- Потому, что пани не скажет мне правды.
- Зачем гадать? Давайте попробуем, я согласна ответить на любой вопрос пани. Допустим, пани спрашивает, сколько мне лет. Отвечаю - двадцать два. А сколько лет пани?
- Хорошо. - Гелена впилась глазами в девушку. - Пусть пани, в таком случае, скажет мне, кто она такая.
- Согласна. Но, если я скажу правду, пани тоже скажет, кто она?
- Так! - почти вскрикнула Гелена, отбрасывая рукой упавшие на глаза волосы.
- Слово гонору?
- Слово гонору. Богом присягаю. Но только правду!
- Верю. - Оксана открыто посмотрела в глаза женщины. - Я - советский человек и борюсь с врагами своего народа - гитлеровцами.
- Что? - презрительно рассмеялась Гелена. - Советская… За кого пани меня принимает? За маленькую девочку? Откуда здесь…
Она вдруг замолкла и, с внезапно появившимся на лице выражением душевной боли, прислушалась к донесшемуся откуда-то издалека звуку, похожему на плач ребенка.
- Зачем пани морочит мне голову? - печально, уже без злости, продолжала Гелена. - Пани прислали ко мне, чтобы она нежно и ласково пролезла мне в душу, все выведала, узнала. Напрасные надежды! Я католичка. Я буду молчать и терпеть, как молчали и терпели первые христиане, не страшившиеся никакой муки. Мать божья даст мне силы.
Оксана села на невысокий чурбачок, вынула сигареты, предложила Гелене. Та жадно посмотрела на сигареты, но отказалась. Оксана закурила.
- Послушайте, пани Гелена, и подумайте над моими словами. Я скажу вам еще одну правду. И не одну, а сразу две. Да, меня послали, чтобы я, беру ваши слова, залезла пани в душу и все узнала. Пани этому верит?
- Так.
- Прекрасно. Теперь еще одна правда. Мне невыгодно ее открывать, потому что она настроит пани против меня и я бы могла эту правду скрыть. Но я не скрою. Пани - католичка, верит в бога, а я в бога не верю. Я - атеистка.
- О-о! - словно стон вырвалось из груди Гелены. Она смотрела на Оксану, приоткрыв рот, с нескрываемым страхом.
- Вот видите, вы испугались меня, - с огорчением произнесла Оксана. - Но я сказала правду. Я не собираюсь спорить с пани о религии, но пани прекрасно знает, что среди религиозных людей есть и негодяи, и преступники. Разве среди гитлеровцев мало католиков, но ведь это не мешает им убивать католиков-поляков. И не только взрослых, но и детей. Я говорю правду, пани Гелена?
- Правду, но я пани не верю.
- Как же так? - усмехнулась Оксана. - Пани признает, что я говорю правду и…
Разведчица не договорила, заметив, что Гелена не слушает ее. Опять появилась тоска в глазах, опять тревога, боль, радость на лице - Гелена снова услышала плач ребенка. "Она мать…" - догадалась Оксана.
- Пани Гелена, сколько лет вашему ребенку?
Женщина вздрогнула и, не в силах скрыть своего изумления, уставилась на девушку. Поняла, как та догадалась, облизала распухшие губы.
- Я попрошу у пани сигарету…
Закурила, жадно затягиваясь дымом, сказала потерянно:
- Год и восемь месяцев моему ребенку.
- Он остался там? - тихо и сочувственно спросила Оксана.
- Так… - с легким вызовом подняла на нее глаза Гелена.
- А муж? Его нет в живых?
- Так! Пани быстро обо всем догадывается. Муж погиб год назад. А пани замужем?
- Нет, - сказала Оксана. - Тот, кого я любила, тоже погиб. На моих глазах… Пани верит мне?
- Верю, - задумчиво кивнула головой Гелена. - Этому могу поверить. Пани тоже могла много испытать тяжелого. Война,
- А тому, что я вам друг, а не враг, поверить не можете? - с горькой улыбкой спросила Оксана.
Глаза Гелены снова стали каменными.
- Зачем пани хочет меня обмануть? Ведь я вижу пани насквозь, как на рентгене.
- Это было бы хорошо… - повеселела Оксана.
- Пани хочет, чтобы я поверила, что она советская… - насмешливо продолжала Гелена. - Это смешно. Неужели пани считает меня дурочкой?
Дело принимало странный оборот. Оксана догадалась, что крайняя враждебность Гелены вызвана каким-то недоразумением, которое необходимо было рассеять как можно скорее.
- Кто же я такая, по-вашему? - спросила девушка удивленно.
- Только не советская…
- А кто же?
Теперь Гелена не скрывала своей ненависти. Да, она ненавидела сидевшую перед ней девушку яростно, всей своей душой, как самого опасного и презираемого своего врага.
- Кто же я такая? - начала терять терпение Оксана.
- Украинка! Бандеровка! - выкрикнула в лицо девушки Гелена.
Это было так неожиданно, что Оксана рассмеялась.
- Пани Гелена, в таком случае мы с вами уже друзья, - заявила она весело. - Вставайте, умывайтесь и будем завтракать. Признаюсь, я проголодалась.
Женщина не спускала с нее горящих ненавистью глаз.
- Так, пани хорошая актриса, потому ее послали сюда. Пусть пани скажет, если она советка, где она так хорошо научилась говорить по-польски?
- А разве я хорошо говорю?
- Для украинки неплохо.
- Спасибо, - улыбнулась Оксана и перешла на английский. - Где вы жили в Англии? Вам понравилась эта страна? Правда, что там часто бывают туманы?
Тут впервые на лице Гелены появилась растерянность.
- Вы все поняли? - продолжала Оксана по-английски. - Поняли, я вижу по глазам. Видите, я не спрашиваю, где вы проходили подготовку, учились радиоделу, прыгали с парашютом и как звать того, кто послал вас сюда. Меня это не интересует. Вставайте, пани Гелена. Будем завтракать.
Оксана протянула руку женщине, чтобы помочь ей встать, и пораженная Гелена приняла ее руку. Но прежде чем выйти из землянки, она спросила:
- Пани, скажите, как вы оказались здесь, среди бандеровцев?
- Каких бандеровцев? Пани ошиблась. Здесь советские партизаны.
- Не верю. Здесь не может быть советских партизан. Доказательства?
- О! За этим дело не станет. Неужели вам не объяснили обстановку перед тем, как посылали?
- Я знаю обстановку… - мрачно сказала Гелена.
Ординарец командира сидел у дуба, рядом с часовым, курил. Увидев выходившую из землянки Оксану с задержанной в лесу парашютисткой, он вскочил на ноги. Видимо, от его взгляда не ускользнуло, что девушка довольна состоявшимся разговором, и его губы тронула одобрительная улыбка.
- Откуда вы родом, товарищ? - спросила его Оксана.
- Здешний… - уклончиво ответил партизан.
- Украинец?
- Так.
- А вы, товарищ часовой?
- То же самое, - ответил часовой, лениво подымаясь на ноги.
- Поляки в отряде есть?
Ординарцу не был понятен и приятен этот разговор. Он хитровато улыбнулся:
- Спросите у командира. Он знает…
Оксана понимающе засмеялась. Гелена, поджав губы, недоверчиво, пытливо смотрела то на одного, то на другого партизана и, кажется, убедилась, что хлопцы не играют и их ответы не заготовлены заранее. Когда она начала умываться, снова, на этот раз уже явственней, донесся детский плач, и она застыла с намыленным лицом, не поднимая головы.
- Хотите посмотреть на ребенка? - спросила девушка.
- О, пани, я буду благодарна…
Оксана приказала ординарцу сходить к командиру и от ее имени попросить разрешения привести в землянку женщину с ребенком.
Завтрак прошел в полном молчании. Гелена задумчиво жевала кашу, глаза ее то становились пустыми, го в них отражалась какая-то тревожная мысль, и она замирала на секунду с поднесенной ко рту ложкой, то ее настороженный взгляд скользил по фигуре девушки, но смотреть в глаза Оксане она избегала.
Оксана не тревожила ее вопросами. Самый трудный разговор был еще впереди. Разведчица обдумывала не только доводы, к которым ей предстояло прибегнуть, чтобы склонить на свою сторону Гелену. Ее по-человечески волновала судьба этой женщины, и, когда она говорила Гелене, что она ей не враг, а друг, это были не пустые слова. Гелена появилась из чужого, враждебного Оксане мира, но в этом мире были не только враги, но и друзья, и те, кто мог стать другом. Таких людей было большинство. Оксана думала о том, что именно побудило Гелену согласиться пойти на риск. Деньги? Очевидно, деньги играли для нее немаловажную роль - муж погиб, она в чужой стране, ребенок… Но, видимо, не это было главным, имелись и другие причины. Какие? Горячий патриотизм? Желание помочь своему народу? Похоже… Пусть это останется у Гелены, на это никто не собирается посягать.
К концу завтрака ординарец привел низенькую крестьянку в стеганой ватной безрукавке, державшую на руках закутанного в платок ребенка. Личико ребенка было грязным, в красных волдырях, он сосал тряпочку, которую мать то и дело мокала в чашечку с молоком.
Гелена, едва заслышав шаги, сразу насторожилась, поднялась и с просветленным лицом, прижав руки к груди, шагнула навстречу крестьянке. Она смотрела на ребенка жадно, сияя увлажнившимися глазами. Крестьянка не понимала, зачем ее сюда привели, но, увидев двух женщин, начала, словно в свое оправдание, объяснять, что она отняла ребенка от груди, а соски нет, и ребенок никак не привыкнет к тряпочке, поднимает крик на весь лес. Она старалась говорить по-украински, но все время сбивалась, вставляла польские слова, и эта особенность ее речи, видимо, не сразу дошла до сознания Гелены.
- Пани полька? - спросила Гелена вдруг, испытующе и удивленно уставившись на крестьянку.
- Так!
- Откуда?