А иногда самолеты не успевали уклоняться от зарядов, попадали в них. Тогда в кабине мгновенно темнело. В передний козырек тысячами устремлялись схожие с огненными трассами пулеметов светлячки мокрых белых снежинок. Снежинки, разбившись о плексиглас, сразу примерзали к нему звездочками, на них падали новые, да так быстро и так плотно, что стекло оказывалось залепленным растущим слоем льда. Такой же лед нарастал на ребрах атаки крыльев, килей, винтов - безобидные и красивые звездочки-снежинки превращались в очень опасное для самолета обледенение: он быстро тяжелел, хуже слушался рулей, скорость падала, а в плавный гул моторов вплетались напряженные нотки, вызывавшие нервозность у летчиков; в конечном счете обледенение грозило катастрофой. Константин с тревогой следил за нарастающим ледяным покровом.
Но в следующую минуту Пе-3 выскакивал из заряда в тепло солнечных лучей. Козырек, крылья, кили, винты быстро оттаивали, кусочки льда расползались, срывались встречным потоком воздуха и отбрасывались в пространство; стальные птицы освобождались от ледяного панциря, продолжали свой стремительный лет над морем. На душе тревога сменялась интересом: навстречу несся новый заряд.
Увлеченный редкостным наблюдением в борьбе с зарядами и гонкой за хвостом ведущей "семерки", Усенко не сразу заметил, как самолеты оказались над узким скалистым мысом. На самой оконечности мыса он увидел башню маяка и невдалеке от нее домики рыбацкого поселка. Направо от поселка тянулся невысокий безлесный кряж, у подножия которого блестели блюдечки озер и топи болот.
- Канин Нос! - показал на мыс Гилим. - Первый этап полета пройден. Здесь кончается Белое море и начинается Баренцево, собственно Северный Ледовитый океан. Смотри, Костя, на него, такое не каждому выпадает!
Константин достал картодержатель и карандашом сделал аккуратную запись: 06.08 - время пролета мыса.
Баренцево море встретило летчиков накатом темно-серых со свинцовым отливом волн. Волны всхолмили всю водную пустыню, одели в пенные кружева скалистый берег полуострова. Ветер крепчал, рябил воду, пенил волны. Снежных зарядов стало больше. В просветах между ними было видно, как небо затягивалось тонкой пленкой высокоперистых облаков с продолговатыми когтистыми отростками. Константин с беспокойством посмотрел на эти "когти": они свидетельствовали о приближении атмосферного фронта, значит, жди ухудшения погоды.
Самолеты легли на новый курс, и скалистый мыс скрылся за зарядами.
Усенко постепенно освоился с новыми ощущениями, и у него появилось достаточно "свободного" времени, чтобы следить за обстановкой в воздухе и на море.
От Канина Носа летели больше часа. Никаких кораблей и самолетов не попадалось. Стороной проплыли крутые берега острова Колгуев, и истребители повернули на север.
Внимание Константина привлекла картушка компаса: она произвольно вращалась вправо и влево от установленного курса. Что за черт? Летчик забеспокоился, а потом припомнил: в Арктике магнитные компасы подвергаются влиянию магнитных бурь, и потому их стрелки рыскают, затрудняют самолетовождение.
Гилим чутко уловил беспокойство пилота.
- Да не обращай ты внимания на магнитный. Веди по гиро. На гирокомпас эти бури не влияют.
Погода, верно, начала ухудшаться: увеличилось количество зарядов, видимость сократилась до четырех километров, но Пе-3 продолжали улетать все дальше на север. Наконец летчики достигли расчетной точки и начали поиск: через равные промежутки времени самолеты делали отвороты от курса вправо и влево - это называлось "змейкой", таким образом увеличивалось обозреваемое пространство моря.
Время шло. Истребители, лавируя между зарядами, глотали новые и новые десятки километров водной пустыни, но ни отдельных судов, ни тем более каравана они не встретили.
- Где находимся, Шурик?
- По моим расчетам, подходим к семьдесят первой широте. Сколько до берега? Километров шестьсот!
- Ого! Ты, часом, не ошибся? Что-то далековато.
- Ошибка не исключена, но не больше чем на полсотни кэмэ. Не удивляйся, у меня ж нет данных о направлении и скорости ветра. А ты за горючим следишь?
- Конечно… Слушай! Как тебе нравится такой полет?
Александр долго не отвечал, и Усенко оглянулся. Тот сидел с задумчивым видом. Ответил уклончиво:
- Сложный. Нудный и… нервный. Понимаешь? Нет у меня уверенности, а от этого берет какая-то оторопь.
Страх, что ли? Как только моряки здесь работают? А ты как?
Константин не успел ответить. В волнах что-то блеснуло. Потом еще и еще. Длинные желтые палочки виднелись на значительном пространстве. Сверху казалось, что кто-то беспорядочно рассыпал коробок со спичками, и они теперь поодиночке и группками плавали в воде.
Ведущий Стрельцов качнул самолет с крыла на крыло. Усенко подошел к нему ближе, и тот начал разворот в сторону этих непонятных палочек, затем снижение. Серая поверхность воды быстро приближалась. Яснее стали видны желтые палочки. Снизившись до бреющего полета, экипажи рассматривали их.
- Это ж лесоматериалы! - удивился Гилим. - Наши, экспортные. Везли на каком-то транспорте и потеряли, что ли?
- Может, штормом… А если… если… если фашистская подлодка потопила лесовоз! Где же люди? Что ж здесь произошло? Какая разыгралась трагедия, кто узнает?..
Стрельцов уже покачивал крыльями, набирая высоту. Усенко последовал за ним, в тревоге оглядываясь на бревна.
Александр завертел ручки настройки радиоприемника, защелкал клавишами диапазонов волн, будто радио могло ответить на встревожившие людей вопросы. Из телефонов неслись бесконечный треск, завывания; ни музыки, ни голосов людей за этим хаосом звуков не было слышно. И вдруг ворвался знакомый бас радиодиктора:
- …воронежском направлении наши войска, отбивая ожесточенные атаки танков… - голос пропал.
Усенко резко обернулся:
- Что он сказал? Воронежское направление? Танки под Воронежем? Шурик! Я не ослышался? Под Воронежем?
- Да! Не ошибся! - нервно крикнул в ответ тот, продолжая энергично крутить настройку. - Впрочем, может, ослышались. Прилетим, уточним у ребят.
Год назад полк из города вылетал на фронт под Ельню. Воронеж был в глубоком тылу. Неужели?..
- Подходим ко второй поворотной точке, - предупредил бомбардир. - Сейчас повернем к берегу.
Вот и поворот. Поиск не давал желаемого результата. Обидно было возвращаться домой ни с чем. А как у других?
Самолеты находились над морем уже более двух часов. От однообразия полета, воды и облаков Константин почувствовал, что его начало мутить. Остро захотелось курить. Все настойчивее вкрадывалось сомнение, а за ним и незаметно подползал страх: правильно ли они летели? А что, если и гирокомпас врет? Тогда "Петляковы" следовали не к берегу, а может, еще дальше в океан? Что, если моторы не вынесут такую нагрузку, откажут?.. Кто тогда найдет их на капках в таком безбрежье?
В кабине было холодно. Термометр наружного воздуха показывал минус семь градусов, но летчик не чувствовал мороза; от нервного напряжения и усталости, от сознания растущей опасности и тревожных мыслей; его бросило в жар, ладони рук вспотели, по спине поползли, неприятно холодя кожу, капельки пота - неприятное липкое чувство все настойчивее заполняло его.
Но опасная летная профессия, а еще больше опыт, вынесенный из боев, приучили летчика к жестокому самоконтролю над чувствами, и он заставил себя проанализировать ощущения, признать, что над ним довлеет боязнь воды. Константин укорил себя: "Моряки ж летают! Вон рядом Стрельцов, наверняка даже не замечает ее. Он что? Из другого теста?.."
- Слушай, Шурик! Ты там не уснул? Где находимся?
- До берега триста километров.
- Фу, черт! До чего ж медленно тянется…
А ведущий по-прежнему аккуратно выписывал "змейку".
- До берега двести кэмэ… На, Костя, погрызи! - Александр подал… кусок замусоренного сухаря. Обыкновенного, черного, из ржаной муки.
Пилот нехотя взял, с трудом отгрыз кусочек и поразился: до чего ж он оказался вкусным!
- Он у меня в сумке еще с Казани завалялся.
- Так поищи еще! Может, кусок сала найдешь? Ты мужик запасливый! А?
Не дождавшись ответа, Усенко замурлыкал: "Молодые капитаны поведут наш караван!.." Настроение у него поднялось.
До берега - тридцать кэмэ!
- Ну? Так быстро? Вот где вся сила! В сухаре!
Берег возник неожиданно. Впереди из воды вдруг вылезла его темно-коричневая скалистая полоска с неровным, будто небрежно оторванным верхним краем, исчезавшим в серой накипи низких облаков. Он оказался от самолетов так близко, что летчики еле успели отвернуть в сторону.
- Так и вмазать недолго! - ругнулся пилот, с беспокойством оглядывая пространство перед носом "Петлякова".
В каком месте вышли на берег, определиться оказалось невозможно, так как Пе-3 летели почти на одной высоте с ним. Если б высота позволила приподняться повыше, чтобы увидеть конфигурацию береговой линии, тогда б можно было установить точное местонахождение. Но облака прижимали к воде.
Берег уходил то вправо, то приближался к "Петляковым" так близко, что приходилось отворачивать; потом вдруг круто повернул на юг и там исчез в серой мгле.
Некоторое время истребители летели над водой. Потом низкая облачность внезапно кончилась, на небе в разрывах высоких облаков сияло солнце. В волнах прыгали его зайчики.
От яркого света Усенко невольно зажмурился.
Экипажи набрали высоту и с правой стороны увидели знакомый каньон. Прилетели!