- Браво, Гейден! - выкрикнул кто-то из присутствующих.
- За разминирование особняка вам, Гейден, благодарность. Что же касается вашего отношения к пленным, которых, кажется, вам очень жаль, то на первый случай делаю вам замечание, - сказал генерал фон Браун.
- Мне не жаль пленных, герр генерал! Я лишь хотел сказать, что для саперов важно не просто найти мину, но и определить, что у нее внутри. И только!
- Хорошо, хорошо. Сегодня же в особняк перебазируется наш штаб, - решил фон Браун. - Основная ваша задача, Гейден, как и раньше: активная борьба с минами противника. И никаких колебаний в отношении к пленным и к населению города!
3
Полковник Шаблий вернулся из-за линии фронта после пятинедельных скитаний по вражескому тылу, словно с того света. Он был бледен и худ, с запавшими щеками, заросший густой щетиной, но это его не печалило. Главное - он теперь у своих. Ему удалось вернуться к своим с партбилетом, депутатским значком и удостоверением, с орденом и медалью. Он успел лишь побриться и сразу же сел писать отчет в Москву, самому наркому о своем непредвиденном пребывании в окружении. А уже на следующий же день полковник поехал в Ворошиловград продолжать работу, доверенную ему ЦК КП(б) Украины еще в июле сорок первого, по подготовке партизанских формирований, диверсионных и разведывательных групп, по координации партизанских действий с частями Красной Армии.
На квартире, где жили его эвакуированные жена и дочка, Шаблий застал Лесю Тулину, которая помогала Полине у плиты.
- Здравствуй, Леся, дочка пятой заставы! - по-отцовски поздоровался Семен Кондратьевич. Потом обнял жену и, вытирая слезы с ее щек, проговорил шепотом: - Все в порядке, Поля! Все в порядке!
Несколько раз Шаблий перехватывал недовольный взгляд Леси и подумал: "Все еще сердится за то, что оставили по эту сторону фронта".
Да, Леся думала об этом: "Как же! Пожалел меня полковник, а сына своего послал. Дескать, не может быть одна девушка в партизанском отряде. Почему одна? Да пришли б еще девчата целым отрядом - были бы и санитарками и стрелками".
В минуту, когда Илья Григорьевич сообщил Лесе, что она не идет на запад, девушка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Ему-то что? Воевал в гражданскую, в Испании, на финской. А Лесе нужно еще свести счеты за смерть отца и лейтенанта Василия Рябчикова, за тех пограничников, которые погибли в первые часы и дни войны, еще нужно постоять за честь родной заставы.
- Ты все еще сердишься на меня? - оборвал ее раздумья полковник. - Пойми, так нужно. Тебя еще ждет серьезное дело. Партизанская война только разгорается.
- Нет. Я просто… Знаю, будет работа и у меня. О маме, о ребятах с нашей заставы вспомнила.
Все понимали, что в этом "просто" были мысли и об Андрее. А Леся будто и вправду ощутила пожатие его руки, как и тогда, в последний вечер мирного времени, на берегу Прута, когда в необъятном небе они отыскивали свою звезду. Все это казалось ей сейчас детской игрой, так повзрослела она за четыре месяца войны.
В комнату не вошел - вбежал Веденский. Шаблий, внимательно взглянув на него, показал рукой на стул.
- Есть шанс убить медведя! Нужен У-2, чтобы полететь в Воронеж, - сказал Веденский.
- Убивать медведя? - засмеялась Полина Ивановна.
- Именно так, - с волнением сказал Веденский.
Шаблий и Леся знали, что это за "шанс убить медведя". С нетерпением ожидали радисты сообщения от "ЗСТ-5" ("ЗСТ-5" - позывные отряда Опенкина, что означало "Пятая застава"; так хлопцы назвали свой отряд, который внимательно следил за возней гитлеровских саперов возле особняка по улице Дзержинского в Харькове).
Илья Григорьевич имел основания волноваться. В одной из высоких инстанций скептически приняли его план минирования дорог: новые виды мин ни разу еще не применялись на практике, и время ли экспериментировать? Лишь настойчивость Ильи Гавриловича поколебала противников этого плана, которые, однако же, предусмотрительно предложили, чтобы всю ответственность за результаты несли инженер Веденский и полковник Шаблий, который активно поддержал его.
- Поехали в управление, - предложил Шаблий.
- Можно начинать эту серию взрывов, - сказал Веденский, когда они сели в машину. - В Харькове расположилась эскадрилья немецких самолетов. Если мы ежедневно будем производить по пять взрывов, глядишь, немцы в течение месяца и недосчитаются десятка-другого самолетов. Овчинка, думаю, стоит выделки. И еще! Хлопцы наконец сообщили: в особняке появился "хозяин".
- Непременно нужно лететь в Воронеж? - спросил Шаблий. - Неужели такой слабый у нас передатчик, что не сможет заставить сработать мину?
- Убежден, что можно дать сигнал с нашей рации и приемник в мине этот сигнал примет. Так и будет через некоторое время. Но сейчас-то - первая! И нужно дать сигнал с мощной стационарной радиостанции, которая есть в Воронеже. Я сам принимал участие в монтаже этой станции. Нужно только оттуда. Так надежнее.
- Ну что ж, Илья Гаврилович, нужно так нужно, - сказал Шаблий, словно подытоживая разговор. - Запрягайте свою "уточку" и летите в Воронеж. В этой операции вы - главное лицо. Вам и карты в руки. Давайте сигнал на взрыв радиомин!
- Как я рад, что судьба свела меня с вами! - растроганно сказал Веденский. - Спасибо за доверие, за поддержку! - И, заметив протестующий жест Шаблия, горячо добавил: - Нет, нет, вы молчите. Разве только в радиоминах суть? Вы представляете, Семен Кондратьевич, что по радио можно управлять не только взрывом радиомины, но и летательными аппаратами на неимоверно далеких расстояниях. Для радиоволны практически нет границ в необъятной вселенной. С помощью радио мы еще пошлем ракеты Циолковского на другие планеты. Впрочем, не будем… - оборвал он свои мечты. - Сейчас нам нужно подорвать радиомины в штабе генерала фон Брауна и на Харьковском аэродроме.
4
Офицеры гарнизона в этот вечер отмечали свое переселение в особняк. Сам генерал вскорости оставил их в зале и пошел отдыхать. Веселое общество не развлекло фон Брауна. Даже после рюмки кюммеля он чувствовал себя неспокойно. Его все пугало, даже тиканье собственных часов. Перед тем, как лечь спать, фон Браун с подозрением осмотрел камин в своем новом кабинете. Взгляд генерала привлекла облицовка камина - на плитках был изображен первобытный человек в звериной шкуре, добывающий с помощью палки огонь…
Пораньше поехал на свою квартиру и гауптман Гейден. Настроение было плохим - и все из-за штурмбаннфюрера Вассермана, который пытался выставить Гейдена чуть ли не пособником русских. Гейден погасил свет, лег на кровать, ощупав рукой ящик, добытый ценой таких больших усилий из-под угольной кучи. Затем закрыл глаза и попытался заснуть, но сна не было. "Наверное, от кофе", - подумал он, подкладывая поудобнее пуку под голову. Перед глазами стояли подорвавшиеся на минах саперы, сотни расстрелянных военнопленных и жителей Харькова. Ну пусть Вассерман - он эсэсовец, но почему так жесток генерал фон Браун? Зачем уничтожать столько людей, не имеющих никакого отношения ни к партизанам, ни к минам? А сколько желчи у этого штурмбаннфюрера Вассермана - он готов бросить в концлагерь даже офицеров вермахта, которые ему не по душе. Как позеленел Вассерман, когда услышал от Гейдена, что он обезвредил радиомину: "Какая радиомина может быть у большевиков, если ее нет у Германии?.." А если все-таки допустить, что мина у них есть? Иначе зачем приемник в ящике? Чтобы потешиться над ним, капитаном Гейденом? Слишком дорогая шутка - радиоприемник в мине! А если так, что же тогда? Выходит, Гейден и Броер разминировали первую русскую радиомину? Значит, где-то будет и вторая, и третья, и сотая?
От этих мыслей рыжеватые волосы на голове Гейдена зашевелились. С кого спросят, если это настоящая радиомина? Конечно же, спросят с него, командира саперного батальона Гейдена.
Гауптман резко поднялся, зажег свечу (электрического освещения в этом неприветливом городе еще не было) и посмотрел на часы, лежавшие на столе рядом с ящиком. Четвертый час утра. Именно в такое время начиналась война с Россией, победоносная и молниеносная… Вассерман уверен, что завтра войска фюрера войдут в Москву. Вермахт захватил уже Киев и Харьков - почти всю Украину. Но победа ли это?
Гейден закурил сигарету и решил, что больше не будет пить столько кофе. Внезапно в ящике что-то щелкнуло, словно захлопнулась мышеловка. Как ошпаренный, гауптман отскочил от стола, чиркнул зажигалкой. Невероятно, но факт! Это настоящий радиоприемник - и вот сейчас аппарат принял какой-то сигнал! Какой-то сигнал?.. Какой же может он быть для радиоприемника, вмонтированного в мину?.. "Боже мой! - прошептал побелевшими губами Гейден. - Мина, которую они вынули из-под угля, должна была взорваться именно в эту минуту, в это мгновение!"
Его словно ударило током: "А если такая мина есть и под самим особняком, в котором сейчас мирно спят генерал и работники штаба?"
Дрожащей рукой Гейден стал крутить ручку телефонного аппарата.
Генерал ответил сразу же, совсем не сонным, а испуганным голосом:
- В чем дело, Гейден?
- Я… Вы… Я… - заикаясь, начал докладывать главный сапер фон Брауна. - Приемник в ящике сработал! Только что. Сомнений нет! Русские применяют против нас и радиомины! Немедленно покиньте особняк, герр генерал!
- Я вас расстреляю, Гейден! Я вас… Я вас предам полевому суду… Я…
- Я не могу сказать что-то определенное, кроме того, что мой ящик принял радиосигнал, - сказал Гейден, вытирая пот, катившийся с него градом. - Завтра мы еще раз…
Но генерал уже швырнул трубку.