Ягода попытался перевести разговор на другую тему:
- Послушайте, Горнянчин, вы, говорят, стали резать гравюры на дереве. Похвально. Не покажете ли нам что-нибудь?
- Начал было. Нет у меня специальных инструментов. Ковыряю сапожным ножом…
Янек достал доску с изображением сценки из жизни разбойников. Мезуланик взял ее, перевернул и, постучав по ней согнутым пальцем, быстро приложил к уху.
- Ясень, - проговорил он с видом знатока.
- Ну что вы, - усмехнулся Горнянчин, - это же груша!
Мезуланик поморщился, бросил на доску беглый взгляд и положил ее на место.
- Ну, конечно же, разбойники, - сказал он со скучающим видом. - Я вам просто удивляюсь.
Похлопывая перчатками по ладони и поблескивая стеклами очков, Мезуланик уже собрался уходить, но Ягода задержал его:
- Да, чуть не забыл! Я же захватил образчики своей продукции. Самого лучшего качества! За это, господа, ручаюсь! - Он достал из портфеля две бутылки. Одну из них протянул Янеку: - Это для вас, Горнянчин. А эту мы, может, откроем сейчас?
- Пройдемте в дом, - предложил Янек, видя, что ничего другого не остается.
- Зачем? Здесь гораздо лучше, - проговорил Ягода.
- Но тут не на что сесть, - смутился Янек.
- Это даже оригинально, - обрадовалась пани Ягодова.
Смеркалось. Через оконце вливалась прохлада. Гости не разрешили зажечь лампу, а холода и не замечали. Разогревшись водкой, сумерничали.
Они были навеселе, уже когда пришли, поэтому очень быстро опьянели. Пани Ягодова хихикала, а Ягода усердно подливал Мезуланику, следил, чтобы рюмка у него была все время полна. Но тот по-прежнему держался надменно, вел разговор свысока и подчеркнуто важно.
- Да, разбойники, - вдруг вернулся он к старой теме. - Ума не приложу, что в них находят люди? И особенно здесь, в Валахии!
- Ну, это был отчаянный народ! - воскликнул Ягода, держа в руке бутылку и прикидываясь развеселившимся. Он всячески старался сгладить острые углы.
- "Отчаянный"! - Мезуланик сморщил нос. - Романтика, поверхностная романтика! Вымазать рожу сажей, выйти на большую дорогу и за ночь разбогатеть! Ну куда это годится?
Горнянчин не собирался спорить с ученым паном, но и промолчать не смог:
- Если тебя бьют по роже, надо защищаться, давать отпор!
Мезуланик задумался, готовясь ответить Янеку. Впрочем, он даже удивился, что тот возражает ему.
- Вы хотите давать отпор? - опередил его Ягода, предотвращая бурю. - У вас перед глазами пример, наглядный пример! Эти вот из Всетина - учитель и его единомышленники с фабрики. Они хотели бороться с немцами. Тоже в духе разбойничьих традиций. А что вышло? Немцы побросали их в тюрьмы, а кое-кого и казнили. Вот видите, Горнянчин!
Мезуланик промолвил задумчиво, словно про себя:
- Я вас понимаю. Вы патриот. Но играть в романтиков нет смысла. Посмотрим правде в глаза! Гитлер выиграл войну. Это точно. Он открыто заявляет, что у него везде есть "пятая колонна". Уже одно это говорит о том, как он в себе уверен.
- Вот то-то и оно, братец. Я понимаю, это, конечно, не очень приятно, но ничего не поделаешь - дело обстоит именно так, - пожав плечами, сказал Ягода и как бы в знак примирения протянул Горнянчину бутылку.
Янека взяла злость. Он отхлебнул изрядный глоток и сразу же почувствовал, как водка горячит его. Он знал, что, выпив, не сдержится и этим только навредит себе, но молчать уже не мог.
- Если уж говорить правду, то только истинную! Верно, нашлись у нас такие, которые хитрят, хотят угодить и нашим и вашим! Думаю, что им удастся обделать все свои делишки, как при австрияках - примажутся для вида, а потом обведут немцев вокруг пальца. Но немцы ведь сами говорят, что их рейх - это не габсбургская монархия… И не понять мне тех, кто встречал немцев со сливовицей. По мне, лучше измазать рожу сажей и идти в разбойники.
Ягода поморщился. Сказано не в бровь, а в глаз! Ведь это он с бургомистром и членами магистрата встречал немцев на городской площади с большой оплетенной бутылью сливовицы.
Мезуланик с видом хорошо осведомленного человека принялся объяснять:
- Это поверхностное суждение. Сейчас решается более серьезный вопрос - о жизни нации. Не будем закрывать глаза на то, что нордическая раса - носительница духовной и моральной силы человечества. Не хотите же вы ориентироваться на каких-нибудь монголоидных азиатов?
У Янека Горнянчина осталось еще достаточно здравого смысла, чтобы принять мудрое решение: хватит того, что уже сказано, нечего начинать снова, а то живо запишут в воры и разбойники.
- Отношения равноценных партнеров и сотрудничество - единственный выход для нас, - продолжал Мезуланик. - Только так мы с честью сможем занять свое место среди народов, когда повсюду воцарится порядок. Мир будет принадлежать сильным - таков закон жизни, впрочем, таков ведь и закон матери-природы. Ягода с готовностью поддакивал:
- Верно! Но это будет стоить крови! И жертв!
- Да, - согласился Мезуланик. - Мы должны подготовить себя к этому. И выстоять. Возможно, придется переселиться в горы, потому что в современной войне авиация прежде всего уничтожает города. А возможно, и крышу придется замаскировать.
Когда Горнянчин неожиданно зажег свет, Мезуланик беспомощно заморгал и словно спустился на землю. Снова это был просто самовлюбленный спесивец, изображавший мудреца.
Ягода завел речь о том, что Горнянчин должен был бы подарить пану доктору что-нибудь из своих работ, собственно, за этим тот и приехал. А у Мезуланика при этом был такой вид, словно иначе и быть не могло. Он выбрал фигурку стражника.
Потом Ягодова предложила отвезти пана доктора домой. Горнянчин проводил их до шоссе, освещая дорогу. Ягодова села за руль и уехала с Мезулаником. Янек медленно пошел к дому. По небу неслись облака. Вечер был теплый, напоенный весенними ароматами, и ему не хотелось идти в мастерскую.
Когда он все же вошел туда, Ягода сидел с убитым видом, склонив голову на станок.
- Вы, дружище, оказали, мне медвежью услугу, - грустно промолвил "фабрикант". - Да и себе тоже.
- Ну что вы, мы ведь ничего такого не говорили!
- Вполне достаточно сказали. Если жене не удастся его отвлечь… Это же большой пан! Он строит себе дом на Чартаке, часто приезжает сюда, у него две адвокатские конторы в нашем крае.
- Может, он и большой пан, только в голове у него ералаш.
Янек махнул рукой.
- Не скажите, Горнянчин. - Ягода криво улыбнулся. - У него все рассчитано. До мелочей. И у него есть власть. Власть. Потому-то и приходится его обхаживать, хочешь не хочешь.
- Это уж кому как. Может, вам это надо, - пробурчал Горнянчин. - А он хорош! Кричит о победах, а сам себе нору готовит в горах, как… барсук.
Янек держал в руке гладенький брусок, собираясь закрепить его в токарном станке. Но внезапно его охватил гнев, и он швырнул брусок на пол.
- Нет, плешивый трус! Все равно не убежишь - поймают.
Янек пылал такой злобой, что Ягода испугался и стал успокаивать его.
- Ну, конечно, я понимаю… да я бы тоже… если б мог… Но у меня ведь все-таки сколотился небольшой капиталец…
С шоссе послышался сигнал машины. Горнянчин одной рукой поддерживал Ягоду, а в другой нес портфель и фонарик. На шоссе не переставая гудел клаксон.
- Иду, иду, Мэри, уже иду, - виновато кричал Ягода. Они уехали.
Янек поднялся к дому. Заглянул в комнату, но, когда увидел, что Светлана спит, набросил куртку и снова вышел. Была чудесная ночь, одна из первых ночей, когда запахло весной.