- Надеюсь, что до раздела не дойдёт, - осторожно возразил Тирсен. - Это действительно было бы нарушением всех устоев.
- Как это - делить землю? - не поняла Эдит.
- Могу вам рассказать, - оживился Болер, проявляя неожиданную осведомлённость в вопросах политики. - Делается это очень просто. Всех помещиков, чьи владения превышают сто гектаров, прогоняют, если, конечно, они до этого сами не удрали. Потом их землю делят между крестьянами, раньше батрачившими у таких помещиков.
- Неужели и Эрих получит землю! - воскликнула Эдит.
- Кто это Эрих? - недовольно осведомился Тирсен.
- Это мой двоюродный брат, - ответила Эдит. - Он живёт в Гротдорфе.
- Значит, вы тоже за раздел земли?
- Нет, нет… Такие действия могут привести к очень печальным результатам…
- Совершенно верно! - подтвердил Тирсен. - Это - нарушение священного права частной собственности.
- А теперь такое нарушение никого не смущает, - не унимался Болер.
- Вы говорите об этом так, господин Болер, будто и сами собираетесь отхватить кусок помещичьей земли.
- Нет, не собираюсь. Я вообще не собираюсь ничего предпринимать в ближайшие годы. Ведь если я что-нибудь напишу, все станут говорить, что я начал сотрудничать с большевиками. А я этого не хочу. У меня теперь хватит средств. Много ли одинокому человеку надо? Проживу и так. Буду собирать материалы для мемуаров и наблюдать, как развиваются события.
Эдит с признательностью посмотрела на старого писателя. Значит, не только она так думает, значит, позиция её правильна.
- Абсолютно с вами согласен, - утвердительно кивнул Тирсен. - Такую линию поведения следует рекомендовать каждому честному немцу. Ни в коем случае не спешить и не поддаваться уговорам большевиков! Я очень боялся за вас, господин Болер, они уже начали вас приручать. Я думал, вы тоже продадитесь за гроши, полученные от издательства.
- Я никогда никому не продавался, - гордо заявил Болер.
- Да, это правда, - отозвалась Эдит.
- Но, может быть, дело вовсе и не в том, чтобы продаваться? - добавил писатель.
- Я вас не понимаю.
- Что если русские действительно реализуют мечты моих героев?
- О! - рассмеялся Тирсен. - Ну, тут можете не волноваться. Кому-кому, но уж никак не русским осуществлять социальные идеалы писателя Болера.
Но Болер и не думал шутить.
- А меня это очень волнует, - ответил он. - Я не знаю, совпадают ли у нас взгляды на строительство будущего общества, но ненависть к наци у нас одинаковая.
- Писатель Болер становится большевиком! - рассмеялся снова Тирсен. - Завтра я продам эту новость в газеты. Мне хорошо заплатят.
- Не говорите глупостей, Тирсен. - Болер нахмурился.
- Здесь есть над чем призадуматься.
- Конечно, всё это интересный материал для размышлений. Но я советую вам не торопиться с выводами. Сейчас большевики ещё кое-кого могут обмануть. А что будет через полгода?
- За полгода они могут завоевать много симпатий.
- Ну, тогда я совсем не знаю немцев…
Тирсен и Болер всё больше и больше оживлялись, но Эдит почти не слушала их: разговор с матерью не выходил у неё из головы. Необходимо где-то добыть денег. Может быть, попробовать одолжить у Болера? Неизвестно только, какими средствами он сам располагает. Такой просьбой ещё поставишь его в неловкое положение. Конечно, можно бы занять у Тирсена, но этого Эдит никогда не сделает. Адвокат был неприятен ей своей слащавой почтительностью.
Мужчины заметили рассеянность хозяйки и вскоре поднялись.
Для Болера Эдит была старым товарищем, а ныне единомышленником. Вот почему при прощании в голосе старого писателя прозвучали нотки искреннего сочувствия и он поцеловал ей руку нежнее, чем обычно.
Когда они ушли, в комнате снова появилась мать и разговор о деньгах возобновился.
- Может быть, обратиться в комендатуру, чтобы тебе дали работу? - неосторожно спросила старуха. - В городе все уже устроились, почти не осталось безработных.
- Нет! - резко и сердито сказала Эдит.
Старуха удивилась. Должно быть, сейчас и в самом деле не время говорить об этом.
Снова раздался звонок. Криста пошла отворить и вернулась в сопровождении фрау Линде.
Хотя владелица "Золотой короны" считалась в городе почтенной особой, Эдит почему-то всегда испытывала к ней безотчётное и нескрываемое отвращение. Поэтому приход фрау Линде немало удивил её.
- Я слушаю вас, - сказала Эдит, когда гостья поздоровалась.
Эти слова были произнесены достаточно сухо - фрау Линде, конечно, сразу почувствовала, как относится к ней актриса. Может быть, поэтому она без предисловий перешла к делу. Ресторан "Золотая корона" скоро снова откроется. Разрешение от комендатуры фрау Линде уже имеет. Пока будет подаваться только пиво, а в дальнейшем… Словом, будет видно. В ресторане есть оркестр, и фрау Линде предлагает Эдит Гартман каждый вечер выступать у неё на эстраде с одной - двумя песенками. В программе найдётся место и для фрейлен Фукс. Фрау Гартман может выступать хотя бы с теми же номерами, которые она когда-то исполняла. Оплата будет хорошая, на этот счёт не должно быть никаких сомнений.
В первую минуту у Эдит дыхание перехватило от возмущения. Но она быстро овладела собой: ведь фрау Линде имела все основания обратиться именно к ней.
Потом Эдит подумала о выгодах этого предложения. В ожидании лучших времён она, по крайней мере, сможет зарабатывать деньги.
Но соглашаться сразу не следовало. Эдит поблагодарила фрау Линде и пообещала скоро дать ответ. Ей необходимо посоветоваться с друзьями, в том числе и с Гильдой Фукс.
- О, это не так уж спешно, - удовлетворённо ответила фрау Линде. - Ресторан откроется месяца через два. Сейчас я только готовлюсь.
С этими словами фрау Линде попрощалась.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Сторожка, в которой жил Эрих Лешнер, стояла на опушке леса, среди высоких развесистых буков. От деревни до сторожки было километра полтора.
Однажды вечером, когда в лучах заходящего солнца осенние листья буков приобрели медно-красный оттенок, в лешнеровскую сторожку, как всегда, стали сходиться крестьяне. В небольшой комнатке скоро стало душно, но никто не обращал на это внимания. Эрих только что побывал в Дорнау, и всем хотелось узнать новости.
В городе у него нашёлся верный и надёжный друг. Теперь Лешнер приходил прямо к Лексу Михаэлису и получал у него самую свежую информацию относительно предстоящей земельной реформы.
Сегодня после очередного разговора с Михаэлисом Лешнер вернулся домой особенно обнадёженным. Он долго рылся в бумагах, оставленных прежним лесничим, рассматривал старые описи, отчёты и планы вырубок. Однако то, ради чего он предпринял эти поиски, удалось обнаружить, когда уже начало смеркаться и на шоссе показались первые гости из села.
Наконец, все собрались и расселись, где кто мог. Тогда Лешнер торжественно вынул и расстелил на столе широкий лист бумаги.
- Смотрите, - обратился он к товарищам. - Это план помещичьих владений. Он хотя и не точен, но даёт представление обо всех угодьях. Скоро всё это будет наше. Немецкие крестьяне настаивают на разделе земли, принадлежащей юнкерам. Правительство Саксонии идёт нам навстречу. Мы должны подумать о том, как нарезать участки. Придётся проделать всё самим: оккупационная власть даст только разрешение и будет контролировать наши действия, чтобы никто не нарушил закона. А мы изберём комиссию и прекрасно со всем управимся.
Он умолк, и в сторожке воцарилась тишина. Свет фонаря тускло освещал сквозь толстое стекло озабоченные, нахмуренные лица.
Наступала долгожданная минута, но сейчас она почему-то не сулила радости. Люди смотрели на обозначенные зелёной краской владения помещика Фукса и штурмбанфюрера Зандера. Они не решались брать эту землю. Нелегко было сразу преодолеть издавна укоренившийся страх перед юнкером.
- Ну, что, уже испугались? - насмешливо проговорил Лешнер. - Неужели у нас нехватит смелости разделить господскую землю?
- Разделить-то можно, - тихо ответил батрак Петер Крум, всю жизнь проработавший у Зандера, - а вот брать её страшно. Как же так? А если потом кто-нибудь захочет и у меня отнять? Может, всё-таки лучше взять в аренду? Так будет, пожалуй, вернее.
- А если выйдет закон о разделе помещичьей земли?
- Ну, если закон, тогда дело другое, - неуверенно признал Петер.
- Пустой разговор! - вдруг резко произнёс Вальтер Шильд, конюх Фукса. - В России в семнадцатом году крестьяне взяли да и выгнали помещиков - и дело с концом. А мы что? Да пусть кто-нибудь потом попробует забрать у меня мою долю!..
Он высказался просто, но весьма внушительно. Каждый отчётливо представил себе судьбу того, кто посягнул бы на участок конюха. Все взоры были прикованы к большому плану. Люди знали здесь каждый кустик, каждый овражек: ведь с малых лет трудились они на этой земле.
- Придётся избрать комиссию, когда выйдет закон, - продолжал Лешнер, - комиссию для руководства всей работой.
- Вот ты и будешь у нас председателем комиссии, - быстро сказал Петер Крум, который в глубине души всё же побаивался необычной затеи.
- Это меня не пугает, - ответил Лешнер. - Я и не за такое дело могу взяться. Что мне управляющие!
Среди крестьян пронёсся удовлетворённый шёпот. Если Эрих согласился, то тем самым с них снимается частица ответственности.
- А теперь, - предложил Лешнер, - посмотрим, как это получится, если действительно взяться за распределение земли. Давайте прикинем и рассчитаем, сколько может прийтись на долю каждого.