События романа происходят летом 1942 года на Кавказе. Автор, участник Великой Отечественной войны, показывает мужество советских воинов, насмерть стоявших на Орлиных скалах и задержавших продвижение отборной фашистской дивизии "Эдельвейс".
Содержание:
ЧАСТЬ I 1
ЧАСТЬ II 29
Примечания 58
Эдельвейсы - не только цветы
ЧАСТЬ I
В огне, в грохоте, в сонме людских тревог и потрясений катилось второе военное лето. Танками, волнами самолетов, полчищами солдат наваливалось оно на мирные города и села, на поля и фермы; жгло, рушило, переворачивало все вверх дном.
"В России нет сил, которые смогли бы сдержать натиск немецких армий!", "Сталинград не выдержит и недели!", "Альпийские стрелки - в предгорьях Кавказа!", "На очереди - Баку! Каспий!.." - кричали вражеские листовки.
…Степан Донцов выполз на бугорок, прижался к земле и замер. Показалось, что у леска, где белеют цистерны, кто-то прохаживается. А может, померещилось?
На луну наползло облако, и она утонула в нем, как тонет гривенник, брошенный в воду. Набежала густая тень, заволокла и лесок, и цистерны. Положив винтовку на локоть и придерживая ее за ремень, солдат снова пополз. На душе беспокойно: фашисты, они теперь всюду…
Тень рассеялась, и впереди опять показались цистерны - большие, белые. Теперь видно почти всю территорию склада. К леску убегают столбы с повисшей на них колючей проволокой. Чуть левее - ворота из жердей, дощатая будка сторожа…
Степан раздвинул ветки шиповника, облепившего изгородь, прислушался. Гнетущая тишина - не слышно даже сверчков. Чудно: пушки, моторы, все умолкло; война как бы выбилась из сил, прикорнула в степи…
Тишина и радовала солдата - кто не ждал ее в громе войны - и угнетала его. Обманчива тишина на фронте!
Из-за леска в небо взметнулись сполохи - артиллерия. Глухой, придавленный звук - выстрел; резкий, содрогающий землю - взрыв. К голосу орудий присоединился гул моторов. Он нарастал, приближался, вот уже повис над головой - воющий, страшный. Под облаками запрыгали вспышки - это ударили зенитки. А немного спустя от реки, где переправа, донеслись будто грозовые раскаты. Бомбят! Как раскаленные мечи, скрестились в небе огни прожекторов. Потянулись пунктиры трассирующих пуль… "Как там, на переправе… - думал Донцов. - На тот берег наши, конечно, не успели. Бомбежка… Нет хуже, когда не видишь ни самолетов, ни падающих бомб…"
Час назад Донцов тоже был на переправе: лежал вместе с солдатами за насыпью и стрелял из винтовки. Там был и командир взвода лейтенант Головеня. Усталый, он переползал от одного окопа к другому, подбадривал солдат. С ним было легче…
Внизу у парома сгрудился обоз. Много раненых. Переправа шла медленно, и надо было отбиваться, сдерживать врага огнем.
А в стороне от парома, у леска, склад машинно-тракторной станции - бочки, цистерны…
- Ни капли горючего врагу! - приказал лейтенант.
Донцов готов был выполнить приказ:
- Можно идти?
Взводный кивнул, но тут же задержал солдата. Глянул в глаза:
- Удачи тебе, Степан…
Прошел час, а может, и больше. Степан все еще лежал у проволоки. Стих гул моторов, успокоились зенитки. Лишь где-то в степи продолжали ухать тяжелые орудия… Ну что ж, пора. Поддев штыком нижний ряд проволоки и скрутив ее, солдат переполз на песчаную гладь складского двора. Прислушался и, поднявшись, метнулся мимо бочек к огромным цистернам. Горючее в них, как видно, припасено для уборочной. Он комбайнер, не так давно сам работал в поле, понимает, как дорого горючее. Сейчас придется взорвать целый склад. Жалко… А врагу оставлять не жалко? Да и что, в сущности, эти цистерны? Капля в море, крупинка по сравнению с тем, что уже сожжено, разрушено.
…И опять, будто наяву, хутор Гречишки… Белые хаты над озером. В садах, как кровь, пламенеют вишни. У дороги - стена ржи. Дальше за бугром - железнодорожная станция. Эшелон вверх колесами… Да, именно там пулеметно-артиллерийский батальон, в котором служил Донцов, понес большие потери. Это было девятнадцатого утром, когда из-за бугра выползли немецкие танки. Часть из них пошла прямо на батарею, как будто знала, что там почти нет снарядов. Он, наводчик Донцов, припал к прицелу.
- Огонь! - почти в ухо выкрикнул лейтенант.
Второй, третий выстрелы… Танк, что справа, ткнулся пушкой в бугорок и запылал. Наводчик перенес огонь на второй. Но тут, подминая кусты, показались еще танки. Много. Они не ползли, а уже мчались, норовя с ходу смять артиллеристов, вдавить их в землю. Донцов целится: еще выстрел и еще. Но враг неудержимо рвется вперед, накатывается на соседнюю батарею. Заряжающий Вано Пруидзе подает последний снаряд - больше нет, - и лейтенант приказывает взорвать орудие. Бойцы касками черпают песок с бруствера, набивают ствол. Волоча за собой шнур, Донцов уходит последним, и когда видит, что расчет в укрытии, падает и с силой дергает провод. От взрыва вздрагивает земля, сыплется песок в траншее…
…Хлопнув ладонью по пузатой цистерне, Донцов понял - полна до краев. Ухватился за кран: "Вот, черт, на замке! Может, выстрелить? - мелькнула мысль. - Нет, ни в коем случае!"
А горючее надо взорвать.
Солдат тревожно оглядывается на восток, где алеет полоска зари, подходит к бочкам, что рядом с цистернами. Переворачивает одну из них: в воронке - слышно - булькает бензин. Жидкость расплывается вокруг цистерны, подмывает ее. Донцов выхватывает спички, но тут же замирает: шаги, из будки сторожа вышли двое.
Пригнувшись, он различил человека в плаще. Это, пожалуй, кладовщик: в руках канистра. А вон тот, второй, идущий за ним, кто он? В куртке. Наши таких не носят. И говор не наш… Немец!
Звякнула канистра. Мимо, мелкими шажками, прошел человек в плаще. Еще немного - и рядом… гитлеровец. Донцов чуть подался вперед и с размаху опустил приклад на голову фашиста. Тот даже не вскрикнул. Человек в плаще кинулся в одну, затем в другую сторону, наконец, побежал к изгороди. Попробовал перескочить через нее, да зацепился, забарахтался на проволоке.
А солдату нельзя медлить. Чиркнул спичкой, и огонь сразу охватил бочки, полез по стенкам цистерны.
Отбежав к опушке, Донцов остановился, опасаясь, что пламя может погаснуть. Но столб огня разрастался, тянулся ввысь. Ударил взрыв.
Вслушиваясь в гул пламени, Степан замер: и страшно ему, и радостно: "Ни капли горючего врагу! Ни капли!"