- Будут. Когда вернусь, - заверил Ковалев ничего хорошего не обещающим тоном, и по этим скупым словам, по этому тону Боев решил: либо новый начальник отряда вообще резковат, либо… чем-то Боев пришелся ему не по душе…
А Ковалев, аккуратно, до дна, процеживая чаинки, допил свой чай, отставил эмалированную кружку, поднялся из-за стола. Встал и Боев.
Держась чуть поодаль, начальник заставы отметил: не поленился подполковник, и стул убрал за собой на место, и пригнулся к низкому окну раздатки, сказал в глубину кухни невидимому из-за спины солдату:
- Спасибо, товарищ повар, за чай.
"Не кичлив", - с удовольствием оценил его Боев, выступая следом за подполковником в коридор.
Нутром он понимал истинную цену и причину излишней на первый взгляд строгости нового начальника отряда: и люди для него пока что незнакомые, и пресловутые местные условия, о которых некстати упомянул Боев, тоже, как ни крути, иные, чем в "лимонных" краях - в Средней Азии. А в чем Боев больше прав относительно характера Ковалева - покажет время.
Еще раньше Боев отметил, что Ковалев, едва прибыв, распорядился прежде всего накормить водителя.
"Заботлив, - вновь подумалось Боеву. - Это хорошо. Значит, поладим".
К стоявшей на выезде машине Ковалев шел не как иные "гастролеры", не налегке, а с "тревожным" фибровым чемоданчиком, довольно обшарпанным, при этом нес его сам, не перепоручая шоферу. И эта деталь тоже не укрылась от Боева, запомнилась. А много ли надо опытному офицеру-пограничнику, чтобы из таких вот штрихов составить для себя портрет человека, которого еще совершенно не знаешь?
- С вашей заставой тоже познакомлюсь поближе, когда вернусь, - пообещал Ковалев перед тем, как отправиться в поездку на фланг.
И вот теперь Боев, в который уж раз позвонив начальнику соседней заставы и убедившись, что Ковалев к нему так и не прибыл, в раздумье мерил шагами просторную канцелярию.
Для него ясным было одно: надо без промедления ехать вслед за Ковалевым, пока не поздно, выручать машину и людей из заноса. Благо и отрядный медик старший лейтенант Ваулин, очень кстати командированный по своим делам на заставу, мог в случае нужды оказать срочную помощь…
Однако до последней минуты Боев медлил, томясь неизвестностью и вынужденным ожиданием. Он помнил твердый наказ Ковалева: пока не установится погода - держать заставский транспорт на приколе. К тому же Боев еще надеялся на благоприятную весть, то и дело тормошил дежурного радиста, требуя связи с пропавшей машиной. Тот же каждый раз отвечал, словно оправдывался:
- Связи нет, товарищ майор. Сплошные помехи.
Вызванный в канцелярию старший мастер по электроприборам тоже уверял начальника заставы, что перед выездом "уазика" лично проверил установленную на машине рацию, убедился в ее исправности, и у Боева не было причин не доверять его словам.
Стрелки настенных часов уже показывали половину пятого. Боев решительно поднялся из-за стола, снял с крючка и набросил на плечи китель. Словно забыв о селекторе, зычно позвал в приоткрытую дверь:
- Дежурный!
Сержант Бочарников замер на пороге в ожидании приказов майора.
- Машину на выезд!
Всегда стоящая наготове, с прогретым мотором, "тревожная" машина-вездеход тотчас вырулила из гаража. Сквозь двойные стекла канцелярии было слышно, как она подкатила к крыльцу казармы, взвизгнула тормозами.
- Бочарников! - снова распорядился Боев. - Вызовите старшего лейтенанта Ваулина. Со мной поедут Гвоздев, Паршиков, Апанасенко. Стоп! Апанасенко отставить.
В последний момент вспомнилось Боеву, что с недавних пор у рядового Апанасенко подскочило давление, и тот же Ваулин как-то порекомендовал майору временно освободить солдата от службы, увез Апанасенко с собой в отряд.
Ничего удивительного в этой редкой среди молодых солдат болезни Боев не усматривал. Просто Апанасенко вырос в деревне, никогда выше скирды не поднимался, а тут - дальние дозоры в полном боевом, предельные нагрузки. Та же наблюдательная вышка для него - что телебашня, под небеса. Вот и результат - давление…
Апанасенко пробыл в медчасти отряда три дня и не выдержал, вернулся на заставу. Считай, что сбежал, потому что, как рассказывал Ваулин, удержать его, уверить в необходимости лечения было невозможно. Апанасенко снова попросился в наряд - так настойчиво, что Боев не мог ему отказать. Экипировался, получил оружие, и тут майор увидел: солдат стоит бледный, из носа кровь. Понятно, от наряда его отстранили. Майор помог ему разоблачиться, подхватил автомат. Волей-неволей Боеву снова пришлось оформлять документы на отправку Апанасенко в медчасть.
"Как хотите, товарищ майор, а с заставы я не уйду, - сказал тогда солдат. - Без ребят мне не жить…"
С тех пор Боев всякий раз, составляя план охраны границы и объявляя его на боевом расчете, видел перед собой затуманенные отчаянием, просительные глаза Апанасенко, словно наяву, слышал прерывающийся шепот: "…с заставы… не уйду".
"Глупый, дурачок! - в душе ругал его Боев. - А если с тобой беда приключится, сердце не выдержит - что тогда? Кому тогда будет нужна твоя храбрость?.."
Ругать ругал, но, жалея, не спешил ставить последнюю точку: все тянул с бумагами на Апанасенко, откладывал их на потом. Вот и сейчас дрогнул, едва произнес фамилию солдата, задумался: брать с собой Апанасенко или назначить вместо него другого, более выносливого?..
А с другой стороны, не будешь ведь оберегать Апанасенко до конца службы: армия не детский сад, условия для всех одинаковы, а излишняя опека может лишь унизить человека, лишить самостоятельности. К тому же отрядный медик Ваулин утверждал, что у Апанасенко наметилось заметное улучшение - видимо, начал втягиваться, привыкать…
Дежурный сержант терпеливо ждал дальнейших распоряжений майора.
- Вот что… - Боев застегнул на кителе последнюю пуговицу. - Пусть собирается и Апанасенко. Проследите, чтобы в машину положили валенки, шубы, на каждого по паре лыж, фонари. Скажите повару, пусть выдаст хлеба, сала, нальет в термос чаю. Все поняли? Выполняйте.
К этому времени и Ваулин завершил медосмотр личного состава; довольный тем, что на заставе не оказалось больных, вошел в канцелярию.
- Ваулин, - спросил Боев у старшего лейтенанта, - спирт у тебя есть?
Ваулин с улыбкой открыл баул с медикаментами, постучал ногтем по фляжке в матерчатом чехле.
- Что, есть повод?
- Есть, есть! - заверил его Боев, коротко обрисовал ситуацию и предупредил: - Выезжаем через пять минут.
Ваулин упрятал пузатую фляжку на дно баула.
- Я готов.
На всем двадцатикилометровом отрезке пути им не встретилось ни одной машины, и у майора создалось впечатление, что едут они по незнакомой безлюдной планете, которую вдоль и поперек сечет непрестанный снег, уводя в сторону, сбивая с ориентиров.
Дальше дорога раздваивалась, делая петлю, пока за распадком вновь не сливалась с основной, сейчас едва угадываемой за снежной пеленой, которую с трудом пробивал свет автомобильных фар. Расстояние обоих отрезков было примерно одинаковым, тянулись они параллельно друг другу, но оставалось неясным, какой путь на этот раз избрал водитель заставского "уазика". А разминуться в такой круговерти - проще простого,
- Сделаем так, - принял решение Боев. - Гвоздев и Апанасенко! Вы на лыжах проходите отвилок. Мы едем дальше и ждем вас у стыка дорог. Держаться вместе, друг друга из виду не терять. Фонари проверили? Хорошо. Полчаса вам хватит. Вперед!
Фигуры солдат, мгновенно выбеленные пургой, слились с окружающей теменью, пропали.
- Гвоздев здесь все знает наизусть, - словно успокаивая себя, сказал Боев, излишне долго умащиваясь на сиденье машины. - Чертова непогода! - второй раз за день ругнулся майор и повернулся к шоферу. - Сейчас не спешите. Держитесь колеи. Трогайте!
К развилке, где приметным знаком высилась сдвоенная толстенная липа, лыжники и машина вышли почти одновременно. От солдат валил пар, завязки отворотов шапок под куржаком казались пышными, будто банты.
- Как? - спросил у них Боев, хотя и без слов все было ясно.
- Чисто, товарищ майор, - ответил Гвоздев. - Никаких следов.
Апанасенко в это время отстегивал обледеневшие крепления и не видел, каким пристальным взглядом ощупал его начальник заставы. Зато Гвоздев вдруг озорно вскинул большой палец, давая понять Боеву, что молодой держался отлично, не отставал и вообще все было хорошо.
Меж тем пурга заметно начала ослабевать, ветер изменил направление и словно бы потеплел. Пелена рассосалась настолько, что по обеим сторонам дороги черными силуэтами стали видны проглядывающие из сумрака деревья. Но впереди по-прежнему не отмечалось ни малейших признаков присутствия людей, ни огонька не взблескивало в ночи, и потому направление оставалось прежним: вперед, только вперед…
Застрявший "уазик" они обнаружили примерно через полчаса езды. Зеленая машина издали, с высоты бугра, напоминала спичечный коробок, случайно оброненный на дороге.
Шофер и начальник отряда, орудуя лопатками, с двух сторон отгребали на обочину высокие завалы, и чем дальше, тем прочнее садилась машина на мост. Занятые работой, Ковалев и шофер, казалось, не замечали остановившегося в десятке метров вездехода, во всяком случае, и не подумали прерваться и передохнуть.
Боев спрыгнул с подножки кабины. Уминая валенками снег, приблизился, доложил начальнику отряда о прибытии поисковой группы,
- Зачем приехали? - огорошил его Ковалев неуместным, по мнению майора, вопросом. - Сами выбрались бы, не маленькие. Занимаетесь самодеятельностью…