Света вышла из госпиталя и медленно пошла в сторону общежития. Она смотрела вниз, боясь поднять глаза, полные слез. Мысли не покидали ee. Все казалось не реальным, казалось, что все, что происходит с ней сейчас - это сон.
Так не должно было быть! Игорь ведь говорил, что будет сидеть в госпитале и не высовываться! Ведь он совсем не похож на головорезов из бригады спецназа, большинство из которых просто рвутся в бой, и не представляют свою жизнь без острых ощущений! Игорь ведь простой гражданский человек, хоть и военный врач. Как такое могло быть?
Света не заметила, как вошла в забегаловку.
- Налей мне водки, - попросила она официантку.
Света присела за столик, и украдкой вытирала слезы. Когда официантка принесла водки, Света выпила сразу одну за другой три рюмки и закусила лимоном. Одиноко и отрешенно она смотрела, как официантка обслуживает заходящих время от времени посетителей. Хорошо ей - бегай, да деньги считай…
B забегаловку, смеясь, вошли Лунин и молодой переводчик. Света вспомнила: "Олег".
- Привет медицине! - громко сказал Дима, и подсел к Свете. - Как дела? O чем скучаешь?
- У меня Игоря убили, - глухо сказала Света, и опустила глаза.
Лунин сидел с натянутой улыбкой, и подумал на мгновение, что Света пошутила.
- Как убили? - наконец дошло до него.
- Убили… - Света разревелась и, вытащив платок, начала вытирать им слезы.
- Что такое? - весело подсел Нартов, не слышавший начало разговора.
- Игоря убили, - сообщил Дима.
Олег молчал. Боясь в такую минуту наговорить лишнего, он счел нужным просто промолчать.
До дома Свету проводили, и когда она осталась одна, то повалилась на койку и уже без слез просто смотрела в потолок.
Никогда больше Игорь не обнимет ee, и не согреет своим теплом… никогда она не сможет иметь от него прекрасных ребятишек… никогда она не услышит от него слова любви…
Никогда!
He хотелось есть, и не хотелось вообще что-то делать. Света co злостью выключила трещавшее о чем-то радио.
- Господи! За что? За что ты забрал его у меня? Ну что он сделал такого плохого?
Света уткнулась в подушку. Слез не было. Время от времени на нее нападала волна безысходности, бессмысленности дальнейшего своего существования.
B час ночи Света встала с койки и прошла к шкафу, в котором хранилась кухонная утварь. Через мгновение она уже держала в руках хлебный нож. Нож был с лазерной заточкой и без труда, лишь легким нажатием, разрезал буханку хлеба. Света посмотрела на лезвие. Одним взмахом можно перерезать сонную артерию и яремную вену, после чего останется жить не больше одной - двух минут. Зачем жить без любимого человека? Зачем теперь нужна эта никчемная жизнь? Зачем эта комната? Зачем этот госпиталь? Зачем это звездное небо? Зачем это все? Для кого? Нет больше любимого человека, и все это теперь совсем не нужно…
Ничего теперь не может радовать. Ничего теперь не может придать сил, и поддержать в трудную минуту.
Света холодно посмотрела на нож, и спустя мгновение примерила сталь к своей шее. Но что-то остановило ее от опрометчивого поступка.
Света отбросила нож, и снова расплакалась.
- Прости, - прошептала она, - Игорь, если ты меня слышишь, прости…
B пять утра она уснула, но проспала не долго. B семь часов она поднялась и пошла в госпиталь. B госпитале она обошла больных, стараясь держаться как можно спокойней, но ее красные глаза и резкость в движениях выдавали нервное потрясение. B госпитале уже все знали про ее беду и старались даже лишним жестом не напоминать ей о горе.
Перед обедом пришла еще одна телеграмма, в которой сообщалось, что труп Игоря повезут на его родину - на Урал. Света пошла в отдел кадров, оформлять документы на отъезд на похороны.
* * *
B Чечню Олег поехал только через полтора месяца, когда была готова к отправке на войну еще одна рота. Место основного базирования отряда к этому времени перенесли из Моздока в горы Чечни, в район между населенными пунктами Махкеты и Сельментаузен, где уже находился штаб сто восьмого парашютно-десантного полка и двести восемнадцатый отряд сорок пятого разведывательного полка воздушно-десантных войск. B самом Махкеты стоял сто четвертый парашютно-десантный полк. Роты десантников к этому времени почти все сидели в горах от Элистанжи до Улус-Керта - блокировали передвижения остатков бандгрупп после прорыва боевиков на веденское направление. Пару недель назад второй батальон сто четвертого полка встал на пути продвижения основной массы боевиков, принял тяжелый бой, в котором понес тяжелые потери. B полку погибло более девяносто человек, и поэтому штабом группировки войск было принято решение перебросить в горы на усиление десантников отряд специального назначения ГРУ. Выбор пал на отдельный отряд Романова.
B течение нескольких дней отряд перебазировали из Моздока в эти горы. Еще неделя ушла на обживание нового места и проведение нескольких разведвыходов для ознакомления с местностью. Начало боевой работы совпало с прилетом роты капитана Иванова.
Прибывшая рота начала ставить палатки, а офицеры собрались в палатке ПХД, где развернулась масштабная пьянка, приуроченная именно к прибытию свежей роты.
Водки было много. Заместитель командира отряда по работе с личным составом майор Шевченко назвал водку главным оружием чеченских боевиков, и добавил, что это оружие нужно уничтожать. После чего поднял налитый до краев стакан:
- За нашу победу!
Все кто был в палатке, встали, и дружно опрокинули содержимое кружек и стаканов в свои простуженные глотки.
Олег Нартов почувствовал, как к желудку потекла огненная река, и поморщился.
- He кривись! - кто-то хлопнул Олега по спине, кто-то захохотал…
- Порядок, - промямлил Олег, доставая вилкой тушенку из банки.
Дима Лунин налил Олегу еще полкружки, и Олег поморщился снова. Первая кружка была выпита им с трудом, а развитие событий вполне ясно давало понять, что это только небольшая прелюдия к основной попойке.
Отказываться не хотелось просто из уважения к находящемуся здесь коллективу. Отказаться, значит плюнуть на общество, которое было строго щепетильно в этом вопросе. Попробуй не выпить с капитаном Самойловым за его друзей погибших пять лет назад во время первого штурма Грозного!
Олег налег, было на тушенку, но Лунин его остановил:
- Эй, военный! He превращай закуску в еду!
За Луниным в проходе стоял ящик тушенки, но то была тушенка на завтра, послезавтра…
Олег положил вилку на стол.
- Закусывать по команде! - съязвил Шевченко, услышав реплику Лунина.
Майор Шевченко в тесном кругу офицеров сейчас был выше всех по должности, а потому как бы являлся руководителем "мероприятия". Если бы его сейчас в палатке не было, все это можно было бы смело назвать банальной попойкой, а на утро построить весь офицерский "кворум", и устроить длительное промывание мозгов с показательным наказанием особо отличившихся в употреблении спиртного командиров. Но так как Шевченко все же присутствовал, и как бы представлял в своем лице руководящий состав отряда, то и "пьянкой" это назвать уже никак было нельзя. "Мероприятие" - и точка. Со всеми вытекающими отсюда выводами и последствиями…
После второй кружки Олег понял, что ему уже достаточно. Обглодав корку хлеба, он скромно взял на кончик ножа маленький кусочек тушенки. Взгляд уже не фиксировался на одном месте, "плавал". Начались позывы к рвоте. Этого еще не хватало…
Олег повернулся назад, ища место для возможной рвоты. Сзади него была только остывающая печка, и куча дров. Разве что на дрова…
Офицеры, разомлевшие от выпитого, начали оживленно переговариваться. Командир второй роты отряда, которая уже провоевала здесь полтора месяца, капитан Самойлов, рассказывал об особенностях штурма Грозного во время первой кампании. Несколько человек слушали его, вытянув шеи.
- Город горит, рота морпехов окружена, вызволять надо, а нас всего двадцать, что делать? "Mаxpа", слава Богу, во время подоспела. Как дали чеченем!
Лунин рассказывал, как провел несколько последних дней перед отправкой, с девочками:
- …а я ей говорю: поворачивайся на живот…
Командир только что прибывшей первой роты капитан Глеб Иванов сидел молча, и как-то грустно смотрел на Олега. Нартов заметил его взгляд и спросил:
- Почему вы на меня так смотрите?
- Жалко мне тебя, парень… - как-то действительно сожалеюще, сказал Глеб.
- A чего меня жалеть? - спросил Олег.
- Ты - гражданский человек, - тихо сказал Глеб. - На войне тебе делать нечего.
Олег хотел спросить, почему он так думает, но тут поднялся Шевченко:
- Товарищи офицеры, третий!
Все зашевелились, начали подниматься. Олег последовал примеру и, толкаясь, встал. C ужасом посмотрел на свои полкружки водки и подумал, что его точно будут выносить.
Шевченко, больше ни слова не говоря, выпил. Олег знал, что сейчас надо выпить так, чтобы ничего в кружке не осталось. Иначе проклянут…
Водка не лезла в горло. Организм противился, но Олег, собрав волю в кулак, выпил до дна. Сев на ящик от снарядов, служивший стулом, понял, что уже сам встать не сможет.
Иванов подмигнул:
- Это только начало…
- A что будет еще? - спросил Олег, чувствуя, как заплетается язык.
- Кроме водки еще будет война.
- Война уже есть, - возразил Олег.
Ему показалось странным, что Глеб говорит о войне, как о чем-то еще не начавшемся. Ведь война началась в августе, а сейчас уже март…
- Война есть для тех, кто воюет. A я, ты и вся моя рота еще не воевали. Для нас войны пока нет. Она только ждет нас. Ждет наши души. Ждет наши тела. Ждет наши жизни…