Он сидел на стуле около печки, слушал ворчанье жены Клары, которая убирала посуду со стола, и думал о том, что, кажется, все идет к концу. Эти проклятые авантюристы из Берлина, развязавшие самую страшную войну в истории, проиграли ее. Ишь зашевелились, будто муравьи, в гнездо которых сунули палку. Так и снуют между Аусзее, Грундлом и Топлицем. Ни днем ни ночью носа не высунуть из дому - только и слышишь: "назад!", "проход запрещен!", "зона!". Опутали берега колючей проволокой, понаставили на каждом шагу часовых. Распоряжаются в Штирии, как у себя в Пруссии, и всего им мало. На прошлой неделе конфисковали лодки. Не ахти какая у меня лодка, но была от нее польза. Можно было иногда утром выйти на озеро, поставить вершу и принести домой полведра рыбы. Все какой ни на есть приварок. С мясом-то вон сейчас как туго - даже по карточкам не достанешь… И от приезжих ничего не перепадает, потому что приезжих-то, собственно говоря, и нет, кроме этих черномундирников. Все курорты закрыты. На вилле Рота поселились эсэсовцы. От этих не то что хлеба, слова-то нормального не услышишь. И чем они только там занимаются, на этой вилле? Прошлую субботу они что-то тащили к озеру на руках. Человек двадцать солдат. Какую-то раму, похожую на большую лестницу. Потом долго устанавливали ее на берегу. В тот день всем жителям Гессл было приказано никуда не отходить от деревни дальше, чем на двести метров. Они, идиоты, думали, что никто ничего не увидит. А ведь у нас и у наших охотников есть бинокли. Достаточно подняться на Ранфтл, что в сотне шагов от деревни, и вся котловина Топлиц как на картине. Я-то все рассмотрел подробно. Видел, как солдаты подкатили на специальной тележке огромную бомбу величиной с парусную яхту и положили ее на эту самую раму. Потом все куда-то попрятались. Ну, а потом из хвоста бомбы ударило пламя, она сорвалась с железной лестницы, и не успел я глазом моргнуть, как на вершине Пинкогеля взвилось такое облако дыма, будто вся гора вывернулась наизнанку. А грохот пошел по вершинам такой, что у меня целый день после этого звенело в голове. Вот тут-то я и понял, что они испытывают в наших горах свои чертовы новые снаряды.
А потом пошло это каждый день. Утром в деревне появлялись солдаты, приказывали не выходить из домов, и начинался грохот, от которого в шкафах звенела посуда и со склонов Ранфтла сыпались камни. Иногда из Топлица выпрыгивали такие фонтаны воды, будто на дне взорвали целый склад взрывчатки. И вот два дня назад все прекратилось…
- Клара, - окликнул Ханнес жену, - сегодня они спихнули в озеро ту длинную штуку, с которой запускали в Мертвые горы свои снаряды.
- Слышать об этом не хочу, - отозвалась Клара. - Не жизнь, а сплошное мученье.
- Видать, русские их крепко жмут.
Клара ничего не ответила.
Вытерев полотенцем вымытые ложки, она сложила их в ящик кухонного стола и ушла в другую комнату. В дверь сильно постучали.
- Черт кого-то несет на ночь глядя… - проворчал Ханнес, поднимаясь со стула.
- Открывай, да побыстрее! - крикнули снаружи.
- Сейчас открою, - сказал Ханнес, - что за спешка…
Дверь прыгнула так, что чуть не сорвалась с запора. Ханнес едва успел откинуть щеколду, как она распахнулась настежь.
Яркий луч света на мгновенье ослепил его. Он отступил в комнату и увидел на пороге офицера вермахта с электрическим фонарем в одной руке и с пистолетом в другой.
- Немедленно впрягай волов в повозку. Пойдешь со мной! - приказал офицер и выразительно повел в сторону двора стволом пистолета.
Ханнес понял, что всякие разговоры бессмысленны. Молча накинул на плечи кожаную охотничью куртку и вышел из дому.
Когда он вывел свою воловью упряжку на улицу, то увидел возле ограды соседа Растла. Растл стоял рядом со своей упряжкой и по своему обыкновению шепотом проклинал все на свете. Увидев Ханнеса, он воскликнул:
- Значит и тебя мобилизовали, старик?
- Молчать! - крикнул офицер. - Идите вперед!
Возы заскрипели по дороге. На развилке офицер приказал повернуть налево.
- К вилле Рота, - шепнул Растл. - Интересно, для чего мы им нужны.
- Еще одно слово, и вы будете нужны только богу! - прикрикнул офицер.
У виллы Рота, превращенной эсэсовцами в лабораторию, их ждали. Едва повозки остановились, солдаты начали нагружать их деревянными ящиками. Ханнес заметил, что к каждому ящику привязан груз - какие-то металлические предметы, похожие на детали разобранных машин.
"Значит, все это добро будет утоплено, - подумал лесничий. - И они не хотят, чтобы оно попало кому-нибудь в руки. Так, так… интересно, что будет дальше…"
Погрузка была закончена в несколько минут. Тот же офицер велел везти ящики через Гессл к Топлицу.
Проезжая мимо своего дома, Ханнес заметил свет в окне кухни.
"У Клары сейчас душа в пятках, - подумал он. - Да и кто знает, что будет в конце пути. Может, они нас пристрелят, как лишних свидетелей…"
На берегу возы, так же как и у виллы Рота, ожидала команда солдат-эсэсовцев. Они тотчас перенесли ящики на плоты и поплыли с ними к середине озера. Плеск весел постепенно замирал в темноте.
- Эй, вы! Можете отправляться домой! - крикнул офицер Ханнесу и Растлу. - Да покрепче держите язык за зубами, если не хотите неприятностей!
…Уже среди ночи Ханнес проснулся от страшного взрыва. Звякнули стекла в окне. Дернулась кровать. Что-то с треском обрушилось на чердаке. Клара прижалась к нему и прошептала:
- Боже, когда все это кончится?..
- Спи, - сказал он. - По-моему, уже кончилось. Мне кажется, они уходят.
…Утром ни эсэсовцев, ни солдат вермахта уже не было ни в Гессле, ни на вилле Рота, ни в бараках на берегу озера. Да и самих бараков не было тоже. Земля на их месте была разорвана тремя глубокими воронками, из которых несло тошнотным запахом тола.
В полдень в дверь дома Ханнеса снова постучали.
- Не заперто! - крикнул Ханнес из кухни, где он жарил яичницу. Сейчас ему было все равно. Пусть хоть сам дьявол приходит в гости. Надоела эта проклятая нервотрепка.
- Жив, старина? - спросил какой-то человек, входя в дом. Ханнес обернулся на голос и сразу забыл про яичницу.
- Эрвин! - воскликнул он, роняя нож в сковородку. - Вот не ожидал увидеть!
Это действительно был Эрвин Хаммер, лесной объездчик из Бад-Гойзерна. Тот самый Эрвин, которого он знал еще сопливым мальчишкой, потом красивым высоким парнем и, наконец, молодым человеком, женившимся на очаровательной Гретль Данкен из Лайффена. Они обзавелись собственным домом в 38-м, то есть перед самым началом войны. Когда гитлеровцы оккупировали Австрию, Эрвин неожиданно исчез из Бад-Гойзерна. Разные ходили о нем слухи. Кто говорил, что пруссаки посадили его в концлагерь, кто болтал, что он подался в Италию, где у него жили какие-то дальние родственники. Но Ханнес не верил слухам. Не такой человек Эрвин Хаммер, чтобы запросто бросить новехонький дом, хорошую службу в Лесном управлении и молодую жену. Ханнес подозревал, что Эрвин ушел в горы Хеллен, где сразу же после оккупации стали формироваться отряды Сопротивления. Эрвин был настоящим австрийцем и любил свою землю не только на словах.
И вот теперь он у него в доме, похудевший, ставший как будто еще выше и старше лет на десять.
Он вошел в кухню и сел на придвинутый хозяином табурет. На коротком ремне у него на плече висел синеватый "вальтер". Из кармана торчала рукоять "парабеллума".
- Откуда? С гор? - не выдержал Ханнес.
- Об этом потом, - сказал Эрвин. - Где Клара?
- Ушла погостить к тетке в Блаальпе. У нее что-то с нервами неладно после всего, что у нас здесь было. А ты где пропадал столько времени?
- Прости, старина, но у нас очень мало времени. Я слышал, ты помогал пруссакам перевозить какие-то грузы?
- Было, - поморщился Ханнес. - Заставили под прицелом. Меня и Франца Растла тоже. Ты его помнишь?
- Что перевозили?
- Деревянные ящики.
- Много?
- Всего двадцать восемь. По четырнадцать на повозке.
- Откуда?
- Из виллы Рота.
- Куда?
- В Топлиц.
- Значит, они их утопили?
- Да.
- Можешь показать - где?
Ханнес насторожился.
- Как бы не вышло беды. Офицер, который нас сопровождал, предупредил, чтобы мы держали язык за зубами.
Эрвин усмехнулся.
- Очень хотел бы увидеться с этим офицером или хотя бы узнать, где он сейчас… где они сейчас все. Во всяком случае, сюда они больше не придут. Русские взяли Вену.
Только сейчас Ханнес увидел, что яичница на сковородке давно сгорела и комната наполняется синеватым чадом. Он схватил тряпку и столкнул сковородку с огня.
- Говоришь, русские взяли Вену?
- Да. Два дня назад.
- Значит… действительно пруссакам конец?
- Да, Ханнес. И пруссакам и войне. Жизнь снова пойдет по-старому. Но сейчас ты нам должен помочь.
- Чем?
- Ты должен показать место, куда возили ящики.
- Это нетрудно, - после некоторого раздумья сказал Ханнес. Он подошел к вешалке и снял с нее куртку. - Идем.
Уже по дороге к озеру он спросил:
- Ты сказал, что я должен помочь вам. Кому это вам?
- Мне и моим товарищам.
"Значит, действительно он - коммунист, - пронеслось в голове Ханнеса. - "Моим товарищам…" Вот тебе и маленький Эрвин… А в конце концов мне наплевать. Если коммунисты сумели свернуть шею этому мерзавцу Шикльгруберу, значит они толковые ребята…"