Подполковник Семашко и майор Цибульский, как не проявившие должной бдительности, и капитан Сипягин, допустивший посторонних в окопы боевого охранения без ведома и сопровождения представителя контрразведки, командованием от занимаемых должностей отстранены. Во всех частях и подразделениях дивизии проводятся политбеседы о необходимости максимальной бдительности; весь офицерский состав подробно проинструктирован и строго предупрежден для предотвращения впредь подобных чрезвычайных происшествий.
В настоящий момент на участке 2-го батальона 984-го полка дополнительно скрытно сосредоточиваются станкопулеметная рота и две батареи 82 мм минометов. Под прикрытием их огня в 13.00 разведвзводом будет предпринята попытка вытащить с предполья вражеской обороны целый труп, а также останки двух других неизвестных для получения дополнительных улик и вещественных доказательств и возможной идентификации.
О результатах донесу незамедлительно. Ковбасюк".
67. Гвардии лейтенант Блинов
В двенадцать часов двадцать минут пополудни, выполняя приказание Алехина, Андрей вместе с одним из помощников коменданта города выехал в район Каменки.
Утро он провел бездеятельно, что в обстановке общей занятости и деловой суеты было удивительно и обидно.
Алехин, разбудив его спозаранок в кузове, передал письмо матери, доставленное из Управления с попутной машиной, и тотчас куда-то уехал, приказав Андрею не отлучаться и начальству на глаза не лезть. Андрей хотел уединиться и прочесть письмо, но везде были люди. Зайдя во взвод охраны, Андрей увидел только что освободившуюся койку, улегся на нее и уснул. Часа через два его разбудили - случайно, по ошибке, - и он поднялся.
Он завтракал в комнате-столовой, когда стоявший там у широкого окна молодой длинноногий майор с орденской планкой на сильной выпуклой груди, спортивно-молодцеватый, как и все московские "волкодавы", повернулся и негромко сказал другому офицеру:
- Никулин, ты спрашивал... Вон Таманцев.
При упоминании фамилии Таманцева еще двое офицеров, сидевших рядом с Андреем, подскочили к окну и стали смотреть. Андрей тоже поднялся.
Таманцев, небритый, в стоптанных хромовых сапожках и позаимствованной во взводе охраны старой солдатской гимнастерке с большими нелепыми заплатами на плече и на груди - свою, окровавленную, чтобы отстирать, он замочил в бочке с дождевой водой, - держа в руке пилотку, устало шел метрах в пятнадцати от дома.
У него был вид штрафника, искупившего свою вину и восстановленного в звании, но не получившего еще нового обмундирования и потому нацепившего офицерские погоны прямо на старое. Словно почувствовав на себе взгляды, он поднял голову и, сплюнув, посмотрел на стоявших у окна с таким презрением и свирепостью, что те сразу отвернулись или отвели глаза.
Андрей был польщен. В интересе московских "волкодавов" к Таманцеву он уловил не просто любопытство, а уважение профессионалов и еще раз подумал, с какими замечательными людьми - Алехиным, Таманцевым и подполковником Поляковым - свела его судьба.
То, что москвичи знали Таманцева в лицо, Андрея не удивило. Он слышал, что весной Таманцев ездил в Москву и показывал там свое искусство в стрельбе по-македонски большой группе офицеров и генералов. Стрелял он так, что начальник Главного управления наградил его именным оружием - присланным вслед пистолетом с дарственной гравировкой.
Андрей заметил необычный, удрученно-усталый вид Таманцева и огорчился. А четверть часа спустя они сидели вместе в одном из кабинетов и задним числом писали рапорта о своих действиях за последние двенадцать суток - начиная с осмотра леса под Столбцами.
Как объяснил Таманцев, бумаги эти потребуются при проверке розыскной документации начальством из Москвы. Иначе у Эн Фэ и у самого генерала могут быть неприятности.
Тут Андрей и узнал, что дело, которым они занимались и занимаются, еще вчера взято на контроль Ставкой, и понял причину небывалого оживления, царившего здесь, в отделе, и на аэродроме. Ему стало обидно, что никто, даже Алехин, не сказал ему об этом ни слова, - единственным тому объяснением было, что он стажер, всего-навсего стажер...
От Таманцева Андрей услышал, что по настоянию Главного управления сегодня проводится крупнейшая войсковая операция, но в этой "ненужной затее" их группа участвовать не будет.
- Она - войсковая, пусть войска ею и занимаются. А мы - контрразведка, - с достоинством сказал Таманцев. - Мы будем действовать параллельно.
Настроен Таманцев был довольно мрачно. Он сразу сообщил Андрею, что у него неприятность: застрелился немецкийагент. Этого бы не случилось, если бы не помешали прикомандированные. Но какой с них спрос? Никакого!..
Перефразируя известное высказывание Верховного Главнокомандующего, он заметил, что прикомандированные приходят и уходят, а розыскники остаются и отвечать в данном случае придется ему, Таманцеву, и хуже того - Алехину и Полякову.
Он объяснил также, что из засады на хуторе его сняли, чтобы группа была в сборе. Мол, по соображениям Эн Фэ, проклюнулась возможность сегодня или завтра покончить с "Неманом" и якобы подполковник и генерал заинтересованы в том, чтобы сделала это именно их группа.
Более всего Таманцев верил в оперативное мышление Эн Фэ и прямо сказал, что если подполковнику и генералу не помешают, то сегодня, в крайнем случае завтра, все будет "тикитак".
Андрей ничего не мог понять. Если войсковая операция не нужна, то почему же из Москвы требуют ее проведения?.. И отчего, по какой причине Таманцев, и, видно, не только он, против нее? Кто и как может мешать ловить немецких шпионов? И почему Эн Фэ и генерал заинтересованы, чтобы с "Неманом" покончила именно их группа?
Эти и другие вопросы занимали Андрея, но единственно, о чем он решился спросить: что они должны сегодня будут делать?
Продолжая писать, Таманцев сказал, что, если ничего не изменится, им предстоит засада в лесу часов от трех дня и до семи вечера - в наилучшее время для коротковолновой радиосвязи. Но выехать туда придется несколько раньше - сразу после полудня.
Андрей уже знал, что засадой называется скрытое расположение на местности или в помещении оперативного состава, производящего поимку вражеских агентов. Месяц назад Андрей и сам участвовал в таком мероприятии: он и Алехин, нещадно истязаемые блохами, трое суток просидели в жаркой вонючей стодоле бок о бок со свиньями и коровой, лишь ночью по нужде вылезая на свежий воздух. Причем просидели впустую - никто не пришел, и у Андрея об этих трех сутках остались самые неважные воспоминания.
Таманцев, мечтавший о сложных оперативных комбинациях, о функельшпиле "стратегического значения", тем не менее к засадам относился с любовью и уважением.
- Это самый результативный способ поимки в полевых условиях, - говорил он. - Если поднапрячь извилины и все хорошенько организовать, даже из такого примитива можно сделать конфетку!
Первые рапорта он написал спокойно и довольно быстро, последний же, самый большой, о неудачной попытке задержания, вызвал у него настоящие переживания. Излагая происшедшее утром, он раздувал ноздри, дважды припомнив чтото неприятное, закрывал глаза и, наморщась, как от кислого, мотал головой, а потом, не выдержав, возбужденно вскричал:
- Ввек бы их не видеть!
- К-кого?
- Прикомандированных!
Ему страшно хотелось спать, и, посматривая на пол в углу у окна, он заявил, что, как только разделается с этой писаниной, запрется здесь, в кабинете, и на два-три часа пусть розыск и "Неман" катятся ко всем чертям! А потом Андрей его разбудит.
Закончив свои рапорта, Андрей отправился во взвод охраны и, улучив момент, вынес оттуда подушку. Не рискуя проходить с ней по коридору отдела, он передал ее в форточку Таманцеву - тронутый такой заботой, тот даже улыбнулся. И, возвратясь в кабинет, Андрей решился задать вопрос, занимавший его в этот час: а что будет, если ни сегодня, ни завтра поймать разыскиваемых не удастся?
- Что?.. Москва шутить не станет... - мрачно сказал Таманцев. - Каждому поставят по клизме... На полведра скипидара с патефонными иголками, - уточнил он.
И после короткой паузы, словно утешая Андрея, добавил:
- Ты-то молодой... И меня, как рядового чистильщика, Москва наказывать не станет - мы для них не фигуры!.. А уж Эн Фэ, Паше и генералу отмерят на всю катушку - это как пить дать... За что?! - вдруг возмущенно воскликнул он.
Добытая Андреем подушка не пригодилась - поспать Таманцеву в это утро не удалось. Что-то там изменилось, и вскоре он, Алехин и еще человек двадцать розыскников Управления контрразведки фронта на нескольких автомашинах поспешно выехали в район Шиловичского леса.
Туда же в определенное место, южнее Каменки, Алехин велел прибыть к тринадцати ноль-ноль и Андрею с одним из офицеров комендатуры - по указанию Полякова или Голубова.
С момента отъезда Алехина и Таманцева Андрей находился в непрерывном ожидании. Подумав, что о нем просто забыли, и томясь своей бездеятельностью, он намеренно сунулся на глаза Полякову, выходившему из отдела, - подполковник ответил на приветствие, но ничего ему не сказал.
Полуторка вернулась часа через два; Хижняк нашел Андрея и позвал его обедать. Никаких распоряжений не поступало, и, подумав: когда еще придется поесть? - Андрей отправился на кухню.
После жирных густых щей повар, земляк Хижняка, навалил им полные, с верхом миски вареного мяса и пообещал еще на третье "какаву".