Ганс вскинулся. Мужчина крепко схватил его за руку. Их взгляды встретились.
- Шерф! - сказал Ганс.
- Да. Потише.
- Я же думал, что ты погиб.
- Нет, мой дорогой майор, ты разговариваешь с дезертиром. Разве это не ужасно? Не желаешь пересесть за другой стол?
Ганс устало, апатично поглядел на него.
- Нет.
- Странно. Я считал, тебя уже нет в живых. У тебя на лице всегда ясно читалось стремление к Геройской Смерти.
- Нет. Я жив и нахожусь в бегах.
- Ты и есть тот, кого ищут? Ганс кивнул.
- Кто сказал тебе, куда идти? Пихль? Ганс кивнул снова.
- Его схватили.
- Таковы правила игры, - проворчал Шерф.
- Я не ел больше суток, - сказал Ганс.
- С минуты на минуту я жду человека, который принесет удостоверения личности - если только ты примешь помощь от того, кто удрал, решив, что с него хватит.
- Как ты можешь мне помочь? - недоверчиво спросил Ганс. - Рано или поздно меня найдут. Правда, что порт обыскивают?
- Не знаю, - ответил Шерф, - но правда это или нет, необходимо действовать быстро. Ты получишь удостоверение личности, и я дам тебе достаточно денег на поездку в Рим.
- В Рим? Зачем?
- Не задавай никаких вопросов. Поедешь автобусом. Поезда пока что ненадежны. Там отправишься на виа дель Аспромонте, пятнадцать. Скажешь, что тебя прислал Мюллер.
- Мюллер?
- Это я. Шерф, как ты знаешь, погиб. Это было очень трагично.
- Не понимаю, что все это значит.
- Ты должен мне доверять.
Человек за другим столиком настойчиво указывал на часы.
- Кто это? - спросил Ганс.
- Шнайдер. Из тридцать второго танкового. Это не настоящая фамилия. Он отправляется в Аргентину.
- Когда? Шерф улыбнулся.
- Сейчас.
- Но как?
- Он ездил в Рим, как предстоит тебе. Мы нашли его в Генуе.
- Что это за организация?
- Мы немцы, - сурово ответил Шерф, - и как бы ни сложились обстоятельства, были товарищами и страдали вместе. Пошли. Дожидаться Шуберта нельзя. Возможно, его схватили. Придется тебе рискнуть, поехать без документов.
Они поднялись и направились к двери.
- Чао, - сказал Шерф.
- Чао, - ответил владелец кафе и объяснил своим друзьям: - Это матросы-шведы с того испанского судна в гавани.
Шерф разглядел в глубине улицы полицейских. Мокрые булыжники мостовой блестели в лучах их фонариков, спор их был слышен даже сквозь плеск дождя.
- Идемте, - сказал он и повел своих спутников к пристани. Внезапно какая-то тумба ожила и окликнула их. Это был карабинер, уныло сидевший в темноте, дожидаясь смены.
- Шведские матросы, - сказал Шерф.
- Documenti.
Шерф принялся шарить по карманам, что-то напевая и бранясь, будто слегка пьяный. Его беспокоил главным образом Шнайдер. Этот слишком нервный человек мог их выдать. У него уже громко стучали зубы, в глазах было отчаяние. Карабинер улыбнулся.
- Ubbriacchi? - спросил он.
- Пьяные? Да, в стельку. Что еще делать в этом гнусном городишке? - ответил Шерф.
- Специя? Cattiva.
Карабинеру хотелось убежать в город, чтобы иностранцы могли чувствовать себя как дома.
- Cattivissima, - протянул Шерф, и карабинер засмеялся. - Documenti niente, perduto, sul bastimento. Они на судне.
Карабинер перестал смеяться.
- В другое время я бы вас пропустил, но сегодня меня могут не только уволить со службы.
- Почему?
- Ищут одного немца…
И, увидев Ганса, не договорил. Ганс помигивал. Карабинер неторопливо взял в зубы свисток. Ганс заметил, что свисток на шнурке. Карабинер приготовился засвистеть, его указательный палец лежал на спусковом крюке висевшего на груди автомата, ствол оружия смотрел вверх. Ганс стремительно бросился к нему и дернул за шнурок изо всей силы. Карабинер закричал от боли, потому что свистком ему вырвало зуб, но Шерф зажал рот бедняге. Ганс забежал сзади и дернул его за тугую повязку на рукаве. Карабинер упал, и Ганс с кратким извинением оглушил его ударом.
- В воду? - спросил нервозный Шнайдер, не принимавший участия в схватке.
- Не будь идиотом, - ответил Шерф. - Возьмем его с собой.
Они втащили обмякшего карабинера в привязанную возле ступеней маленькую лодку.
- Мотор пока не заводи, - сказал Шерф. - Шнайдер, наблюдай за полицейским.
Ганс с Шерфом сели на весла, и лодка стала бесшумно удаляться в темноту. Когда они немного отплыли и начали, несмотря на защитные объятья дамб гавани, ощущать беспощадную морскую зыбь, Шерф расслабился и посоветовал Гансу сделать то же самое.
- Нельзя пугать этих испанцев. Они готовы нам помочь, но вид бесчувственного карабинера может встревожить их. Винтершильд, мы выйдем из гавани и высадим тебя с этим итальянцем за пределами Специи - на дороге в Леричи. Там множество камней, однако придется рискнуть.
- Но меня ждут на судне! - завопил Шнайдер. - Оно отплывает сегодня ночью.
- Тихо ты! - прикрикнул Шерф. - Винтершильд, подождешь меня там, я вернусь, когда доставлю на борт Шнайдера. В Специи сейчас находиться опасно. Я отправлюсь с тобой в Ливорно. И, - он улыбнулся, - у меня есть одна мысль.
- Мы все потонем! - прокричал Шнайдер сквозь порывистый ветер.
- Замолчи и заводи мотор! - ответил Шерф.
Едва они вышли из гавани, их до нитки вымочили ледяные волны высотой с дом, угрожающе нависавшие над ними перед тем, как рухнуть в лоно океана. Казалось, какой-то великан забавляется с ними, крохотными фигурками на ладони его неутомимой руки.
От холодного пота, пены волн и дождя лоб Шнайдера был мокрым.
- Мы все погибнем, - монотонным, скрипучим голосом протянул он.
Шерф засмеялся, да и Ганс редко бывал в лучшем настроении. Итальянец пришел в себя и молча перекрестился. Минут десять, показавшихся часом, лодку швыряло из стороны в сторону, потом, то устремляясь вперед, то вертясь на месте, она стала приближаться к мрачным камням на берегу.
- Глуши мотор! - крикнул Шерф, но Шнайдер ни на что не реагировал.
- Глуши мотор! - снова крикнул Шерф. Сделать это пришлось итальянцу.
Ганс схватил весло и решительно стал стараться предотвратить катастрофу. Шерф крикнул ему, чтобы не глупил. Пройдя мимо камней почти впритирку, лодка внеслась в небольшую бухточку, где волны, лишась своей величественности, ропотали среди гальки.
- Песок! - крикнул Ганс.
Лодка села на мель и беспомощно повалилась на бок. Море гневно пыталось утащить ее обратно, а потом с ревом отвращения извергало на место.
Четверо людей прыгнули в воду. Шерф отчаянно удерживал лодку, но Шнайдер молча побежал к берегу и с облегчением повалился на мокрые камни.
- Притащи его обратно! - крикнул Шерф. Итальянец, совершенно забывший, на чьей он стороне, схватил Шнайдера и силой привел назад. Лодка повернулась и перетащила Шерфа на мелководье, где он поскользнулся на камнях и упал. Ганс присоединился к нему и навалился на нос лодки в тщетной надежде удержать ее на месте своей тяжестью. Все четверо походили на людей, удерживающих буйного быка, чтобы заклеймить его. Не удержишь - пиши пропало.
Наконец Шерф взобрался в лодку и едва не опрокинул ее в борьбе со Шнайдером, который сопротивлялся помощи с сумасшедшей силой утопающего. Затарахтел мотор, шума его не было слышно за ревом воды. О его работе свидетельствовали только голубые дымки, улетающие в темноту.
- Возвращаться - это безумие! - крикнул Ганс. Дрожавший, мокрый до нитки Шерф засмеялся и дал Гансу фонарик.
- Пожелай мне удачи! - крикнул он, когда лодка развернулась носом к волнам. Большей частью ничего не было видно, кроме бушующей воды, изредка ненадолго показывалась белизна лодки, напоминавшая трепещущий платок, потом она скрылась из виду окончательно.
- Посмотрите только! - сказал итальянец.
Ветер срывал пену с волн и нес, словно косяк блистающих рыбок, к небу, где ее уничтожал ливень.
- Скверная ночь, - ответил Ганс, не расположенный к разговору.
- Зуб у меня болит.
- Извини.
Несколько часов прошло в унылом молчании. Ганс то и дело светил фонариком в море, покуда свет не стал желтым из-за того, что батарейка начала садиться. Казалось, что рассвет должен был наступить несколько часов назад.
Промерзший итальянец внезапно и совершенно обоснованно пришел в гнев и заявил Гансу, что тот не имеет никакого права задерживать исполняющего свой долг карабинера.
- За это полагается суровое наказание, - сказал он.
- И за то, что меня раздражают, тоже, - беззлобно ответил Ганс, но его небрежный тон лишь еще больше вывел из себя итальянца.
Когда наконец в темноте среди волн появился какой-то силуэт, итальянец резким голосом бранил немцев за все, что они натворили, но Ганс уже не отвечал. Он отчаянно встряхнул фонарик, вспыхнул желтый луч света. Лодка, покачавшись на гребне волны, устремилась к берегу и наткнулась на невидимый под водой камень. Раздался треск, слышимый даже сквозь шум ветра, и лодка исчезла из виду.
Итальянец снова забыл обо всем в стремлении прийти на помощь и ринулся в прибой. Ганс выкрикивал ему указания, но карабинер, памятуя о своей гордости, в ответ выкрикивал другие. Они были по пояс в воде, соленые брызги хлестали им в рот и в нос, их бросало то друг о друга, то в стороны, то снова друг о друга. В одном из этих столкновений оба с удивлением обнаружили, что в воде их уже не двое, а трое.