Роман "Всегда настороже" - это хроника партизанской борьбы в чешских Бескидах в 1944–1945 годах. В этот горный район с тяжелыми боями прорвалась партизанская бригада имени Яна Жижки, ядро которой составляли советские бойцы и чехословацкие патриоты.
Несмотря на огромные трудности, партизаны смело вступали в бой с врагами, уничтожали немецкие воинские эшелоны, взрывали мосты и склады.
Содержание:
Часть I - Начало 1
Часть II - Лето и осень 1944 года 22
Часть III - Осень и суровая зима 32
Часть IV - Снова весна 59
Примечания 70
Олдржих Шулерж
Всегда настороже
Партизанская хроника
Часть I
Начало
1
Вершина Вартовна, как пастух над стадом, возвышается над другими горами, которые с одной стороны спускаются к Визовице, а с другой - к Всетину. Она не так уж и высока, но сильно выделяется среди остальных гор, и поэтому с нее далеко видно все вокруг. На одном из склонов Вартовны, где проходит дорога на Матушов хутор и Дорняково, приютилась усадьба Янека Горнянчина.
Это добротный дом, срубленный из тяжелых бревен. Глина, которой промазаны щели между бревнами, заросла мхом. Янеку Горнянчину дом достался в наследство. В нем тепло и уютно. Когда на дворе беснуется метель и в окна стучит снег, когда где-то в углу трещит сверчок, Янек кладет в печь толстые поленья и открывает дверцу, чтобы в комнате было светло. Дочь и сынишка уже спят, жена занимается уборкой, а Янек сидит и что-то строгает из сухого пенька.
Янек любил вырезать из дерева. Он находил в лесу сучья диковинной формы, а зимой, вечерами, вырезал из них фигурки животных или какие-нибудь сказочные существа. Людям они нравились, и Янеку это было приятно.
В сенях кто-то затопал, стряхивая снег, и в горницу вошел Мика Сурын, крестьянин из Папрадни по прозвищу Сребреник. Не успев закрыть за собой дверь, он заныл:
- Янко, ты должен помочь мне! Спаси меня!
- Что случилось, Мика? - удивился Горнянчин. - Не успел поздороваться и сразу запричитал.
- Да, ты бы, Янек, тоже запричитал на моем месте. Ввалились ко мне в дом какие-то люди и стали требовать, чтобы я провел их в Словакию.
- Ну и провел бы, - смеясь, проговорил Янек.
Сурына все знали как труса.
- Да что ты… Я бы с удовольствием, но разве ты не знаешь, как охраняется граница? Где искать тропки, по которым ее переходят?
- Ты так и сказал им?
- Само собой, но они не поверили. Еще и побили, - снова заныл Сурын и в подтверждение своих слов снял баранью шапку. На правой щеке его краснела ссадина.
- Одичали они совсем, чуть что - сразу драться! Хозяйка плачет, ребенок плачет, а они: "Наши матери тоже плакали. Мы умираем за вас, а вы не хотите помочь!" Вот и весь разговор.
- И они правы. Согласись, Сребреник, тебе просто не хотелось рисковать?
- Да, Янко. Я был голодный, усталый. А идти все-таки пришлось. Выведу их, думаю, аж на Вартовну - конец порядочный, а там покажу, в какую сторону идти. Пошли. Чуть поверну я в сторону или оглянусь, как ко мне сразу же подскакивает один и давай мутузить. Предатель, кричит, повесить надо. Я их Христом богом молю: мы с женой только три года как поженились, ребеночек маленький, а они знай твердят одно: повесить, и все тут. Не верят, что я дороги не знаю. Еле упросил их подождать, пока найду проводника получше. Хотели тут же на месте разделаться со мной.
- Да ведь и их-то жизнь, как ты знаешь, на волоске, - заметил Янек.
- Сколько ж народа перешло на словацкую сторону! - вмешалась в разговор жена Янека Светлана. - Как началась война, все так и бегут отсюда! А мы вот сидим на месте и не знаем, что нас ждет.
- Выходит, мне одеваться надо, - сказал Горнянчин, отложив нож. - Ты за этим пришел?
- Да, Янко, за этим.
Янек влез в шубу, обулся, нахлобучил шапку и подержал в руках, как бы взвешивая, длинный красноватый посох из тиса, служивший ему с давних времен.
- Послушай, Мика, я ведь тоже не смогу провести их. Есть один человек, который знает такие тропы, где только серна пробраться может… Он их и проведет.
- Ах, Янко, не знаю, как тебя и благодарить. Они б меня прикончили!
- Не прикончили бы. А если всыпали бы маленько, так тебе это только на пользу.
- Ну что ты говоришь, - начал было Сурын, но сразу же смолк, радуясь, что все обошлось.
Сурын - зажиточный хуторянин, круглый, как шарик, недавно женился, взял за женой изрядное приданое в Папрадне, и ему, конечно, не хотелось прощаться с жизнью.
- Сколько их?
- Знаешь, не скажу. Со страху я их даже не сосчитал. Человек восемь - десять, наверно… Они тут, у тебя на дворе. Совещаются.
Выйдя из дому, Горнянчин увидел под навесом у колодца людей. Один из них стремительно подошел к нему и грубо сказал, что прикончит его на месте, если он не проведет их или попытается выдать немцам.
Горнянчин остановился, смерил незнакомца взглядом и резко ответил:
- Заткнись, слышь! Если б я не захотел, ты б меня не заставил!
И он зашагал по снегу, высокий, быстрый.
- Пошли! Идти след в след, один за другим! И молчать!
Сурын только этого и ждал. Он быстро зашел за дом и, как заяц, помчался вниз по склону.
А ведомая Янеком цепочка двинулась в путь.
Луна еще не взошла, но звезды уже сияли. Они словно примерзли к стеклянному небу. Заснеженные склоны отливали голубизной.
Горнянчин вел незнакомцев наискось по склону, обходя стороной хутора. Обогнул и деревню Сенинку. Перейдя по обледеневшей доске речку Сеницу, они снова стали подниматься в гору.
Вошли в лес. На деревьях - снежные подушки. С веток елей свисают сосульки - днем их пригрело солнышко. Тишина. Лес как заколдованный… Но вот дунет ветерок - и снег посыплется с ветвей серебристой завесой.
На противоположном склоне остановились. Повалились под деревья, сраженные усталостью. Вытаскивать ноги из снега, хотя они и ступали по следу Горнянчина, было нелегко. Достали хлеб, сало. Янеку тоже отрезали изрядный ломоть. Жевали и с восхищением смотрели на него: ведь он шел по глубокому снегу первым, опираясь на свой посох, а они с трудом поспевали за ним.
Янек поднялся и снова зашагал вперед. Все послушно двинулись за ним. Янек вел их по лесу, а сам думал о зверье и птицах, которые уже спали. Он знал, где их гнезда и норы, и тревожился, как они перенесут такой большой мороз. Он вел ночных гостей разбойничьими тропками, а мысли его были далеко-далеко.
Янек не спрашивал этих людей, кто они, куда идут и зачем. Не спрашивал ни о чем, молча привел их к дому Уймискаров.
Когда Янек постучал в окно, залился лаем пес.
Незнакомцы едва держались на ногах - глубокий снег доконал их. Они привалились к стене дома, а их главный подошел к Янеку и, показав на дом, спросил:
- На этого можно положиться?
Янек только сверкнул глазами.
- Старый или молодой?
- Старый-престарый, - ответил Янек с насмешкой. - Сам увидишь. Весь сморщенный, как печеное яблоко. Он уж и сам не знает, сколько лет живет на свете.
Дверь открылась.
- Ну что, Уймискар, впустишь нас? Это я, Горнянчин.
- Янек! Что ты тут потерял? Ну входи!
Это был молодой Уймискар. Высокий, широкоплечий, лет пятидесяти.
- Да нас тут много.
В ответ из сеней послышался голос старого Уймискара:
- Мы пускаем переночевать каждого. Не прогонять же путников с порога.
Узнав, зачем они пришли, старый Уймискар решил:
- Ну что ж, переспите, иначе вам не дойти. Завтра до вечера побудете у нас, а ночью парень мой вас переведет.
- Через Макиту не пройти, - размышлял молодой Уймискар. - Снегу много. Скорее, через Папайскую седловину.
- Можно и через Папайскую, - поддержал старик.
Незваных гостей уложили спать на сеновале. А их главный, прежде чем залезть туда, немного смущенно сказал Горнянчину.
- Хочу поблагодарить вас. Вы помогли доброму делу.
- Не один ты такой, - ответил Янек. - А на будущее запомни: бей только тогда, когда нужно. Береги силу для врагов.
Его спутники уснули, а Янек уселся с хозяевами за стол.
- Где сейчас рубите? - поинтересовался Янек.
- Рубили в Темной пади, - ответил молодой Уймискар, - и, знаешь, скажу тебе, правильно ее называют, там и днем темно, словно ночью.
- Вы и за нее принялись? - удивился Янек, который знал, какое гиблое место эта Темная падь.
Впрочем, чему же удивляться - они ведь и каменную пустошь у своего дома расчистили и приспособили под посев. Ведь уже вошло в поговорку, что если и есть места, где одни только камни растут, так это Уймискарова пустошь. А они теперь хлеб растят на ней. Старый Уймискар - вдовец, а сын - холостяк. Так они и живут вдвоем, крепкие как камни.
- Видишь, оживают наши горы, поднимаются люди, как в прежние времена, - промолвил старый Уймискар, возвращаясь к начатому разговору. - Попомните, что говорит вам старый валах : соберется народ с силами и покажет себя. Дождутся паны - сорвет он с себя ярмо.