Кристианс тоже протянул сухую твердую руку. Толубеев подумал: спортсмен. Гребец и теннисист. По-видимому, эстонец. Вот почему у него невыразительный голос. Он говорит не на родном языке.
- Мы пригласили вас… - начал Корчмарев, но взглянул на Кристианса и закончил другим тоном:… - на маленькое совещание…
Оба двинулись к двери, и Толубеев оказался как бы под конвоем: впереди - толстенький коротенький Корчмарев, замыкающим - длинноногий Кристианс. Так они и шли по длинному коридору, иссеченному безмолвными тихими дверями.
Коридор упирался в другой коридор, а уж в том показалась открытая дверь в большую приемную, где вскочил и щелкнул каблуками капитан, настоящий гвардеец по выправке, а из приемной в обе стороны еще двери - обитые кожей тамбуры. В одну из этих дверей, что справа, прошел Корчмарев, пробыл там минуту, - ни звука не слышалось оттуда, - потом раскрыл дверь, сказал с каким-то торжественным звоном в голосе:
- Прошу вас, Владимир Александрович!
Кристианс беззвучно замкнул шествие и закрыл за собой двери - и наружную, и внутреннюю.
В большом кабинете было полутемно: настольная лампа посреди пустынного стола, еще стол, придвинутый к первому торцом, и торшер в углу возле круглого столика, окруженного несколькими креслами. За главным столом сидел пожилой человек в штатском, еще трое ютились около торшера, стоя пили кофе, как будто не имели никакого отношения ни к человеку за столом, ни к тем троим, что вошли только что. Человек за столом поднялся, - Толубеев заметил, что выглядит он очень усталым, - протянул руку, назвал себя невнятно и указал на кресло перед собой. Корчмарев отошел к круглому столику, перекинулся несколькими непонятными словами со стоящими там, поколдовал немного и вернулся к длинному столу, поставил перед Толубеевым чашку дымящегося кофе. Кристианс остался в самом конце длинного стола, где было совсем темно.
Перед усталым пожилым человеком на столе лежала папка, и это опять было "личное дело" Толубеева.
Трое в углу примолкли, расселись вокруг столика, но торшер не столько освещал их лица, сколько затенял.
- Выпейте кофе, товарищ майор! - неожиданно звонким голосом сказал хозяин кабинета. - Вы, наверно, устали? - и сам принялся позванивать ложечкой в своей чашке.
Хотя впервые названное в этом кабинете скромное звание Толубеева призывало к строгим мыслям о войне и подчеркивало, кроме того, что все остальные тут, конечно, выше по званию, но офицер как-то вдруг успокоился. Может быть, оттого, что на войне дела решает приказ, его не опротестуешь, и тут уже все зависит от самого майора: сумеешь - выполнишь! Толубеев даже с удовольствием прихлебнул кофе из чересчур, по его мнению, маленькой чашечки.
- Вы ведь металлург по профессии, Владимир Александрович? - спросил хозяин, отставляя свою чашечку. - Почему же вы не воспользовались броней, которую вам предоставил наркомат обороны?
- В сущности-то я чрезвычайно узкий специалист, - несколько недоумевая, так не вязался вопрос с обстановкой, ответил Толубеев. - Я занимался редкими металлами, ну, а во время войны… Одним словом, руководство уважило мою просьбу…
- А вы полагали, что редкие металлы во время войны не понадобятся?
- Войны решают чугун, железо и сталь! - ответил Толубеев словами из своего давнего рапорта.
- А ванадий, вольфрам, марганец, одним словом, присадочные металлы и минералы? - спросил один из сидящих в углу.
- В сорок первом от каждого требовалось одно: быть на самом тяжелом участке.
- Да, психологически вы, вероятно, правы, - задумчиво произнес хозяин кабинета, и Толубеев благодарно взглянул на него.
- А почему в анкете добровольца вы ничего не сказали о знании языков? - вдруг спросил Кристианс.
- Ну какое там знание! - усмехнулся Толубеев. - Английский и немецкий - кое-как да норвежский - слабо. А с добровольцев знания языков и не спрашивали…
- Вы долго были в Норвегии? - спросил хозяин.
- С сентября тысяча девятьсот тридцать восьмого по десятое апреля тысяча девятьсот сорокового. Сразу после нападения Гитлера на Норвегию наше посольство предложило нам прекратить все закупочные операции и немедленно выехать на родину. Но выехать удалось только в конце апреля. Факт пребывания за границей в анкете отмечен, - осторожно добавил он.
- Только по этому факту в анкете вас и разыскали! - вроде бы даже с улыбкой сказал хозяин.
- А сколько времени искали! - сердясь на что-то, заметил Кристианс.
- Однако ж нашли! - миролюбиво остановил полковника хозяин.
- У вас остались в Норвегии друзья? - это Корчмарев берет быка за рога. Толубеев невольно опустил глаза и сказал слишком тихо:
- Да.
Из угла чей-то голос задумчиво произнес:
- Я помню ваш тогдашний доклад о состоянии норвежской и шведской металлургической промышленности и о захвате этих рынков немцами. Такой доклад без деятельных и умных помощников было бы невозможно составить. Как вы полагаете, ваши друзья не могли подвергнуться преследованиям?
- Ну, в Норвегии люди, которые мне помогали, никаких секретных фактов не разоблачали. Думаю, что немецкое гестапо ими не интересуется. А друзья - шведы в полной безопасности. Швецию немцы не захватили.
- А могли бы вы восстановить эти связи? - Это опять Корчмарев. Он, по-видимому, любит торопить события. Но ведь сначала Толубеев должен знать, чего от него хотят. Французы говорят, что и самая красивая девушка не может дать больше того, что она имеет. А у Толубеева нет ничего.
- Вы имеете в виду - восстановить их отсюда? - осторожно спросил он.
Сидевший в углу человек вдруг поднялся и вышел на свет. Он подвинул кресло и сел рядом с хозяином кабинета. Только тут Толубеев узнал его: заместитель наркома тяжелой промышленности. Когда-то этот человек оформлял его заграничную командировку. Заместитель наркома жестко сказал, будто с кем-то спорил:
- Я думаю, нам следует поговорить начистоту. - Но потом улыбнулся, словно хотел смягчить свою неожиданную резкость, добавил: - Туркмены говорят: "Сядем хоть наискось, но поговорим прямо…".
Хозяин кабинета вежливо сказал:
- Пожалуйста. Мы слушаем.
Заместитель наркома заговорил тихо, медленно, но так, словно хотел вбить в сознание Толубеева каждое слово:
- Владимир Александрович, вы, я вижу, уже поняли, что от вас ждут чего-то очень важного. Меня вы знаете. Эти товарищи руководят различными отделами разведки генерального штаба. Наш хозяин - генерал Коробов - занимается, в частности, запасами стратегического сырья, находящегося в распоряжении противника. Как раз он и поставил нас в известность, что у немцев происходит какая-то перегруппировка заказов на поставки сырья. А так как гитлеровские пропагандисты после сталинградского поражения не нашли ничего лучше, как хвалиться неким "несокрушимым" оружием, нам приходится принимать в расчет и эту похвальбу. Даже в гитлеровской пропаганде попадаются крупицы правды… А теперь, уважаемый товарищ Кристианс, ваши аналитические данные!
В руках у Кристианса появилась откуда-то кожаная папка, он встал в конце длинного стола для заседаний, и все передвинулись к этому столу.
- Первые данные о перегруппировке немецких заказов мы получили из совершенно достоверных источников в начале января. Норвежские и шведские промышленники вдруг начали разрабатывать даже нерентабельные рудники, строить обогатительные фабрики и отгружать в Германию по очень выгодным ценам большое количество марганца, вольфрама, ванадия. Примерно в это же время из Германии поступили сведения о введении на некоторых заводах Крупна особых условий секретности. Вначале это были только сталелитейные заводы. Затем те же правила особой секретности были распространены на металлообрабатывающие и сборочные цехи. Но самое любопытное в том, что этой чести удостоились только танкосборочные заводы и заводы самоходных орудий…
- Одним словом, мы полагаем, что речь идет о броневой стали особого качества, - резюмировал заместитель наркома.
- Что же должен сделать я? - тихо спросил Толубеев.
- Вы, конечно, помните рассказ о том, как Менделеев вывел формулу бездымного пороха по одним только накладным на грузы, поступавшие на завод? - заместитель наркома остро посмотрел на Толубеева. - Вам придется вернуться в Норвегию и сделать что-то вроде этого…
- Но ведь я-то не Менделеев! - воскликнул майор.
- Но вы известный металлург! - жестко ответил заместитель.
- Хорошо сказать - поехать в Норвегию! - но ведь Норвегия оккупирована и там хозяйничают фашисты… - Толубеев и сам почувствовал, что эта отговорка уже доказывает - он сдается! - но ему нужно было время для размышления, и еще ему нужны были знания: как собираются его перебросить; что он должен там делать; на кого он сможет опираться в этой новой и неожиданной для него роли разведчика… Но у заместителя наркома, казалось, были готовы ответы на все!
- Вы же сами сказали, что вряд ли норвежская полиция обратила какое-нибудь нежелательное внимание на вас и ваших друзей в то короткое времяпребывание в их стране, - значит, вы сможете кое-кого разыскать. Ну, а уж как туда добраться, решат ваши новые начальники…
Наступило длительное молчание.