассмеялся.
- Номер пятый?
Савченко не успел ответить, - за дверью послышался шум, и на пороге вырос сержант Кривонос. Лицо его выражало недовольство и даже возмущение.
- Товарищ майор, разрешите обратиться? - решительно сказал Кривонос. - Здесь к вам пришёл один немец по вопросу о земле. Я ему уже всю консультацию в полном размере дал, а он, чудак, не верит, хочет всё от вас услышать. Такой Фома неверующий, прямо удивительно!
С этими словами Кривонос отступил в сторону, и на пороге появился Эрих Лешнер.
- И ещё я вам хотел доложить: оказывается, кулацкие штучки во всех странах одинаковые, - добавил Кривонос.
Получив угрожающую записку, Лешнер отправился уже не в магистрат, а в комендатуру. Первый, кого он там увидел, был Кривонос. Сержант ободряюще похлопал его по плечу, - мол, в обиду его не дадут. Но Лешнер хотел услышать эти заверения от начальства, и Кривонос проводил недоверчивого посетителя к майору.
- Тысяча извинений, господин офицер, - начал Лешнер, когда Кривонос отступил в сторону. - Я бы не осмелился вас беспокоить, если бы не подлые угрозы. Меня зовут Эрих Лешнер, я живу в Гротдорфе.
- Что случилось, господин Лешнер? - спросил майор, сразу вспомнив свой разговор с этим крестьянином на дороге.
- Видите ли, рядом с нашей деревней находятся два имения: господина Фукса и штурмбанфюрера Зандера.
- Знаю, в общей сложности семьсот два гектара.
- Так вот, мы начали готовиться к разделу этой земли, а сегодня я нашёл у себя на дверях такую записку.
- Ну и не надо обращать на неё внимания, - авторитетно заявил Кривонос.
- Товарищ сержант, займите своё место в приёмной, - распорядился Савченко.
Кривонос повернулся кругом и вышел.
- Так вот что, господин Лешнер, - сказал майор, прочитав протянутую ему записку. - Продолжайте в том же духе. Готовьтесь к разделу земли и проследите, чтобы добро тем временем не уплыло от вас. Мы только что задержали целое стадо коров. Господин Швальбе хотел их, видите ли, продать. А коровы эти, по новому закону, предназначаются к распределению среди крестьян.
- А я вам как раз об этом хотел сказать! - воскликнул Лешнер.
- Да, за этим должны наблюдать вы сами, потому что нам уследить за всем невозможно. А на всякие бумажонки не обращайте внимания. Было бы удивительно, если бы зандеры и фуксы добровольно отдали своё имущество. На той неделе, в субботу, в вашей деревне начнётся раздел земли. Говорю вам совершенно точно. Магистрат пришлёт землемера. А уж мы со своей стороны позаботимся, чтобы вам никто не мешал.
- Значит, в будущую субботу можно начинать? - переспросил Лешнер. - Очень благодарен, господин офицер, очень благодарен. Вот обрадую я своих!
- И ещё имейте в виду, - предупредил Савченко, - будут распространяться слухи, что вам запрещено делить землю, будто для этого надо заручиться согласием владельцев, - словом, появится ещё много слухов. На всё это один ответ: делите землю! Вот единственно правильная линия, а всё остальное - измышления классовых врагов.
- Пустили б меня туда инструктором, - не выдержал Кривонос, который снова появился в комнате. Поймав на себе недовольный взгляд майора, он вытянулся, как положено, и сказал: - Товарищ майор, разрешите обратиться к капитану?
- Обращайтесь.
- Товарищ капитан, к вам пришла та знаменитая актриса, а с ней какая-то дама тяжёлого веса. Прикажете впустить?
- Просите.
Эриху Лешнеру всё было ясно. Сердце его наполнилось радостным волнением. Он простился с майором и направился к двери как раз в ту минуту, когда Эдит Гартман в сопровождении фрау Линде входила в комнату.
Увидев Лешнера, Эдит удивлённо остановилась.
- Эрих, ты здесь? Почему ты не зашёл к нам?
- Некогда, Эдит, - торопливо ответил Лешнер. -
Очень важные дела. Я зайду потом. Ещё раз благодарю, господин офицер.
С этими словами он поспешно вышел.
Эдит Гартман проводила его взглядом, потом вслед за фрау Линде подошла к Соколову и почти в один голос с владелицей ресторана сказала:
- Здравствуйте, господин капитан, здравствуйте, господа.
- Здравствуйте, фрау Гартман, - ответил Соколов. - Вы давно знаете господина Лешнера?
- Это мой двоюродный брат. Мы оба из Гротдорфа.
С большим интересом рассматривала Люба обеих женщин. Открытое, умное лицо Эдит Гартман производило-приятное впечатление. Сейчас Эдит казалась немного смущённой, щёки её то розовели, то становились почти восковыми. Фрау Линде, наоборот, чувствовала себя очень уверенно.
- Садитесь, пожалуйста, - пригласил обеих посетительниц Соколов. - Я слушаю вас, фрау Гартман. Надеюсь, наша первая встреча не оставила у вас неприятных воспоминаний?
Эдит вспыхнула:
- Я просила бы вас забыть об этом, господин капитан.
Соколов в знак согласия кивнул головой.
- Какие же дела привели вас ко мне?
Эдит хотела ответить, но тут на первый план выступила фрау Линде и завладела разговором:
- Это главным образом мои дела, господин капитан.
- Слушаю вас.
- Дело очень простое. Мне принадлежит ресторан "Золотая корона", он всегда пользовался прекрасной репутацией в нашем городе. Конечно, сейчас угощать нечем - всё ведь по карточкам. Но недавно начали работать пивные заводы. Правда, они выпускают только слабое, трёхпроцентное пиво, но и это не так уж плохо. Так что на днях состоится открытие. В своё время я обратилась в магистрат, и мне уже дали разрешение.
Фрау Линде тараторила, как пулемёт. Капитан Соколов едва успевал следить за её словами.
- Я не понимаю, почему вы пришли ко мне? - спросил он.
- Сейчас скажу, сейчас скажу, господин капитан. Дело очень простое. У меня в ресторане имеется небольшая эстрада. Я хотела бы для удовольствия публики давать в течение вечера несколько эстрадных номеров. Бедные жители Дорнау так соскучились по культурным развлечениям!
- Какое же отношение имеет к этому фрау Гартман?
- Фрау Эдит будет петь, её подруга - танцевать. У них отлично получается. Я буду очень рада, если господин капитан посетит моё заведение. Для господина капитана у меня всегда найдётся пиво покрепче.
- Чрезвычайно вам признателен, - сказал Соколов, но фрау Линде сделала вид, что не заметила его иронии.