Наблюдая на разрывами снарядов в бинокль, вычисляя корректуры, он как бы сам был тем снарядом, который по его воле летел к цели. По своей должности он при стрельбе батареи всегда находился на огневой позиции, принимая команды с переднего края и обучая солдат правильным их исполнением. Эти минуты залпового и беглого огня он тоже любил. Мощные выстрелы гаубиц, пыль, дым окутывают орудия, а пороховая гарь всегда вызывала в Потураеве ощущения настоящего боя. А смена огневых позиций! Совершение марша и сходу занятие огневых позиций! Это захватывающая и волнующая картина! Слаженность расчетов при этом всегда грела душу Потураева. Он гордился своими солдатами и своей причастностью к такой боевой работе. По-своему, он был романтиком военной службы. Когда в бригаде, после ее формирования, началась боевая учеба, их офицеров - сухопутчиков, стали готовить к парашютным прыжкам. Это было для него новое, интересное и захватывающее дело. Потураев наравне с солдатами тренировался на трамплинах, рейнском колесе. Почти без волнения он взобрался на парашютную вышку. Прыгнул вниз безо всякого мандража, зная безопасность работы систем парашютной вышки. Он еще четыре раза подряд поднимался на нее.
На первый свой прыжок из самолета Потураев ехал тоже без волнения - так хотелось стать настоящим десантником. Он рвался в небо. Тренировочный "кукурузник" АН-2 поднялся в воздух, неся десять парашютистов. Под ними проплывали квадратики полей, ниточки дорог и зеленые массивы леса. Самолет вышел на боевой курс. Выпускающий по команде "Приготовиться!" открыл боковую дверь. В салон самолета ворвался поток ветра и рев двигателей. Евгений был вторым в очереди на прыжок. Сжимая правой рукой вытяжное кольцо, он, пружиня ногами, стоял за первым. Загорелся зеленый свет на табло в хвосте самолета и громкий ревун оглушил всех десантников. Этот звук как бы подталкивал парашютистов к двери.
- Пошел! - и первый парашютист ушел вниз. Потураев мелкими шажками приблизился к двери. Выпускающий слегка хлопнул его по левому плечу: "Пошел!".
Евгений пригнулся и резко оттолкнулся от порога, сжавшись, как учили, в неразомкнутый комок. Вихрь воздушного потока закрутил его во всех мыслимых и немыслимых плоскостях. Голова - ноги. Под его тяжестью раскрылся стабилизирующий парашютик, закрепленный карабином к тросу в самолете, и свободный полет Евгения выровнялся: 501, 501, 503. Кольцо! Он резко выдернул вытяжное кольцо и внезапно провалился еще больше в бездну. Мгновение, и подвесная система плотно обжала его, и ноги подбросило вверх. Он как-будто бы остановился в воздухе. Посмотрел наверх - белый купол одуванчиком висел над ним. Сверху в стороне уже негромко гудел их самолет. А затем вообще наступила тишина. Ни звука! Он будто бы завис над необъятной землей. Вокруг, до дымчатого горизонта, виднелись лес, поля, голубая ленточка реки. Машины маленькими коробочками ее двигались по дороге-нитке.
Осмотрев стропы, Евгений двумя руками ухватился за одну из лямок, стал несильно подтягивать ее вниз. Группа строп наклонила край купола и понесла его в направлении центра площадки приземления. Потураев, медленно перебирая лямку парашюта руками, отпустил ее и стал почти вертикально опускаться. Метров за восемьдесят от земли показалось, что она стремительно понеслась ему навстречу. Развернувшись к земле лицом, усилием пресса живота приподнял сомкнутые ноги и сразу обе ступни ударились в стерню убранного поля. Евгений, как на тренировке, повалился на правый бок, тут же вскочил и забежал за купол, ребром вставший на земле. Купол погас. Потураев неторопливо расстегнул грудную перемычку, ножные обхваты подвесной системы. Он сделал это! Первый парашютный прыжок позади. А в небе гудели другие самолеты, из них черными комочками отделялись солдаты и офицеры его бригады, чтобы через несколько мгновений зависнуть под белым куполом. Рядом с ним, то там, то здесь, приземлялись парашютисты в комбинезонах и летных саржевых шлемах.
Вот всегда у парашютистов спрашивают: страшно было прыгнуть в первый раз Евгений честно мог сказать: нет, в первый раз я сам сознательно стремился к прыжку. И особого страха не испытал. А вот второй раз он действительно боялся. Не скрывая этого, Евгений рассказал об этом малодушном и естественном страхе перед вторым прыжком. Память первого раза оставила в нем рев звукового сигнала, поток ветра из открытой двери и головокружительное падение до раскрытия купола. Эта память мучительно давила на него до слабости в коленях. Эту слабость он почувствовал еще по дороге на аэродром. На этот раз Евгений был в самолете первым из десяти, готовящихся к прыжку. И был единственным офицером на корабле, остальные были солдатами его дивизиона. АН-2 поднялся над облаками и шел метра в пятидесяти над ними. Белоснежные комки облаков проплывали под самолетом, скрывая реальность высоты. Сознание того, что он один офицер в самолете, обманчивая высота полета и, самое главное, Евгений знал, что в десантных войсках отказников не бывает, - все это подтолкнуло его к броску из самолета. Позже он прыгал из многих типов самолетов и вертолетов днем и ночью, с оружием и без, но ту душевную ломку перед вторым прыжком он помнил всегда. Так, что не всем страшно только перед первым прыжком.
* * *
Ближе к полудню старшего лейтенанта Потураева отыскал в автопарке посыльный по штабу:
- Товарищ старший лейтенант! Разрешите обратиться?
- Слушаю.
- Вас срочно вызывает командир бригады полковник Леценко! Он у себя в кабинете, - доложил посыльный.
- Не знаешь, зачем вызывает? - спросил у него Потураев.
- Не знаю, товарищ старший лейтенант. Мне дежурный по части приказал найти вас и сообщить.
- Хорошо, иду.
Оставив сержанта Ковалева за себя старшим по обслуживанию артиллерийских тягачей, Потураев спорым шагом пошел к штабу бригады. По дороге его нагнал командир первой десантно-штурмовой роты капитан Царегородцев:
- Женя! Тебя тоже к комбригу? Мне посыльный по штабу сказал, что вызывают меня и тебя, не знаешь для чего?
- Не знаю, Володя. Может быть, опять наши бойцы попались, не отдав кому-нибудь честь?
- Может быть… - неуверенно сказал Царегородцев.
Штаб был одноэтажным длинным с правого края плаца. Еще проходя плац, они издалека увидели перед его дверями группу офицеров, стоящих вокруг дежурного по части с красной повязкой на левом рукаве кителя. Увидев Потураева и Царегородцева, они повернулись в их сторону, ожидая, когда те подойдут. Это были начальник артиллерии бригады подполковник Кривошеин, начальник продовольственной службы капитан Троянов и командир десантно-штурмового взвода лейтенант Ласкин. Худенький и белоголовый, Ласкин больше был похож на студента-первокурсника, чем на командира грозных десантников.
Дежурный по части капитан Лях нетерпеливо замахал рукой:
- Товарищи офицеры, Вас ждем! Давайте быстро!
- Что за спешка такая? - подходя, спросил капитан Царегородцев.
- Значит, так! Вас всех немедленно вызывает к себе полковник Леценко. Идемте, я доложу о вашем прибытии.
Дежурный первым пошел по неширокому коридору штаба. За ним потянулись пять вызванных офицеров. Лях поднял руку, показывая оставаться на месте, и постучал в дверь.
- Войдите, - послышался голос полковника.
Дежурный вошел в кабинет, закрыл за собой дверь и доложил:
- Товарищ полковник! Вызванные Вами офицеры прибыли!
- Зовите всех вместе, Лях, - приказал комбриг.
Дежурный по части повернулся и открыл дверь:
- Прошу, товарищи офицеры! Заходите!
По одному они зашли в просторный кабинет командира бригады. Вдоль одной стены, напротив окна, рядком стояло с десяток стульев. На двух сидели начальник штаба, и начальник политического отдела части.
Прибывшие стали было докладывать о своем прибытии, но Леценко рукой остановил их, вставая и выходя из-за стола:
- Вижу, вижу, что все пришли! Рассаживайтесь по местам.
Полковник Леценко, среднего роста, плотного телосложения сорокалетний офицер был строгим, но справедливым командиром. Сам всегда подтянутый в идеально выглаженной форме он не мог равнодушно видеть расхлябанности в своих подчиненных, будь то офицер или солдат из хозвзвода. Порядка он требовал везде: в спальных помещениях солдат, на территории части, в боксах боевых машин, в столовой. Особое внимание он обращал на питание солдат и сержантов, внушал такое же внимание всем своим заместителям. Теперь там все было в порядке, но где не бывает возможных проколов? И начальник продовольственной службы капитан Троянов в уме перебирал свои недоработки, которые могли быть причиной его вызова к полковнику. Впрочем, о том же думали и остальные. А командир бригады подошел к вызванным офицерам и с каждым поздоровался за руку. Крепко пожимая их ладони, Леценко пристально вглядывался в каждого из прибывших к нему офицеров. Но и в его взгляде нельзя было не заметить что-то вроде смущения. Такими его приглашенные еще не видели. Комбриг присел на свой стул и посмотрел на присутствующих начштаба и начПО Те почти одновременно кивнули в ответ на его вопросительный взгляд. Леценко взял в руки лежащую на столе папку красного ледерина открыл ее, что-то почитал в ней и закрыл.