- А теперь перекусим, - предложил Семен Кондратьевич. - Заодно и поговорим. Я вот думал о вас. Андрея хочу послать в Ворошиловград, в школу радистов. А вас, ребята, в Харьков. Поучитесь у инженера Веденского минному делу. Он мой побратим по границе, наставник и организатор партизанской войны против фашистов в Испании, талантливый военный инженер.
- Какой Ворошиловград, какой Харьков, когда надо оборонять Киев! - возразил отцу Андрей. - Пусть учатся другие, кто ближе к Харькову и Ворошиловграду.
- Верно! - поддержал Колотуха.
- Вот именно! Лучше отправьте в какой-нибудь партизанский отряд. А в минах мы и так кумекаем.
Полковник подумал, потом сказал:
- Что ж… Пойдете в партизанский отряд. А теперь, старшина, наливай!
- За победу, про которую написал политрук Майборский, - подхватил Колотуха. - Мы прочитали его письмо.
- Правильно сделали, - сказал Шаблий и загадочно улыбнулся. - А теперь вот прошу здесь прочитать. - Он вынул из планшетки газету и сказал. - Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденом Ленина капитана Тулина Павла Германовича, лейтенанта Рябчикова Василия Михайловича и ефрейтора Оленева Ивана Михеевича; рядового Стоколоса Андрея Петровича - орденом боевого Красного Знамени: политрука Майборского Виктора Григорьевича, старшину Колотуху Максима Федоровича, сержанта Рубена Артура Яновича; рядовых Москвитянина Николая Петровича, Сокольникова Игната Ивановича и Живицу Терентия Емельяновича - орденом Красной Звезды.
Бойцы поднялись и застыли.
- Вот именно! - первым отозвался Оленев. - Так и написано? Иван Михеевич Оленев, ефрейтор?.. Самой высокой награды страны? - Иван все еще не верил и удивленно смотрел то на полковника, то на ребят.
- А ты, Андрей, говоришь, что он телок… - Старшина обнял Оленева.
- Эта награда - признание правительством заслуг наших пограничников, вашего, ребята, героизма, стойкости в боях с гитлеровской армадой в первые часы и дни войны… Выпьем за ваши первые боевые ордена. Пусть они будут не последними. Война ни этой ночью, ни завтра не закончится.
В памяти каждого возникли побратимы по заставе. Вспомнились те, кто погиб: капитан Тулин, Москвитянин, Сокольников, Живица… Умирали они по-разному, но все на глазах у пограничников, оставляя память на всю жизнь. И эта минута молчания стала минутой памяти павших на фронте.
Колотуха локтем подтолкнул Оленева.
- Иван Михеевич! Теперь, прежде чем дать тебе наряд вне очереди, надо хорошо подумать.
- Вот именно. Кончилась твоя власть надо мной.
- Награды не повышают звания, - гордо сказал Максим. - Теперь тебе, Иван Михеевич, и перед Наденькой Калиной не стыдно будет показаться. Простит она подлог.
- А что за подлог? - с укором спросил полковник. - Кто такая Наденька Калина?..
- Двоюродная сестра Живицы. Андрей написал за меня письмо, а этот интриган, - Оленев кивнул на Колотуху, - подменил мою карточку.
- Это же было в мирное время, - оправдывался старшина. - Как же жить без шутки. Все будет в порядке. Все будет хорошо.
Шаблий смотрел на бойцов и думал: "Как хочется, чтобы вот эти ребята снова возвратились на границу. Установили свой полосатый столб с гербом СССР и номером заставы, а потом вернулись к мирным будням".
- Тебя что-то тревожит? - спросил Андрей, чувствуя, что отец думает о своем.
- Есть сведения, что девятого августа фашисты начнут новый штурм Киева. Генералы обещают офицерам устроить банкет на Владимирской горке. Так что есть над чем подумать… Немцы стягивают силы к Киеву.
- А что, наши могут не выстоять?
- Я был только что в укрепрайоне. Боевой дух у бойцов высокий… Но пожалуй, давайте спать. Завтра отряд "Смерть фашизму" собирается в поход на северо-запад от столицы. Там он и будет помогать армии. Вы пойдете в этот отряд командирами групп или взводов, раз уж отказываетесь ехать в Харьков и Ворошиловград… - сказал Семен Кондратьевич.
Андрею уже не хотелось спать. Он поднялся и стал одеваться.
- Ты куда это на ночь глядя?
- Проведаю, отец, свой каштан.
Осенью сорокового года Андрей приезжал в Киев к отцу, когда тот прибыл с границы. В ту пору каштаны сбрасывали листву, и видно было, как густо осыпало плоды развесистое дерево, стоявшее над кручей. Он собрал тогда полный карман гладких, блестящих с прожилками каштанов и привез их в село. Наведывался он к этому раскидистому каштану и весной, перед самой службой, - тогда ветви пенились белым роскошным цветом. Постоял рядом с деревом, простился с ним как с верным другом.
И этой ночью у них встреча. Подсохшие листья что-то тихо шептали на тихом ветру. В сиянии лунного света поблескивали каштаны. Они дозреют через неделю-другую. Андрей разулся и забрался на самую толстую ветку. Принялся неторопливо набивать карманы плодами, очищая их от прохладной, колючей скорлупы.
- А я думаю, чьи это сапоги? - услышал Андрей голос отца. - Ты без мальчишечьих выходок не можешь. Красноармеец, награжденный орденом боевого Красного Знамени, в полночь в городском парке на дереве рвет каштаны. Привел бы тебя патруль босого к коменданту. Вот была бы картина!
- Сказали бы на всякий случай - шпион. А я бы ответил, что полез на дерево, потому что каштаны еще не падают, - объяснил Андрей, вроде уже его действительно допрашивает комендант Киева, и, спрыгнув на землю, подал отцу очищенные каштаны, которые лоснились при лунном свете. - На память о Киеве. В партизанский отряд возьму.
- Каштаны на память… - сказал Шаблий и, вздохнув, крепко привлек к себе сына.
- Я горжусь тобой, отец! Тебя уважают пограничники, любят.
- Хорошо, Андрей, что ты есть у меня на свете.
- Спасибо, отец.
Издалека слышались очереди крупнокалиберного пулемета. От Днепра веяло прохладой. А в небе, как и в мирное время, мерцали звезды.
5
Ранним утром 9 августа на южных рубежах обороны Киева развернулись упорные бои. После артиллерийского удара по переднему краю советских войск фашистские дивизии перешли в наступление. Красноармейцы и народные ополченцы сражались за каждый метр земли. Однако силы противника значительно превосходили наши, и он захватил Пирогов, Мышеловку.
Положение под Киевом усложнялось с каждым часом. Подкрепление из нескольких дивизий было еще в дороге. Штаб обороны послал на южные рубежи все, что только можно было послать.
После обеда вступили в бой сформированные полковником Шаблием истребительные батальоны и спецгруппы по борьбе с танками. Земля гремела взрывами. Окружив доты, оставшиеся скалистыми островками среди бушующего штормового моря боев, фашистские подразделения все ближе продвигались к Киеву. Вечером были захвачены Голосивские холмы, на которых гитлеровцы быстро установили артиллерийские батареи, нацелив их на центр города.
Казалось, что пройдет еще час и вражеская сила, прорвав последний рубеж, хлынет в Киев, но смелая атака на Мышеловку бойцов воздушно-десантных частей остановила фашистов на подступах к городу. Тяжелой ценой Мышеловка была отбита, а вместе с этим успехом появилась надежда, что немцев можно выбить и из других населенных пунктов.
Воинские части, отряды народного ополчения и студенческий батальон сражались с такой решимостью и яростью, что враг дрогнул. Потом его потеснили ко второй линии обороны, потом и к первой. Бойцы многих дотов, оставшиеся во вражеском тылу, не сложили оружия, сражались до последней возможности. Вместе с воинами-десантниками бойцы киевских дотов стали образцом для всех защитников столицы.
9 августа немецким генералам и офицерам не пришлось обедать на Владимирской горке. Они были потрясены упорством обороняющихся и в тот вечер подсчитали свои потери. А потеряли они в течение дня убитыми и ранеными двадцать тысяч человек. Гитлеровское командование поняло, что с одного, южного направления Киев не взять, и решило нанести удар еще и с запада. Вот почему фашистские военные части, дислоцировавшиеся в районе Коростеня, в срочном порядке тоже двинулись на Киев. Нашей 5-й армии был дан приказ активизировать действия, чтобы задержать противника. Ответственное задание штаба обороны Киева через полковника Шаблия и было передано партизанскому отряду "Смерть фашизму". В радиограмме Шаблий подчеркнул, что задержка противника на шоссе Коростень - Киев даже на шесть часов будет ощутимой помощью в обороне города.
Заняв позицию вблизи шоссе, отряд готовился к ночи. Стлали лапник и ложились на него. Укрывались плащ-палатками и шинелями. Под голову клали вещевые мешки.
- Жизнь как в наряде на границе: не кашляй, не разговаривай, - тихо заметил Оленев.
- И дыши только через нос! - добавил Колотуха.
- А ты чего молчишь? - спросил Оленев Стоколоса. - Звезды считаешь?
- Ищу Лесины звезды, - задумчиво ответил Андрей.
- Как это Лесины? - Оленев всегда настораживался, когда разговор шел о любви.
- Самая яркая звезда в Большой Медведице - звезда Юности. Так Леся ее назвала.
- Вот именно! - с восторгом подхватил Оленев. - А где же звезда Любви?..
- Недалеко от звезды Юности, - вмешался находчивый Колотуха.
- Угадал, - ответил Стоколос. - Полярная звезда и есть огонек любви. Это, ребята, особая звезда. Она все время на одном месте, а все звездное небо вращается вокруг нее.
- Вот так бы сказать Наде! - продолжал восхищаться Оленев.
- Все вращается вокруг звезды Любви, - вспомнил вслух Андрей. - Так говорила Леся.
На этот тихий разговор, как бабочка на огонек, прилетела бойкая девушка с мальчишечьей прической.
- Будем знакомы. Галина Цымбал. Шлифовальщица с "Арсенала", - представилась девушка.