Когда Борисов доложил ему о своем прибытии, генерал-полковник даже не сразу узнал его - так тот изменился! От прежней хмурости не осталось и следа. Перед ним стоял ладный, красивый парень. Чистое загорелое юношеское лицо сияло счастьем. Было в нем еще столько мальчишеского, задорного, что вместо заготовленных вопросов Жаворонков неожиданно для себя спросил:
- Сколько вам лет, Борисов?
- Двадцать! - улыбаясь, ответил тот и густо покраснел под пристальным взглядом командующего. Поспешно уточнил: - Будет в этом месяце.
- Всего двадцать? - Генерал подсчитал в уме: значит, в училище попал в неполных восемнадцать. - В аэроклубе учились?
- Да! В марте сорок первого окончил Гомельский.
- Так вы из Белоруссии?
- Так точно! Белорус. Родился в Мозыре. Там закончил семилетку, потом восьмой класс, а в сороковом переехал в Гомель и поступил на дневное отделение аэроклуба. Меня там, товарищ генерал, тоже сватали инструктором, да я не захотел. Мне нужно стать морским летчиком.
- Почему именно морским?
Черные брови юноши от удивления вздернулись.
- Там же труднее всего!
Жаворонков опять усмехнулся про себя. Этот вопрос он задавал многим летчикам. Слышал разные ответы. Но большинство сводилось к неубедительному, вроде: "Люблю море, морскую романтику. Влечет простор…" А этот? "Труднее всего!" В самую точку!
- Германский флот изучали? Дайте характеристику линкора "Адмирал Шеер".
- "Адмирал Шеер" - один из трех так называемых "карманных" линкоров, построенных фашистской Германией в 1928–34 годах. Водоизмещение у него около одиннадцати тысяч тонн, скорость хода - двадцать шесть узлов. Несет сильное артиллерийское вооружение; на носу и корме у него установлены трехорудийные башни, калибр двести восемьдесят миллиметров.
Вдоль бортов стоят восемь стопятидесятимиллиметровых пушек в башнях с большим углом возвышения…
- Почему линкор называют "карманным"? Вопрос был каверзным. Ответить на него мог только человек, эрудированный в истории военно-морских флотов мира. Окружающие давно прислушивались к беседе командующего с Борисовым, понимая, что, проверяя молодого летчика, он тем самым проверял качество преподавания в училище и уровень подготовки выпускников. Все притихли. А Борисов ответил, как на экзамене:
- Этот класс немецких линкоров так назван из-за сравнительно малого водоизмещения. Дело в том, что после поражения Германии в первой мировой войне, Англия, боясь соперничества на море, заставила немцев подписать международный договор, по которому им запрещалось строить крупные надводные корабли - линкоры и тяжелые крейсеры. Разрешалось иметь всего три легких крейсера общим водоизмещением до тридцати тысяч тонн. Они и построили "Дойчланд", "Адмирал граф Шпее" и "Адмирал Шеер". Но так как в договоре калибр артиллерии не был ограничен, то немцы на эти корабли установили очень сильную артиллерию. Фактически это тяжелые крейсеры. Отсюда их и прозвали "карманными", то есть построенные втайне, в кармане.
Ответ летчика понравился командующему. Но вопросы на том не кончились:
- Судьбу линкоров этих знаете?
- Знаю, что "Адмирал граф Шпее" был затоплен у Ла-Плата. Остальные в строю.
- Верно! Только "Дойчланда" теперь нет. Фашисты переименовали его в "Лютцов". Испугались, что будет потоплена "Германия". Сейчас эти корабли появились на Балтике. Не исключено, что вам, товарищ Борисов, доведется с ними встретиться. Ну-ка! Как вы будете атаковать? Под каким ракурсом?
Летчик наморщил лоб:
- А в каком варианте я буду лететь: пикировщиком или торпедоносцем? Если пикировщиком, то в атаку лучше выходить с носовых секторов под 35–45 градусов, так как корма у него зенитками прикрыта сильнее, чем нос, А с торпедой, то под прямым курсовым углом.
- Знаете, что "Дойчланд" уже встречался с нашими бомбами? Где и когда это произошло?
- Знаю. Это было 28 мая 1937 года на Средиземном море, в районе Малаги, "карманный" линкор "Дойчпанд" был атакован самолетом СБ республиканской Испании. В корабль попали две бомбы. Одна из них сбила башню главного калибра, вторая разрушила надстройку и взорвала котел. Добавлю; самолет пилотировал Николай Остряков, бомбил штурман Григорий Прокофьев… Товарищ генерал-полковник! Я ж за этими линкорами давно слежу и собираю все, что узнаю.
Жаворонков улыбнулся:
- Так за врагом может следить лишь тот, кто мечтает о встрече с ним! - Командующий протянул летчику руку; - Желаю вам, товарищ Борисов, поймать в свой Прицел линкор и удачной атаки!
Слова эти оказались почти пророческими… Когда Борисов вышел из штаба, то на плацу его дожидался только Иван Рачков. Остальные выпускники побежали рассчитываться: времени было в обрез.
- Ну, что там? Зачем вызывал?
- Та-а! - махнул рукой Михаил. - Экзамен устроил. Почему пошел в морские летчики да знаю ли германский флот?
- Ну и как ты? - забеспокоился штурман. - Выдержал?
- За кого ты меня принимаешь? В морской авиации, Ваня, порядок полный! Ясно?
- Тогда ж чего стоим? Двинули и мы к интендантам… Рачков был на два года старше Борисова. Да и опыта флотской службы у него было побольше; когда Борисов еще сидел за школьной партой в Мозыре, сын очаковского рыбака Иван Ильич Рачков после окончания девятого класса уже был призван на военную службу и с сентября 1939 года служил на Краснознаменном Балтийском флоте комендором-наводчиком, участвовал в войне с белофиннами. Парни повстречались весной 1941 года при сдаче конкурсных вступительных экзаменов в военно-морское авиаучилище имени С. А. Леваневского и с тех пор почти не разлучались. Между ними родилась и быстро окрепла дружба.
Сдружились ребята не случайно. Белорус Борисов и украинец Рачков как нельзя лучше дополняли друг друга. Если один порывист, даже горяч, то другой, наоборот, отличался сдержанностью, рассудительностью. Михаил легко "зажигался", по-мальчишески слепо верил каждому услышанному слову и, хотя опрометчиво не поступал, был все-таки излишне доверчив. Иван смотрел на вещи практичнее. Чтобы он во что-то поверил, его надо было убеждать, доказывать. На почве такого разного восприятия жизни друзья, случалось, спорили, но спор никогда не доводили до ссоры; оба умели ценить и дорожить дружбой, уважать чужое мнение. Впрочем, серьезных разногласий между ними не было. Обычно один другого понимал с полуслова. Что же касалось главного в жизни - отношение к чести, дружбе, полетам, служебному и комсомольскому долгу, то здесь у них было полное единство взглядов.
Еще их объединяло огромное желание быстрее попасть на фронт, к чему звали не только порыв патриотических душ, но и сознание того, что родные города - Мозырь и Очаков - находятся в фашистской неволе ещё с лета сорок первого года. Потому оба учились и летали так старательно, что первыми среди сверстников в совершенстве овладели летной профессией. Как ни парадоксально, но отличная учеба для мечты друзей едва не обернулась помехой: служба в тылу в среде летчиков считалась самым тяжким наказанием. Но выручили случай и решимость Борисова.