Боев покорно выслушал нарекание, подумал не без превосходства: силой в четыре руки не выбрались бы, "уазик" сидел в сугробе по самое брюхо. И под колесами, если даже копать до упора, откроется не земля, а глянцевый наст застывшего ручья, который как раз протекал по застопорившей "уазик" низине.
Ковалев еще минуту-другую поторкал саперной лопатой под днище машины, пытаясь подрезать под ней спрессовавшийся наст, однако все его усилия оказывались напрасными: лопата была коротка, а вырытая ниша уже напоминала окоп.
- Товарищ подполковник, - предложил Боев, - разрешите попробовать тросом?
- Ладно, цепляйте, раз уж вы здесь, - разрешил Ковалев, запахивая куртку и отступая в сторону.
Гвоздев с Апанасенко быстро завели трос, вездеход взревел мотором, с натугой попятился, выдрал "уазик" из ямины. На том месте, где он только что торчал, зарывшись в снег по самые оси, высился плотный спрессованный вал, пропаханный глубокой бороздой от карданного вала. А вездеход полз и полз, пятился задом на гребень горушки, ведя в поводу меньшего своего собрата с упарившимся водителем за рулем. Офицеры шагали следом, наблюдая за несложными маневрами техники.
- Товарищ подполковник, - предложил Боев начальнику отряда, - может, подкрепитесь? Есть сало, хлеб и… другое. - Он выразительно взглянул на Ваулина. - Ведь проголодались.
- После будем трапезничать, не на пикник выехали, - отозвался подполковник. В голосе его явно сквозила усталость. Впрочем, Ковалев тут же поинтересовался: - Чай есть?
- Полный термос. С облепиховым жомом. Солдаты сами нажали.
- Вот чаю я выпью.
На более или менее подходящем участке дорожного полотна солдаты отцепили трос. Обе машины, взрыхляя снежную заметь, опасаясь забуриться в целик, не без труда развернулись в обратный путь. Только что пройденная, умятая колесами вездехода дорога уже не сулила никаких осложнений, так что можно было расслабиться, поблаженствовать в сумраке теплых кабин, за которыми оставались утихающий ветер и стылый снег.
Скучавший без своего прямого дела Ваулин пересел в кабину головной машины, старшим. Само собой, Боев перешел в "уазик", заранее настраивая себя на неприятную, непривычную для него роль "развлекающего".
Однако первые километры пути Ковалев, к удивлению Боева, молчал, даже не делая попытки заговорить. В напряжении держался и Боев. С разрешения подполковника он покуривал на заднем сиденье, не забывая при этом смотреть поверх головы подполковника за дорогой.
Свет фар резко ограничивал боковое пространство, а то, что оставалось за световой чертой, тонуло в полнейшем мраке, неприятном и подавляющем.
На крутом повороте вездеход основательно тряхнуло, повело юзом, шоферу пришлось круто выворачивать баранку, чтобы не сползти в кювет. Ковалев словно и впрямь подгадывал именно этот момент, спросил:
- От кого вы, товарищ майор, получили разрешение на выезд? Насколько мне помнится, я запретил использовать транспорт в непогоду и помощи у вас не просил тоже…
"Вот тебе и приглашение к танцу! - с невеселой иронией подумал майор. - Не успели познакомиться - изволь оправдываться. А за что?"
В близкой связи с настоящим вспомнился ему давний училищный случай. Не то на первом, не то на втором курсе их учебный дивизион выехал в поле, и там, при боевом гранатометании, у одного из курсантов дрогнула рука. Рубчатая болванка с выдернутой уже чекой скатилась в окоп, ткнулась под ноги… Выбросить-то ее Боев выбросил, вовремя сориентировался, чем избавил себя и товарища от непоправимого. Зато потом не успевал одно за другим давать устные и письменные объяснения, почему пошел на риск, вместо того чтобы вслед за напарником поскорее покинуть тот разнесчастный полигонный окоп. Вот и получалось: с одной стороны - явный героизм, а с другой - чуть ли не безрассудство, и поди разберись, что правильнее…
- Так я не слышу, товарищ майор, - нетерпеливо напомнил о себе Ковалев. - У кого же вы получили разрешение на выезд?
Боев глуховато кашлянул. Ему не нравилось, что подполковник требовал объяснений в присутствии заставского шофера - человека сообразительного, острого на язык. К тому же майор не видел в подобном объяснении ни особой спешности, ни нужды. Пропали люди, сгинули в пурге, не добравшись до места и ни разу даже не выйдя на связь! Какая же еще нужна была причина для выезда, более весомая, чем эта?..
Однако прошло еще не меньше минуты, пока Боев ответил с плохо скрытым вызовом, даже резкостью:
- Памир меня научил ремеслу. Приходилось спасать.
Пояснять что-либо еще майор посчитал излишним и потому замолчал. Хмуро и недовольно он глядел сквозь лобовое стекло на габаритные огни впереди идущей машины, кроваво сияющие в ночи. Потом вспомнил едкое замечание Ковалева насчет Средней Азии, совсем не похожей на Калининский проспект, и, не удержавшись, добавил:
- Я свою "школу", товарищ подполковник, прошел еще в отрогах Копет-Дага.
- Вот как? - Ковалев живо обернулся к заднему сиденью; Боеву в темноте показалось, будто начальник отряда улыбнулся. - Расскажите-ка подробней.
- Да что рассказывать? - Боев притушил окурок, обжегший пальцы. - Сын у меня, Валерка, вырос, считай, в седле, с нарядами. Ничего, кроме гор да границы, не знал. Вот и весь сказ.
- Понятно… - Ковалев побарабанил пальцами по обивке сиденья. Какое-то время он смотрел на дорогу, вихлявшую между заснеженных деревьев, потом, захваченный внезапной мыслью, вновь обернулся к Боеву.
- Я слышал о вас лестные отзывы как о хорошем организаторе боевой подготовки. Через неделю готовьтесь - проведем у вас инструкторско-методическое занятие с офицерами застав. Так сказать, обменяемся опытом взаимодействия. Конкретней тему обговорим дополнительно…
Боев в ответ на это кивнул: занятия так занятия, он готов провести их хоть сейчас… Больше за всю дорогу они не проронили ни слова. А вскоре вдалеке высветилась окнами и застава: оставшуюся часть пути машины преодолели довольно быстро.
Головной вездеход круто затормозил - от него отделилась ладная фигура отрядного медика - в жарко распахнутом полушубке и с объемистым баулом в руке.
Ваулин придержал для Ковалева дверь, обросшую снежной бахромой. Глаза его сияли.
"Доволен, что все живы-здоровы, никто не обморозился", - определил его состояние Боев.
Вслед за Ковалевым Боев вышел из машины, по-крестьянски хлопнул рукавицами, сбивая с них несуществующий снег. Им овладела странная, казалось бы, неуместная веселость; в теле тоже ощущалась небывалая, почти забытая легкость. Как бы то ни было, рассудил Боев, а он выполнил свой прямой долг - доставил старшего офицера в целости и сохранности. Да и впрямь, черт возьми, было приятно: самого начальника отряда вызволил из беды! Пусть не смертельно опасной, не роковой, а все же…
Он любил даже после короткого отсутствия возвращаться на свою заставу, как в родной дом; сейчас же, подогретый маленькой удачей - благополучным завершением поиска пропавшей машины, - Боев и вовсе почувствовал себя хорошо, почти празднично. Улыбаясь размеренно, он наблюдал, как из комнаты дежурного, на ходу охорашиваясь, им навстречу вышел с докладом сержант Бочарников, вскинул ладонь к козырьку:
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться к начальнику заставы майору Боеву?
- Обращайтесь.
Однако начальник отряда не поспешил, как надеялся Бочарников, в канцелярию, а по-прежнему стоял рядом, с интересом ожидая доклада дежурного. Сержант заметно смутился, зашептал Боеву чуть не на ухо, сглатывая при этом слоги:
- Тащ…ор! За время…ашего отсутствия на…ставе пшествий не случилось. За исключением:…жектор…бит.
Боев не расслышал и половины слов. Но даже и те немногие, понятые им, скомканные звуки безошибочно подсказали: хорошего не жди. Остро кольнуло в висок, будто там лопнул чрезмерно напрягшийся капилляр. Прежней веселости - как не бывало.
- Не понял, Бочарников. Повторите.
Боев невольно, уравнивая разницу в росте, склонился к коренастому дежурному сержанту.
- …жектор…бит, - еще невнятнее и тише произнес дежурный, кося глазами на покачивающегося с пятки на носок начальника отряда.
Боев не на шутку рассердился:
- Да что вы там мямлите, Бочарников? Говорите яснее: что произошло?
Бочарников распрямил плечи, набрал побольше воздуха и, красный от натуги, выпалил одним махом:
- Товарищ майор, за время вашего отсутствия на заставе происшествий не случилось. За исключением: прожектор разбит.
"Так я и знал! На минуту нельзя оставить одних…" - мог прочесть Бочарников на недовольно нахмуренном, скорбном и враз вроде бы постаревшем лице своего командира.
- Как это произошло? Когда и где? - спросил Боев, и это уточнение подробностей самому ему показалось необязательным, даже неприятным.
Бочарников еще раз стрельнул глазами в сторону начальника отряда, но взгляд старшего офицера был тверд, как и пять минут назад, а на лице не отражалось ничего - ни осуждения, ни, что было бы естественно в такой ситуации, презрительного упрека, ни тем более гнева. Трезвым спокойствием повеяло на смущенного сержанта из глубины светлых усталых глаз Ковалева. Спокойствием и мудростью бывалого, много повидавшего на своем веку человека,
- Водитель апээмки….
- Кто был за рулем? - нетерпеливо перебил Боев, досадуя, что не смог сдержать себя и сорвавшийся голос выдал его состояние.
- Рядовой Сапрыкин. Он объяснил, что проводил техобслуживание, зашел в казарму погреться, а когда вернулся, машина стояла не в боксе, а во дворе, и купольное стекло прожектора разбито.
"Техобслуживание - в пургу? - про себя изумился Боев. - Ну, интересно девки пляшут!"