Десять дней спустя
Катер все-таки пришел.
Он болтался на волнах, подальше от камней, и мы с Эрихом еле-еле добрались до него. Эрих сидел на веслах, а я пытался ухватиться за борт катера, но набегала волна, и руки срывались. Ладони у меня были ободраны до крови. Ребята на катере изловчились, бросили конец, и лодка начала болтаться рядом с катером.
Глядеть по сторонам было некогда. Я принимал канистры с дизельным топливом, ящики с продуктами, какой-то мешок - должно быть, валенки…
- Отвезете - и возвращайтесь, - крикнули с катера. Только тогда я увидел двух офицеров. Одного я узнал сразу - комендант нашего участка. Другой был незнакомый.
Мы проскочили между камней, хотя ничего не стоило врезаться в каменную глыбу. Но Эрих все-таки лихо умел управляться с лодкой. Когда камни остались позади, я крикнул ему:
- Видел?
И Эрих кивнул.
- Начальство зря не ездит!
Действительно, зачем приехал сам комендант участка, если мы виделись с ним одиннадцать дней назад?
Тогда перед отправкой на пост нас всех пригласили в канцелярию заставы, и там мы увидели коменданта, подполковника Лободу. Построились. Сырцов доложил. И вдруг подполковник сказал:
- Садитесь. Будем знакомиться. Начнем с вас? - и поглядел на меня. Просто я сидел ближе всех. Так получилось.
Я встал (школьная привычка, но и в армии тоже полагается вставать), назвал себя и добавил:
- Рабочий, сварщик с "Большевика".
- Знаменитый завод, - кивнул подполковник. - Хорошо работали?
- Обыкновенно, - ответил я.
- На таком заводе и обыкновенно?
- Ну, норму давал. Иногда больше выходило.
- Прожекторист?
- Так точно.
- Ну что ж, - улыбнулся подполковник, - хорошо, что есть рабочий класс. А хотите, товарищ Соколов, поспорим?
Я растерялся. Комендант предлагал мне спор! Его черные глаза так и поблескивали. Ну пацан и пацан. Только седых волос много.
- Давайте спорить, что, когда вернетесь на завод, захочется вам работать необыкновенно. Не так, как раньше. А?
Я, конечно, не мог с ним спорить. Наверное, так оно и будет, чего ж тут спорить-то?
- С вами ясно, - сказал подполковник. - Вы?
Теперь встал Костька.
- Был школьником.
- И не попал в институт, - в тон ему добавил подполковник. - Куда поступали?
- В университет, на юридический.
- На чем же срезались?
- На сочинении. Восемь ошибок.
- Многовато. Вы?
Поднялся Эрих. Сказал - рыбак. Подполковник оживился. Сам, должно быть, любил рыбалку.
- Откуда родом?
- Вихтерпалу. Колхоз имени Дзержинского.
- И давно рыбачите?
- С детства.
- Ну а что ловите?
- Килька. Камбала. Летом угорь.
А я и не знал, что Эрих рыбак! Он похож на артиста, даже в военной форме. Как будто надели на артиста форму и он играет солдата. А он, оказывается, рыбак!
- Кто у вас родители, товарищ Кыргемаа?
- Отец рыбак. Дед рыбак. Все рыбаки.
- Хорошо. Теперь вы.
Встал Басов и, мучительно краснея, так, что даже слезы выступили на глазах, сказал, что он дояр. Я невольно улыбнулся: первый раз услышал о такой профессии, а подполковник снова оживился:
- Вот как? А где же работали?
Басов ответил:
- Под Лугой, в совхозе.
- Какие у вас были надои?
- Четыре тысячи. Четыре двести.
- Ого!
- Думал, больше смогу.
- Потом сможете. После службы.
Я не выдержал:
- Чего говорить об этом?
- А вы, значит, о будущем не думаете?
- Да так… - промямлил я.
Вдруг вскочил Костька:
- Незачем думать, товарищ подполковник. Мы должны охранять государственную границу и меньше думать о гражданке. Я так полагаю.
В комнате стало тихо. Костька, не отрываясь, смотрел на подполковника. Тот отвел глаза:
- Конечно, должны охранять. И хорошо охранять, товарищ Короткевич. Но разве при этом нельзя думать о будущем? Здесь вы пробудете полтора года, а впереди - вся жизнь.
Мне стало жалко Костьку: попал парень впросак из-за меня. Надо выручать. Я поднял руку - разрешите?
Подполковник кивнул. У него все время было веселое лицо: видимо, ему нравилось, что мы так разговорились. Я сказал, что Костька, то есть рядовой Короткевич, в чем-то здорово прав и мысли о гражданке только будут отвлекать в сторону. Теперь главное - служба и две ее заповеди. Подполковник удивленно поднял густые брови. Должно быть, не понял, какие заповеди?
- Ну, наши, солдатские, - начал выкручиваться я, сообразив, что брякнул не то, но было уже поздно.
Подполковник снова спросил:
- Какие же заповеди?
Хочешь не хочешь, пришлось ответить:
- Так ведь знаете, как у нас говорят: "Все полезно, что в рот полезло" - это первая, а вторая: "От сна еще никто не умирал".
Подполковник перестал улыбаться, а у Лени Басова глаза сделались страдальческими, и глядел он на меня так, как будто видел человека, зашедшего ненароком в клетку к тигру.
- Н-да, - сказал подполковник, - странный у вас, прямо скажем, юмор.
А мне легче было провалиться на месте. Вот брякнул, так брякнул! У меня всегда так: сначала скажу, потом подумаю. Так хорошо начался этот разговор, а теперь подполковник даже забыл поговорить с Головней и встал. Мы тоже вскочили. "Служить вам будет нелегко… Дорожите дружбой… Помните, что вы на границе…" - эти слова проходили мимо меня, потому что я стоял и знал, что продолжаю краснеть, как помидор. А ведь только что смеялся про себя, когда краснел Басов.
- Можете идти. Сержант Сырцов, останьтесь, пожалуйста.
О чем они говорили там, я не слышал, но голову могу дать на отсечение - обо мне. Дескать, особенно приглядывайте за этим Соколовым. Разболтанный парень. Вероятно, я был прав в своих предположениях, потому что Сырцов с того дня начал придираться только ко мне одному.
Сейчас за комендантом и вторым офицером пошел один Эрих. Больно уж хлипкой была наша лодка - четверых ей трудно поднять. А я потащил канистры на склад - вовсе ни к чему торчать на глазах у начальства после той истории. Конечно, комендант не забыл мой юмор за эти одиннадцать дней. Но зачем они все-таки приехали?
Их было даже не двое, а трое: третьим оказался сержант-радист с "Соколом", и через раскрытые двери склада я видел, как он сразу же вытянул антенну, поставил рацию на камень и начал что-то говорить в телефон. Эрих вытаскивал на берег лодку. А катер повернул и, переваливаясь с боку на бок, как утка, начал медленно уходить. Значит, гости останутся здесь надолго?
Я подождал, пока офицеры, а потом и сержант уйдут в дом, и окликнул Эриха:
- Слушай, чего они сюда приехали?
Эрих пожал плечами. Он не любил много говорить. Как-то я спросил у него, верно ли, что в эстонском языке четырнадцать падежей, и он сказал - пятнадцать.
- Тогда я знаю, почему ты такой неразговорчивый, - сказал я. - Боишься запутаться в падежах.
Конечно, откуда ему знать, зачем прибыло начальство? Но я-то железно уверен, что это неспроста. Добро бы у них лодочки с собой были, тогда все ясно и понятно. А у них радист, хотя у нас свой есть - Головня - и своя рация.
А теперь ясно и понятно, что в первую очередь они пожалуют на прожектор. Я был спокоен, там у нас порядочек - не подкопаешься. Все эти дни Сырцов ходил за нами, как надзиратель, и душу выматывал - хорошо ли мы ухаживаем за техникой? А когда третьего дня я начал разбирать дизель-генератор, он стоял надо мной и спрашивал, как на экзамене, почему дизель-генератор положено ставить на техосмотр через каждые пятьдесят часов работы? Зачем промывать фильтры, регулировать клапаны, осматривать проводку? Нет, у нас с техникой все в ажуре, пусть проверяют.
Гости разместились в бане. Подполковник сказал, что незачем нарушать нашу привычную жизнь, а потом взял наш спиннинг и пошел вместе с майором ловить рыбу.
- Ты знаешь, зачем они приехали? - спросил я Сырцова.
- Не успели доложить, - буркнул Сырцов.
- Темнишь, отец!
- Хватит, - оборвал он меня. - Наряд вне очереди за "отца".
- Ты чего расшумелся?
- Повторите, что я сказал?
- Ну, наряд вне очереди, - повторил я. - Спасибо большое.
У Сырцова по скулам заходили желваки. Ладно, лучше не спорить и не заводить его, потому что по логике за одним нарядом вне очереди вполне может последовать второй. Я сделал налево кругом и пошел на прожекторную. Посижу там в одиночестве. Спать мне еще рано: мы с Костькой ложимся в шестнадцать и встаем в девятнадцать - три законных часа перед службой. Костька был там и старательно вытирал кожух прожектора тряпками.
- Ты чего? - удивился я. - Сырцов приказал?
- По своей инициативе, академик, - усмехнулся Костька. - Соображать надо. Начальство видел? То-то же!
"Что ж, все правильно, - подумал я. - Давай три, а я пошел спать". Я шел и думал, что все-таки Костька здесь, конечно, самый интересный парень. Леня Басов - мальчишечка, Костя зовет его телком. Сержант - железный человек. Эрих - молчун, а я люблю поговорить! Головню я пока знаю плохо. А вот Костьке, пожалуй, я даже завидую самую малость. Завидую, что он какой-то уверенный, - а мне как раз не хватает этой уверенности, - и тому, что он сначала подумает, а потом скажет. Совсем не так, как это бывает у меня…