В гримерной на широкой полке перед зеркалом гудел примус: жена заведующего клубом жарила пирожки. Тут же на керосинке кипел большой медный чайник.
- Можно взять кипятку?
- Ой, ну что вы спрашиваете! - Жена завклубом была совсем молоденькая, лет восемнадцати. - Вы у нас еще переночуете?
- Нет… Через два часа машина.
- Жалко! Знаете, как приятно с интеллигентными людьми.
С чайником в руках Неля вернулась на сцену, сообщила:
- А его жена пирожки жарит, С зеленым луком и яйцами. Но не угостила!
- Они голоднее нас, - рассеянно сказал Демин. Он вертел в руках боксерские перчатки - тренировочные, восьмиунцовые. - Смотри, что у них есть! Я до войны увлекался. Второе место по области держал.
- А я был победитель школы офицеров, - подал голос Онезорг.
Демин обрадовался:
- Ну да? Давай побалуемся!
- А где другой пара?
- Нету. Одной обойдемся. На тебе правую, я левша.
Онезорг сиял мундир, Демин - гимнастерку, надели каждый по перчатке и подошли к Неле, зашнуровать. Завязывая шнурки, Неля удивлялась:
- Почему мужчины никогда не взрослеют? Вы же ужинать хотели.
- Да мы одну минутку, пока ты нарежешь… Давай, Рудольф!
- Виктор, а спина? - напомнила Неля.
Но мужчины уже стояли друг против друга в боксерской стойке. Они начали работать мягко, осторожно, делая выпады только рукой в перчатке, а открытой ладонью парируя чужие удары. Неля, нарезая хлеб, смотрела на них с веселым интересом.
Но постепенно темп боя и накал поединка усилились. Противники уже не улыбались, глаза их стали жесткими. Жесткими стали и удары. Неля почувствовала эту неприятную перемену и забеспокоилась:
- Хватит! Хватит! Садитесь ужинать!
А Анна Константиновна, наоборот, подзуживала:
- Сыночек, бей его!.. Дай ему по сусалу!
Но Демин и без этого старался. Он вкладывал в удары свирепую силу и получал в ответ такие же безжалостные. В ход пошли и руки, не защищенные перчатками. У Онезорга бежала из носу кровь. И у Демина лицо было в крови: немец рассек ему бровь.
- Перестаньте же! - Неля кинулась между дерущимися и отлетела в сторону; чья-то перчатка задела ее по плечу. Но это отрезвило противников. Тяжело дыша, они разошлись, скинули с рук перчатки. Не глядя друг на друга, сели по разные стороны стола.
Неля тоже села и вдруг, уронив голову на стол, заплакала:
- Господи, как же мало надо! Как мало надо!.. - Она вытерла слезы и сердито приказала: - Помиритесь!
- Да мы и не ссорились, - буркнул капитан. Он уже стыдился своей неожиданной вспышки.
- Все равно, помиритесь!
- Детство какое-то… Ну, пожалуйста. - Демин сконфуженно протянул руку Онезоргу, и тот так же сконфуженно пожал ее. Потом мужчины взяли полотенца и отправились умываться…
…Ужин уже подошел к концу, когда на сцену прибежал завклубом - такой же молодой, как его жена. Он поставил в угол ведро с краской и снял с кудлатой головы пилотку, сделанную из газеты.
- Значит, уезжаете? Все уже взорвали?
- Мы не взрываем, а наоборот, - уточнил Демии. Бровь у него была заклеена за неимением пластыря почтовой маркой. А у
Онезорга из ноздри торчала вата. Но завклубом таких мелочей не замечал: помыслы его были направлены на другое, куда более высокое.
- Жалко, что вы едете… Если получится, на обратном пути заверните к нам. Вы этого клуба не узнаете!.. Закончу ремонт, секции начнут работать - волейбол, штанга, шахматы!.. Драмкружок будет такой, что городской театр умоется! Драмкружок Оля поведет, а я сколочу хор. Я ведь по образованию хоровик.
- А я пела в хоре, - неожиданно сказала старуха. - Такой хороший хор был! На всю область знаменитый. И в Псков нас возили, и в Москву готовили - да тут война.
Демин и Неля смотрела на старуху с недоверчивым удивлением, а завклубом сразу сделал стойку, как молодой охотничий пес.
- Вы пели в хоре?
- В сопранах сидела. И солисткой была.
- А вы не могли бы что-нибудь спеть? Правда, инструмента нету.
- А я и окопело спою, - охотно согласилась старуха.
Неля тихо объяснила капитану:
- Окопело это "а капелла"… То есть, без аккомпанимента.
Старуха между тем откашлялась, расправила плечи и запела неожиданно сильным и чистым сопрано:
Окрасился месяц багрянцем
И море бушует меж скал.
Поедем, красотка, кататься,
Давно я тебя поджидал!..
Звонкий молодой голос заполнил собой весь зал. Из-за кулис выглянула удивленная Оля с недомытой тарелкой в руках, толе стала слушать. Когда старуха умолкла, завклубом закричал:
- Оля, ты слышала? Ты слышала? - Он подбежал к старухе: - Послушайте, я не знаю ваше имя-отчество, вам обязательно надо уезжать?
- Анна Константиновна ее зовут! Ей не обязательно! Она может остаться, может! - закричали, перебивая друг друга, Неля и Демин.
- Тогда решено. Я ее беру.
- А где она будет жить? - осведомился практичный Демин.
- Тут, в клубе. Как мы. Оформлю сторожихой. Бабушка, у вас такой свежий голос! Сколько вам лет?
Анна Константиновна подумала, вспоминая:
- Я с пятого года.
- Какого? - не поверил завклубом. - Выходит, вам сорок лет?
- Сорок, - смущенно улыбнулась старуха. - На Покров сравняется.
Завклубом, Неля и Демин смотрели на Анну Константиновну с жалостью и испугом.
Вечером Демин, Неля и Онезорг грузили свои пожитки в обшарпанный "виллис". Из Дворца культуры выбежала Анна Константиновна, подала Демину замасленный сверток:
- Деточки, не поминайте лихом! Вот вам на дорожку.
Демин развернул сверток и прямо застонал: там были пирожки.
- Где взяла?
- А напекла, - ответила Анна Константиновна н виновато заморгала.
Демин сунул сверток ей в руки:
- Неси назад!.. Как брала, так и положи - потихоньку… Ведь выгонят они тебя! Куда пойдешь? Побираться? - Он взял вещмешок с общим пайком и без колебаний отдал Анне Константиновне. - На, только не воруй!
"Виллис" тронулся. Обернувшись, Неля смотрела на Анну Константиновну. Та достала из свертка пиролюк и стала есть. Свободной рукой она махала вслед отъезжающим, и по щекам ее текли слезы.
Освещая неровный асфальт фарами, "виллис" катился по пустынному ночному шоссе. Пассажиры дремали, привалившись к неуютным бортам.
Утром они ехали по проселочной дороге. Неля сидела рядом с водителем, а Демин и Онезорг - на заднем сиденье. Они уже успели поспорить.
- Сейчас многие оправдываются: "У нас, у немцев, уважение к приказу в крови", - говорил Онезорг, а Неля переводила. - Но я так не считаю. Просто, когда вся нация в угаре и верит своему вождю, как богу, любому приказу подчиняются с радостью, не задумываясь о смысле!
- А если бы тебе приказали родную мать зарезать? - презрительно усмехнулся Демин.
Немец понял и ответил по-русски:
- Такие приказы я не получал. - И снова перешел на немецкий. - Но вообще-то простой человек, далекий от политики, не всегда может сам разобраться, что правильно, что неправильно. Представь себя на моем месте.
- Ну, знаешь! - взорвался Демин. - Ты не путай хрен с морковкой!
- Что, что? - по-русски переспросил Онезорг.
- Ничего. Проехали. Я говорю, кончай фашистскую демагогию!
- Я не фашист и сказал тебе это десять раз, - не на шутку обиделся Онезорг. - Наци звали меня в свою партию, но я отказался.
- Тогда сними к чертовой матери этот мундир! Все неприятности от него!
- Нет. - Немец упрямо покачал головой. - Не надо забыть. Кто я был, тот я был.
Впереди, на обочине, показались три странные фигуры. В середине шел человек, раскинувший руки крестом, будто распятый, а по бокам ковыляли двое каких-то скрюченных, цепляющихся пальцами за воздух. Неля поежилась:
- Ой, что это? Прямо Брейгель какой-то.
Только когда они подъехали поближе, все разъяснилось: это несли большое зеркальное стекло.
- Брось, а то уронишь! - весело крикнул солдат-водитель и притормозил.
Распятый повернул к нему счастливое лицо:
- Не бойсь, не оброним!.. Три бутылки за нее отдал. Витрину теперя застеклим!
"Виллис" поехал дальше. Дорожная встреча не то чтобы развеселила всех, но улучшила настроение. За поворотом показалась река, перегороженная серой бетонной стеной.
- Вот она! - сказал Онезорг. Это была плотина, которую нм предстояло разминировать.
- Эта стенка фальшивый, - объяснял Онезорг, осторожно поглаживая кирпичную переборку. - За ним камера, в камере триста кило тротиль.
Они находились в одном из подсобных помещений плотины. В квадратном люкс возле их ног поблескивала вода.
- Стенку разобрать можно? - осведо-милея Демин.
- Нет. Если трогать, будет взрыв… Мы пойдем там. - И он показал носком сапога на люк в полу.
- Гидравлический замок? - догадался Демин.
Немец кивнул и достал из кармана кусок мела. Присев на корточки, он стал чертить на бетонном полу схему.
- Здесь этот люк. Здесь камера. Там второй люк. - Короткой дугой он соединил первый люк со вторым. - Надо плавать три или четыре метра.
Они разделись. Демии остался в трусах, а немец - в армейских кальсонах. Потом капитан достал из сумки с инструментами моток веревки, и оба сапера обвязались по поясу концами веревки, как альпинисты.
В клеенчатый кисет Онезорг сложил самое необходимое - непромокаемые саперные спички, огарок свечи, предохранительные чеки, плоскогубцы - и повесил кисет на шею рядом с серебряным образком. Образок этот заинтересовал Демина.
- Ты, что ли, в бога веришь?
- Да.