XXIII
Продолжали окапываться и с утра следующего дня. Углубляли траншеи, прорыли ходы сообщения меж отделениями, метрах в ста вправо от переезда соорудили ложные позиции.
Все подивились хитроумной выдумке Болтушкина. Он насыпал в плащ-палатку земли, направился к пруду, осторожно ступил на начинавший рыхлеть лед. Шагах в десяти от берега высыпал землю, обровнял ее лопаткой, чуть присыпал снежком.
- Что колдуешь, Александр Павлович? - спросил Фаждеев, изумленно следивший за старшим сержантом.
- Не собираешься ли коропа на завтрак приманить? - засмеялся и Кирьянов.
- Коропа, Кирьянов, коропа. Да самого крупного… Вдруг да и клюнет, - проговорил Болтушкин, вернулся на берег, всмотрелся в свое незамысловатое сооружение, воскликнул: - Ну чем не окоп!
- А и в самом деле, - разгадал этот дальновидный замысел Кирьянов, - ловушка может получиться неплохая.
Он и Фаждеев последовали примеру Болтушкина, он несли часть земли из своих окопов на лед, и теперь издалека, со стороны глядя, действительно можно было подумать, что это не ровная поверхность пруда, а небольшое, изрытое окопами плоскогорье.
В середине дня артиллерийская запряжка доставила обещанное Билютиным орудие.
- Командир орудия сержант Комаров прибыл с расчетом в ваше распоряжение, - отрапортовал батареец лет тридцати, сверля своего нового командира глазами, выражающими и служебное рвение и вместе с тем чуть плутоватыми.
Широнин уже не раз переходил на ту сторону насыпи и поглядывал в сторону села, ожидая орудия. Сейчас он с удовлетворением окинул взором наконец-то явившийся расчет.
- Ребята, видно, подобрались тертые, а?
- Жаловаться не стану, товарищ лейтенант, - с достоинством, как командир командиру, ответил Комаров. - Вон Тюрин еще в сорок первом под своей Тулой боевое крещение принимал. Он и в мирное время оружейником был. Так что понятно… Да и Петренко, заряжающий, разные виды видывал.
- Что ж, будем знакомы, артиллеристы, - проговорил Широнин, пожимая руку Комарову, Тюрину, красноармейцу с высоким, прямо-таки профессорским лбом, и Петренко.
- Как со снарядами?
- Вдоволь, товарищ лейтенант. Есть для всякого Якова. И осколочные и фугасные.
Широнин вместе с Комаровым прошли за насыпь, выбрали место для огневой позиции. Удобнее всего было расположить орудие у небольшого пригорка, за которым стоял колодезный сруб. Но и сам колодезный журавель, и росшие рядом два высоких тополя могли облегчить противнику пристрелку, и потому решили установить орудие левее перед одним из крайних домов. Отсюда также был хороший обзор впереди лежащего танкоопасного направления, имелся и достаточный по дальности свободный обстрел. А главное, если бы танки прорвались к переезду, то их, поднявшихся на насыпь, встретили бы орудийные выстрелы почти в упор.
Батарейцы начали оборудовать огневую позицию. Широнин направился к взводу порадовать бойцов вестью о прибывшем подкреплении.
Но в этот же день совершенно неожиданно первый взвод еще пополнился людьми.
За час до прибытия расчета Петр Николаевич послал Шкодина с донесением к Решетову. Шкодин вернулся не один. Широнин увидел его еще издали, шагавшего по железнодорожной насыпи с какими-то двумя бойцами. Может быть, несут обед? Так нет. До обеда вроде бы далеко. Да и за плечами у красноармейцев не термосы, а вещевые мешки.
- Товарищи, да это же Торопов и Павлов! - первым узнал подходивших и оживленно воскликнул Чертенков. - Они, честное слово, они.
- А и в самом деле, - подтвердил, всматриваясь, Зимин.
- Писали ведь, ждите, мол.
- Я ж казав, що Торопов такый, що своего добьется.
Торопов и Павлов кубарем скатились с насыпи в гурьбу выбежавших навстречу из окопов красноармейцев.
- Привет фронтовикам от геройского советского тыла! - шутливо кричал Торопов, переходя из объятий Чертенкова в объятия Грудинина, Букаева, Вернигоры.
- Я бачу, що ты не так уже и стосковался, как писал, - пошутил Вернигора, глядя на упитанное, еще более раздобревшее в госпитале лицо Торопова.
- Да это все Павлов виноват… У него аппетита не было, так всегда за столом приходилось его выручать, - пошутил Торопов, вызвав еще больший смех сослуживцев.
В первом взводе знали, что кто-кто, а уж Павлов мимо рта ложку не пронесет. Да и госпитальная поправка пошла ему на пользу не меньше, чем его напарнику. Торопов увидел Широнина, догадался, что это командир взвода, мигом одернул шинель, поправил пояс, подошел:
- Товарищ гвардии лейтенант, красноармейцы Торопов и Павлов прибыли в первый взвод для дальнейшего прохождения службы.
Оказалось, что оба красноармейца направились в Тарановку вместе с той маршевой ротой, которая пришла в село еще вчера. Но в пути командир роты послал их с поручением к коменданту соседнего села, и они явились к месту назначения только сегодня.
- Что же ты, Иван, и окопа нам не приготовил? - спустя полчаса весело журил Торопов Чертенкова.
- А кто же знал, что вы приедете, - проговорил Чертенков, всерьез принимая этот упрек. Что бы ему стоило с его силой сделать приятное другу!
- Эй, Сашко, берись-ка сам за лопату, на чужого дядю не смотри, не надейся, - прикрикнул Вернигора. - Я бы на твоем месте сейчас для всей роты окопы отрыл, кабан ты этакий.
Широнин направил вновь прибывших в отделение Болтушкина. Александр Павлович сразу нашел им работу, приказал окопаться на левом фланге.
К разговорам о виденном в тылу Торопов и Павлов вернулись несколькими часами позже, после того как старшина Чичвинец с красноармейцем из хозвзвода принесли в термосах обед и бойцы, плотно поев, отдыхали в подвальчике метеостанции.
- Это же только видеть и чувствовать надо, товарищи, как наш народ борется, - рассказывал Торопов. - Наш госпиталь сперва в Мичуринске был, а потом в Тамбов переехал. Что ни воскресенье, гости приходили проведать. Из школ, с заводов. Ну вот, к примеру, приходит старичок. Такой, что давно бы ему, еще десять лет назад, на покое быть… Говоришь ему: "Папаша, посидите еще с нами в палате. Мы ведь своих отцов третий год не видим…" - "Нет уж, простите, - отвечает, - сынки, навестить навестил, а надо идти, дело ждет". - "Какое? Сами же говорите, что в паркетной мастерской работаете, подождет он, паркет, не до него сейчас…" А он только усмехается. "Я бы, - отвечает, - в свои семьдесят лет не спешил, да тут, сынок, сам должен понимать, сейчас наша мастерская другой паркет производит. Такой, что на нем ни один фашист поскользнется…". Поняли, что за столяр?
- А из школ детвора, - добавил Павлов, - с подарками разными являются, с яблоками, с конфетами. Посмотришь на них и не выдержишь, спросишь: "Да вы-то сами их видите, едите сейчас, ребятки?"
- Ну, а постарше, не школьники, небось тоже навещали, а, Торопов? - подмигнул Нечипуренко.
- Это уж будьте уверены, чтобы Торопова да обошли, - сказал Скворцов.
- Навещали и постарше, - затаенно улыбнулся и согласился с намеком сослуживца Торопов. - Эх, товарищи, вспомнил, какой я стишок у одной студенточки переписал.
Красноармеец сунул руку в боковой карман шинели, вынул потертую записную книжицу, перелистал ее:
- Хотите, прочту?
- Давай, давай, - заинтересованно подвинулись ближе Шкодин, Нечипуренко, Кирьянов.
- Она в каком-то журнале прочла и записала себе. Ну, а я у нее попросил. Слушайте. - Торопов кашлянул, рукой откинул назад волосы, как это делал какой-то выступающий в госпитале чтец.
Нет, нет, письму не заменить
Твоей улыбки, взгляда, речи.
И вот в окоп приходит вечер,
Перебираю писем нить,
Но им тебя не заменить.
Прочел стихотворение до конца, посмотрел на товарищей. Ну, мол, как?
- Что-то уж больно фокстротисто.
- Под такие стихи и танцевать можно.
- Что же еще молодому нужно?
А Скворцов, сидевший на приступках, и вовсе пренебрежительно махнул рукой.
- Что, Андрей Аркадьевич, не понравилось?
- Слов нет, складно получается, - неопределенно и нехотя протянул Скворцов. - Только мне с гражданской войны другие запомнились. Еще тогда, когда я вот таким, как Сашка, был.
- Можем послушать и твои.
- Ну-ка, Андрей Аркадьевич, в самом деле, весь взвод просит.
Скворцов нахмурился, молчал. В паузе ожидания послышалось, как далеко в степи прогромыхало несколько орудийных разрывов.
- Бьют, - проговорил Скворцов. - Вроде бы ближе стало.
- Нет, уж, Андрей Аркадьевич, - дружно запротестовал взвод, - ты не хитри, в сторону нас не отвлекай. Раз назвался, так давай и свои.
Андрей Аркадьевич внимательно посмотрел на собравшихся: нет ли на их лицах усмешки? Потом перевел задумчивый взгляд поверх их голов в угол, вызывая в памяти давно минувшее. Носок его кирзового сапога еле заметно стал отбивать полузабытый ритм песни… Он вначале затянул ее без слов, только мотив, негромко, про себя. Но дойдя до припева - а привык слышать, что его дружно подхватывала добрая сотня голосов, - уж не мог сдержать нахлынувшего волнения, напевно воскликнул:
Кто честен и смел, пусть оружье берет!..
Закончил припев и, словно бы озлясь, затянул еще громче:
Против гадов, охрипших от воя, пожирающих наши труды…
Закончил и эту строфу, усмехнулся, кивнул на сидевшего поближе к нему Петю Шкодина.
- Знаешь такую, чья?
- А почему не знать? Знаю. Демьяна Бедного. Называется, как это ее… "Марсельеза", по-моему. В школе учили.
- Правильно. "Коммунистическая марсельеза". Только я в восемнадцатом не в школе ее учил…